— Кто стрелял? Что случилось?
Старший лейтенант Богдан молча показал на серый труп… пятиногой собаки. Лишняя нога росла на спине. Тушка пораженного в лоб зверя утопала в луже. Кровь, что должна была окрасить лужу в красный цвет, быстро размывалась дождем.
«Меткий. Убил с одной пули».
— О, собака. Почти как на картинке, — удивилась подоспевшая следом Ольха. — Там оборудование есть для анализов. Можно взять образец крови? Мутаген можно выявить.
Брусов кивнул. Ольха ушла в состав за пробирками. В медицинской практике её всегда привлекало изучение ДНК и различные факторы, влияющие на её структуру. Оля планировала пройти курсы повышения квалификации по разделу «генетика» и работать в биоинженерном отделе после практики в общей фармакологии. Ей было мало полученных общих знаний, но и они здесь пригодились.
Суровый голос Сергеева меж тем взывал по рации с другого конца состава:
— Что случилось?
— Всё в порядке… Мутанта подстрелили, — коротко ответил Брусов.
— Людям можно продолжать работу?
— Да, продолжайте… И верни себе на охрану из работающих ещё одного автоматчика. Мы втроем со Смирновой будем дежурить здесь, вход охранять. Вы держите второй.
— Принял, — скупо обронил майор.
Богдан склонился над собакой, потыкал её попавшейся под руку палочкой. Эксперт по собачатине ничего подозрительного не нашёл.
— Суп варить будем? Мясо вроде есть на костях.
Смирнова перекинула перезаряженный с прошлого выстрела РПГ-7 на не столь затекшее плечо, с выжиданием посмотрела на отца. Молодежь всегда готова на риск. Но Брусов и без всяких анализов понимал, что жрать мутанта, даже под собственным соусом и солью, — положить всю группу. Если не в первый день, то позже.
— Мы ещё не до такой степени голодаем, чтобы жрать мутантов, — напомнил Кай и тут же добавил: — Даже если оба учёных проведут все анализы.
Хохотнули. Смех согревает, снимает напряжение. Над кем ещё ржать, как не над ботаниками? Так было во все времена. Подспудная боязнь умных передалась новым членам группы следом за недоверием к гостям.
— Ладно, пошутили и хватит. Ударь в состав хоть молния, но мы должны тронуться в путь СЕГОДНЯ ЖЕ! — подстегнул всех адмирал.
Глава 8Полевые работы
Зёма махал киркой без особого энтузиазма. Как работников подземников никто всерьёз не воспринимал даже в костюмах. Они, к несчастью, не были экзоскелетами в полном плане, как проекты типа «Саламандры-5», которыми пользовались рабочие внутри купола, раздвигая его просторы, когда прорубали в породах пространство для новых микрорайонов города, или как «алые саламандры» правителей подкупольного мира, которые могли при желании заменить танки.
«Саламандры-4» были скорее альфа-экзоскелетами, больше концентрируясь на биологической защите, чем на физической помощи владельцу. Держать тело в тонусе не значит помогать ему таскать тяжести, разгружая мышцы и позвоночник.
— Всё, командир! Можно пускать состав! — в какой-то момент хрипло крикнул Алфёров, в последний раз проверив надёжность уложенных рельсов.
Шпалы лежали крепко, рельсы были хорошо закреплены. Работа добротная, надёжная. Зёма даже немного полюбил экспедицию, сочувствуя их недоукомплектованности технологиями. Будь у группы свободные заряды взрывчатки, выдалбливать асфальт из-подо льда не пришлось бы вручную.
Брусов кивнул и надавил тугую клавишу на рации:
— Давай, Кузьмич, трогайся потихоньку. Муравьиными шажками.
— Вас понял, Кай Саныч, — кашлянул в рацию Амосов, и паровоз загудел.
Локомотив неуверенно дёрнулся вперёд, увлекая за собой весь состав. Люди с замиранием сердца наблюдали, как бронированный лоб «Варяга» наехал на свежеуложенные рельсы и осторожно покатился по тому месту, где почти два часа назад была лишь воронка. С трепетом смотрели туда, где совсем недавно была просто заполненная водой глубокая лужа, и понимали — это успех.
Дождь бил уже не по непромокаемому капюшону каждого члена экспедиции, но стучал по самим нервам. Перед глазами Зёмы почему-то упорно стояла картина, что сейчас рельсы провалятся и состав осядет в воронке. И они уже никогда не смогут вытащить его обратно. Для этого нет необходимого инструментария. Здесь же сотни тонн веса в составе! А у экспедиции только ломики и смекалка.
Маловато для равноценного обмена.
Паровоз, несмотря на опасения, всё же проскочил опасную трассу. И от сердца подростка немного отлегло. Но впереди шли тяжёлогруженые вагоны. Они весили больше, чем паровоз. Особенно хвост состава, доверху набитый рельсами. Вот когда снова натянулись нервы.
«Варяг» уверенно взял разгон за пределами лужи, и вагоны замелькали перед глазами всё быстрей и быстрей. Вот и последний вагон преодолел препятствие, и весь народ выдохнул с облегчением и принялся танцевать под дождем. Усталые, мокрые, продрогшие до мозга костей люди от всей души радовались первому весомому успеху.
Чумазая, взлохмаченная Вики, безмерно уставшая от работы, положила руку на плечо друга и прошептала почти на ухо:
— Всем так нужна была эта маленькая победа. Люди на пределе. А мы ещё жаловались, что нам под землей скучно живётся.
— Да уж, а жили как в раю. Только без дождя, — ответил Зёма с сарказмом, но Вики словно не услышала этот ответ.
Девушка придвинулась и крепко поцеловала его прямо в губы. Зёма от такого поворота событий на несколько секунд просто застыл. А подруга лишь улыбнулась. Не дождавшись ответного поцелуя, проворковала:
— Это чтобы не мёрз. Идём…
Нелегко оказалось идти на ватных ногах.
Подоспевший к основной команде Брусов тем временем закричал, срывая горло:
— Да, ребят! Мы сделали это! Добрая работа! А теперь все бегом в нутро состава на просушку и горячий обед!
Людей и не надо было подгонять. Все с завидной скоростью поспешили по лужам к розовому вагону. Кузьмич остановил поезд лишь в километре от группы. Но как же быстро пролетели они под ногами, когда все спешили в тепло.
Брусов с Зёмой пришли к розовому вагону последними. Первый оценивал общую сплоченность группы, второй пытался понять, что значил первый поцелуй в его жизни. Обоим было над чем подумать.
Тела в вагоне никуда не делись. Как человек, Кай Брусов должен был достойно похоронить павших членов группы. Но как адмирал понимал, что метеоусловия сегодня не самые подходящие и постоянное ощущение тревоги вместе со слухами о Звере не приносило радости.
Запрыгнув в дверной проход последним, Брусов плотно закрыл дверь. Царство тепла обрушилось на него, но он тут же посуровел. Похороны, конечно, подождут, но тепло по всем вагонам означало, что тела вскоре начнут разлагаться. Так что затягивать с обрядом прощания не стоило. Герметичность состава была не полная, но и в последнем от печки вагоне ощущался обогрев. Озябшие, посиневшие пальцы плотно-плотно затянули рычаги на двери, надёжно притворяя проход.
— Кузьмич, можно трогаться, — обронил Брусов в рацию.
— Как скажешь, Саныч, — бодро ответил машинист.
Поезд плавно тронулся, покачиваясь на рельсах.
— Надеюсь, на железной дороге еще долго не встретится никаких неожиданных сюрпризов, — послышалось от Зёмы. — Нам всем нужен теплый сухой перерыв. Без остановок, потрясений и перестрелок. Хотя бы часов на пять.
— А лучше и вовсе сегодня не выходить на улицу, — подхватил адмирал.
Шли по составу, и у обоих было стойкое ощущение, словно перед ними прошла рота водяных. Под ногами были не просто мокрые следы, но какая-то водная трасса.
— Надо будет отрядить пару-тройку человек, чтобы протёрли полы, — распорядился, повстречавшись с Сергеевым в вагоне, Брусов.
— Конечно, но только после того как все переоденутся в сухое.
С носа Зёмы капал конденсат, уши горели, щеки пылали. Не столько от погоды, сколько от вспыхнувших чувств к Виктории. Странная смесь эмоций в душе позволяла ему буквально порхать, когда все вокруг избавлялись от отсыревшей под дождевиками одежды, невыносимо липнувшей к телу.
Второй жёлтый и фиолетовый вагоны были завалены покиданным в кучу инвентарем и кое в каком порядке уложенным оружием. Народ спешил, побросав всё на ходу. Инстинкт самосохранения взял верх над бережным отношением к тому, что помогает выжить. Из белого вагона-столовой одуряюще тянуло чем-то вкусненьким.
Рожки! Запах еды сводил с ума. Желудок стал требовательно бросаться на ребра, напоминая, что с самого утра ни маковой росинки во рту.
Организмы, едва согревшись и перестав чувствовать мокрую одежду, теперь уже вовсю трубили о немедленном восполнении ресурсов. Эти уловки были хорошо ощутимы адмиралу с Зёмой, пока они пробирались по белому вагону под бурчание Алисы Грицко. Шеф-повар пеняла за грязь каждому. И говорила, в принципе, верно, что могли бы, толпа остолопов, и «через Кузьмича» пройти, а её «храм кулинарии» нечего было осквернять! Это как в душу с грязными сапогами. И ведь все верили ей с первого слова. Словно становились меньше под натиском этой маленькой, полненькой, но такой напористой, характерной девушки.
Каждый шеф на своем месте.
Стоило войти в коричневый мужской жилой вагон, как запах сырых носков едва не сбил с ног адмирала и медика. На этом запахе можно было повеситься без веревки и мыла. Зёма отметил, что тепло здесь было гораздо ощутимее, чем в последнем розовом вагоне. По сравнению с улицей — почти жара. Что означало — недолго до антисанитарии, и немудрено, что лазарет сделали в купе адмирала.
Мужики, смирившись с неизбежным удушьем, решили высушить одежду прямо вдоль вагона. Бельевые веревки нашлись быстро — снабженцы предусмотрели.
Проход от двери до двери оказался настоящим испытанием обоняния. Переступая тазики и подныривая под штаны и рубахи, меняясь местами с мужиками в тесных проходах, Брусов с Зёмой все же добрались до двери.
— Ничего, — уже в тамбуре буркнул адмирал, — к запаху можно привыкнуть, главное, чтобы все сухими были и здоровыми. Не выгонишь же их сушить белье на улицу. Да и отступление перерезано вагоном-кухней. Алиса обратно никого не пустит.