— Подключай всех людей.
— Добро. Конец связи.
Зёма отключил рацию. В проеме появилась Алиса с подносом, на котором стояли кружки. Вкусно запахло травками. Зёма попытался улыбнуться. Разодранную щеку здорово щипало ещё на стадии принятия пищи. Приходилось жевать осторожно. Сколько там швов? Неважно, шрамы украшают мужчину. С рожей в зеленке об этом не думают.
Зиновий вновь взял рацию.
— Кузьмич, что Пий делает?
— Чаво-чаво… Прохлаждается.
— Так, бери племянника — и дуйте в лес. Возьми Салавата в подмогу. Запаситесь топорищами, заготовками под молотки, метлы, лопаты, да и вообще дерева наберите, — предложил завхоз, припомнив, что молотки, лопаты и топоры, хоть и лежали в заводской смазке своей металлической частью, со старыми топорищами и рукоятками показали себя не с лучшей стороны еще при первой работе по ремонту шпал.
— Дерево… неужто под печку дрова?
— Не, за нормальными заготовками с солдатами всей группой пойдём. Набери материала, чтобы народ чем-то занять.
— Материала? — не сразу понял машинист.
— Да, ложки пусть сидят вытачивают вечерами. Сразу после топорищ, конечно же. А речка рядом есть?
— «Старый ключ» же! — напомнил Демон с верхней полки.
— Вагоны желающих помыть нету?
— От радиации? Так дождь еще всю ночь поливал. Не покрасили бы состав — проржавел бы насквозь уже.
— Тоже верно. — Зёма повернулся к рыжему другу: — Демон, ты это… сходил бы прогулялся. Солнцу покажись, посмотри, как мы можем видеть без светофильтров. Ряжина вон прогуляй.
— Я не пойду, — ответил сержант, за все время разговоров в купе-лазарете не спуская глаз с культи.
— Приказы не обсуждаются, — обрубил Зёма, прекрасно понимая, что худшее, с чем мог остаться человек после тяжелой травмы — это депрессия. Проблемы психологического плана один на один решались плохо.
— Пойдём, пойдём, — подстегнул Демон. — Я как слепой крот на свету буду, поможешь мне чаги найти.
— Чаги? — не понял Ряжин, уже включаясь в процесс спускания с полки.
— «Чайный гриб». Нарост такой на берёзах. Почки чистит, желудок. Полезный как чай. Радиацию выводит, а сам её почти не впитывает. Если найдём, будем пить как лекарство. Хорошее дополнение к витаминам доктора. Вики, составишь нам компанию?
— Конечно, мальчики.
Они быстро ушли. В голове завхоза снова начало плыть. Захотелось прилечь. Поборов момент слабости, Зиновий поднялся и вышел в коридор. Надо было проведать Таранова.
Ольхи на верхней полке в родном купе не оказалось. Женский вагон вообще стал пустым. Солнце светило из-под потолка, подсвечивая пыль. Очень захотелось подставить бледное лицо под его свет и глотнуть свежего воздуха.
На волю!
В купе послышались шаги. Вошла Ольха с подносом. Только вместо завтрака и чая на нём лежали перевязочные материалы. На самой докторше был халат вместо «саламандры». Костюм подземелий остался только на Вики. В последних вагонах, где лежало оборудование, было слишком прохладно, чтобы брезговать дополнительным источником тепла.
— Один больной во всем отделении в сознании, а так кричит, — с ходу укорила Ольха, протягивая первым делом бинт. — Держи. Перевяжемся, и по своим делам пойдёшь.
Зёма взял бинт, а Ольха вдруг скинула халат и прижалась всем телом. Парень понял, что под халатом у подруги ничего не было. Груди плотно прижались к тельняшке, выданной ему как члену экспедиции по случаю ранения. Оля тут же стащила её через голову, жадно поцеловала в губы. Рука врачихи потянула за дверь, отрезая купе от внешнего мира.
Сердце Зёмы затрепетало. Он принял горячий поцелуй. Краем глаз видел, что на нижних полках Смирнова и малец лежат без движений, глаза закрыты, вроде спят — но что, если проснутся? Ольха подобным вопросом не задавалась и уже прижала к столику. Глаза её горели странным похотливым огоньком, от которого бросало в жар.
Ольха жадно касалась лица, рук. Партнер некоторое время всё ещё глупо держал в руке бинт, пока тот не полетел под ноги. Сам Зёма при этом окончательно сел на столик. Кровь быстро принялась покидать мозг.
«Бонус за ранение», — подумал завхоз, и это была последняя разумная мысль.
Юноша привлек её к себе для нового поцелуя. Ольха жадно впилась в губы, истосковавшись по ощущению тепла и защищенности. На пол упали штаны, халат и нижнее белье. Девушка накинулась на напарника, седлая сверху и впиваясь в иссушенные жаром губы. Нежные пальцы провели по волосам, коснулись уха, щеки, груди. Зёма отвечал, как мог, стараясь делать всё правильно, но сказывалось отсутствие опыта.
Впрочем, природа подсказывала всё сама и полные груди легли в руки юноши, прежде чем тот понял, что делает. Соски девушки затвердели. Провел по ним ладонью, от чего из груди подруги вырвался невольный вздох. В ответ покрывая поцелуями щеки и скулы, где было меньше всего щетины, она ласкала его торопливо, быстро, словно кто-то мог в любой момент прервать этот редкий момент уединения.
Зёма приблизил её к себе за поясницу, жадно целуя в груди и в ложбинку между ними. Ольха издала довольный стон, возбужденная до предела, и присела на него сверху.
Бедра соприкоснулись. Она вскрикнула. Затем обоих как током ударило и всё ускорилось, растворилось в танце похоти и страсти.
Только что в купе была пара усталых человек — и вот уже два тигра накидываются друг на друга и летят на пол бинты, повязки, гремит кружка, поднос…
Длинные волосы Зёмы растеклись по лицу, защекотали ее грудь. Она налегла на него, опрокидывая на столик. Голова юноши уперлась в заваренное стекло. Ольха подхватила сползающее одеяло с мальца на лежаке и кинула партнеру под голову. Зёма уперся головой в мягкое и ощутил, будто по нему проходится каток. А вместе с тем ласкает грудь тепло её груди. Руки жадно схватили подругу ниже талии. Крепкие пальцы, привыкшие к АКМ за несколько дней, впились в бледную мягкую кожу.
«Какая же она горячая, страстная», — мелькнуло в голове.
Подруга прикусила кончик мочки. Купе превратилось в царство звуков: скрежета, визга, стонов.
Перед глазами Зёмы поплыло, и по телу как будто прошлась набегающая волна. Ольха вдруг вскрикнула, прижалась всем телом, и её забило крупной дрожью. Сам Зёма ощутил, как внутри него что-то взрывается и этой лавине нужен выход.
Ольха пронзительно закричала, тут же прижимая себе рот. Он прикусил губу, прекрасно понимая этот порыв. Сам утробно зарычал, треснувшись затылком через подложенное одеяло о стекло.
Волна! ВЗРЫВ!
Спустя какое-то время все стихло. Сладкая нега разлилась по разгоряченным телам. Но этим мгновением не удалось насладиться долго. В коридоре послышались чьи-то шаги.
Ольха подхватила одежду и запрыгнула на верхнюю полку. Зёма распрямился, поднимаясь со столика. В тот момент, когда приоткрылась дверь купе, он успел лишь прикрыться одеялом, стянутым со спящего мальца.
— Я же не договорила насчёт аппаратуры… — начала с ходу Вики и осеклась, переводя взгляд то на вспотевшего полуобнаженного юношу, то на краснощекую подругу, что быстро натягивала нижнее белье на верхней полке.
— Вы… ты… — Она осеклась, пулей вылетая в коридор.
Удаляющийся топот и начинающиеся всхлипы ясно дали понять Зёме, что что-то пошло не так.
Зёма вздохнул, укрыл одеялом пацана и… полез на верхнюю полку к Ольхе. Стоило всё переварить.
Ольха укрыла его своим одеялом, прижалась и дохнула жаром в самое ухо:
— Не переживай. Она поймет. — И звонко чмокнула в щеку.
Он обнял её и затих…
И только Елене Смирновой, пришедшей в себя не так давно, стоило огромных трудов пролежать без движения до той поры, пока завхоз не слез с полки, напялив трусы, тельняшку, камуфляжные штаны, куртку, повозившись со шнуровкой на ботинках, что были на размер больше, — и не вышел в коридор.
Глава 18За воздух держись!
Первые две минуты Зёме было весьма проблематично стоять на ногах. Мир немного покачивался, да и слабость после нескольких дней лежания и сексуальной бури ощущалась всепоглощающая. Стараясь расходиться, завхоз начал бродить вдоль вагона, придерживаясь за стенки. Но ноги привели обратно. Не хотелось показывать слабость остальным членам команды.
Вики куда-то умчалась, и поговорить с ней не представлялось возможным. Ольха, пару раз осторожно выглянув в коридор из купе, ушла дальше по составу в другие вагоны.
Вернувшись к своему купе, Зёма прислушался. Дверь была закрыта не до конца. В щелочку пробивался свет. Оттуда же доносились приглушенные звуки. Прислушался… ПЛАЧ⁈
Руки отворили дверь еще до того, как он понял, что сделал. Ленка лежала на нижней полке, обняв подушку и уткнувшись в нее лицом. Босые ноги были поджаты. Тело почти беззвучно сотрясалось. Русые волосы растрепались по подушке. Зёма никогда не обращал внимания, какие у снайперши длинные волосы, — те всегда были убраны под шапку. А теперь видел, и они ему нравились. Скоро будет ещё теплей, необходимость в шапке отпадет. И стоило надеяться, что Ленка не будет прятать косички под кепкой. Прятать красоту не стоило.
— Ты чего, Лен?
— Дурак, — услышал Зёма единственный четкий ответ из всего потока произнесенных в подушку слов.
Дураком, скорее всего, был не он, а Брусов, но разбираться с этим не было никаких сил. Батя помер и оставил дочурку сиротой. В очередной раз человек остался один в целом мире. С непонятной татуировкой на руке.
Ноги ослабели. Зёма присел рядом, вздыхая. Хотелось что-то сказать, объяснить, но слова не шли на язык. Помолчали.
Она резко подскочила. Подушка упала под столик. Завхоз получил захват и от рывка рухнул на неё сверху. Показалось, что капитанша сейчас проведёт удушающий приём или свернёт шею, но Ленка поступила иначе… Эти объятья были самыми крепкими за всю жизнь, насколько Зиновий себя помнил. И последовавший за ними поцелуй взасос был страстным и не менее неожиданным, чем недавние события в этом же купе.
Зёма перехватил её взгляд. Секундная пауза. И — гнев и боль в глазах капитанши сменились на милость и тепло, которым так хотелось с кем-то поделиться. Его просто столько накопилось внутри, что оно грозило испепелить изнутри, сжечь дотла. И поскольку в этот момент рядом был лишь подземник, вся эта волна досталась ему.