«Но если нет радиации, то откуда взялась эта аномальная зона? Почему так влияет на наши мозги? И почему после удара не влияет на мой? Сам фактор удара сбил „волну воздействия“? Но удар прикладом в лоб никак не вывел Кузьмича из галлюцинаторного бреда».
— Богдан, ответь мне.
Молчание.
«Что-то там явно не так. Надо бежать проверять».
Отключив рацию и подбросив в печь еще одну порцию угля, Зёма выбежал на улицу через переднюю дверь состава.
Люди… вот они, двигаются цепочкой, взявшись за руки, как будто ведут хоровод на детском утреннике. Богдан идет первым, выставив руку вперед, словно защищаясь от сильного ветра. Хотя нет ни ветра, ни дождя, лишь слабый снегопад. Всё вокруг как будто вымерло. Ни звука из леса. Лишь лёгкий ветер качает верхушки голых деревьев. Но хоровод двигался медленно, словно к ногам каждого были привязаны огромные тяжести.
Зёма подбежал к ведущему лидеру, взял за плечо, стараясь никак не повлиять на цепочку.
— Где рация, Богдан? Почему вы так медленно двигаетесь?
— Шеф… мы стараемся, но эти зыбучие пески такие сложные. Людям тяжело. И рация… она утонула в песке. Я ничего не смог сделать. Этот пустынный дух просто выскочил из ниоткуда. Он вырвал рацию из руки. Я хотел отобрать ее, но за вторую руку вел людей. Прости меня. Я правда старался.
— Всё в порядке. Просто продолжайте идти.
Зёма прошёл вдоль всей людской цепочки. Люди двигались так, словно каждый брел если не по зыбучим пескам, то по болоту, как минимум. Рация валялась в грязи. Прицепив её на штаны, пошёл к куче оружия. Обвешавшись им, как искусственная новогодняя елка игрушками, потащил к вагону. Всё оружие за один заход нести было ещё тяжелее, чем пробираться через зыбучие пески.
«Движение — жизнь. Иди… Иди… они все… зависят от тебя… иди».
Удалось дотащить оружейный груз до тамбура. Слишком хорошие образцы, чтобы оставить на перроне. Возвратился за ломами, кувалдами. Без этих тоже никак. Пальцем железнодорожный гвоздь не вбить. Надо всё перетаскать, иначе нечем будет работать.
Пот бежал по лбу, дыхание сбилось. Голова кружилась, тело качало, но Зёма упорно шел. Перепоручить некому.
Людская цепочка наконец добралась до розового вагона. Богдан схватил за локоть следующую за ним девушку из технарей. Зиновий не знал ее имени.
— Давай, ты первая. Эта пещера не такая уж и глубокая.
— Но как же духи радиации?
— Духи не будут нападать на нас всех. Они боятся большого количества людей, а нас тысячи.
Зёма подошёл с очередной порцией лопат и молотков, краем уха слушая разговоры. Богдан последовательно уверял каждого, что разговаривающие рельсы — это нормально, а красноглазое чудовище днем не нападает, что же касается зеленых шаров, то они слишком малы, чтобы причинить ущерб.
«Господи, что творится в их головах сейчас? Надо быстрей убираться».
— Я не собираюсь умирать так просто, палач! — закричал Добрыня и треснул Богдана в ухо.
— Да что за напасть!
Старший лейтенант свалился без сознания. Чёткий удар угодил в висок. Неполных два десятка человек растерялись у вагона. Зёме пришлось вмешаться. Зарядил с разбегу под коленку Добрыне носком ботинка «Элефант». Богатырь согнулся, и завхоз вырубил его ребром ладони в шею. В любом теле есть слабые места.
Добрыня сполз на рельсы рядом с Богданом.
— Волк! Он съест нас всех! — закричал Салават, зарычав на Зёму не хуже любого волка.
— Ну-ка в вагон все! Мне ещё этих двоих затаскивать! С вами возиться сил нет!
При мысли о том, что придётся поднимать Добрыню, Зёма едва не свалился на рельсы рядом. Да и Богдан не из легких.
«За что мне все это одному? Это слишком для событий одного дня!»
Подлетев к Салавату, схватил за шкирку, впихнул в вагон.
— Быстро залез! И не задерживайся в проходе! — Заодно заглянул в тамбур, крикнув вглубь: — Увижу, что кто-то лезет к оружию, покалечу!
Следом юноша впихнул еще пятерых, раздавая больше подзатыльников, чем за всю прошлую жизнь. После чего остальная дюжина пошла в отказ. Люди начали отбегать от вагона.
«Вот только бегать за ними сейчас еще не хватало!»
— Эй, вернитесь! — Нет, кричать дальше бесполезно. Пора применить метод пряника. — В вагоне всех ждет горячая вкусная еда. Заходите, покушайте, отдохните, поспите. Утром все будет в порядке.
Троих удалось загнать. Еще двое застыли в нерешительности.
— В лесу дикие звери! Мутанты! Монстры! — горячо начал уверять Зёма. — А тут безопасно, спокойно. Здесь ваши друзья, — продолжил тише, но более уверенно.
Надо верить в то, что говоришь, иначе не поверят. Врать по жизни как-то не очень получалось, но ещё двое залезли в вагон.
Так, осталось семь: Алфёров, машущий руками Ряжин, по паре технарей, военных и рабочий Столбов.
«Так. Стоп. Откуда у Ряжина вторая рука?»
Зёма даже невольно коснулся щеки. Швов на ней не было!
«Твою ж мать, я сам в галлюцинации. Да как такое может быть, я же все помню! Нет, сначала надо помочь людям… потом… с этим всем разберусь потом».
— Столбов, ты совсем охренел? Тебе челюсть сломать? Ну-ка залез быстро в вагон!
— Врёшь, начальник. Там горит все. Заживо сжечь хочешь?
— Я первый залезу. Идёт?
— Ну… идёт, — растерялся богатырь.
— А этих поймать поможешь? — Зёма кивнул на остальных.
— Этих? — Столбов рванул к Ряжину, хватая того за куртку резвее, чем тот успел отскочить.
Что ни говори, а реакция у него была отличная даже в бреду. Зёма залез в вагон, принимая брыкающегося Ряжина. Впихнул его дальше.
— Помоги поднять.
Вдвоем затащили Богдана и Добрыню, после чего Зёма вновь залез наверх.
— Смотри, я тут. Никакого огня. Залезаешь?
— Д-да… — неуверенно проблеял Столбов, запрыгивая наверх с такой миной на лице, словно и правду сигал в огонь.
Зёма пропустил его, вновь спрыгивая на пути. Обратился к остальным пятерым:
— Ребят, у меня нет времени. Давление в печке осталось без контроля. Поезд либо тронется, либо мы вообще никуда не поедем. Алфёров, что тебя гложет?
— Ничего, — он говорил, как ребенок, которого застали на месте преступления, но который упорно отказывался признавать правоту родителей.
— Не ковыряй мне мозг. Почему не заходишь в вагон?
— Какой вагон? — удивился бригадир технарей.
— Я сейчас где, по-твоему?
— Паришь над обрывом, как все мы — ангелы.
— А разве ангелы могут разбиться? Они же летают вроде. Так?
— Так.
— И чего ты боишься? Полетели вместе со мной.
Алфёров быстро забрался в вагон.
«Так, ещё четверо. Бросить или ранить? Время на исходе».
Зёма выхватил пистолет из кобуры на поясе и последовательно произвёл четыре выстрела. Три угодили людям в мякоть мышц ног выше колена, а четвертую пришлось пустить в ляжку убегающему рабочему. Вылечить можно и позже.
— Следующая пуля будет в лоб! В вагон все живо! Ползите!!!
Зёма убрал пистолет, в который раз спрыгнул на пути и подбежал к ближайшему раненому. Схватив за шкирку, потащил его, упирающегося и скулящего, к вагону. С двумя другими тоже проблем не возникло. А вот последний улепетывал на одной ноге, прыгая, как раненый козлик по горам. Уже не сдерживая удары, Зёма пинал его под ребра, выбивая дурь из головы. Когда же рабочий пообмяк, завхоз, чертыхаясь, потащил его за ноги по снегу к вагону.
Сделав усилие и закинув последнего страдальца аномальной зоны в вагон, Зёма залез следом. Быстро закрыл дверь на все засовы и отгородил обеззараживающую камеру, в которой осталось оружие. Затем, распихивая сходящих с ума подопечных, переступая скулящих раненых, кинулся к печке. По пути двоих пришлось снести плечом. Ещё один задержал почти на минуту, стараясь задушить. Поборолись. Пришлось надавить на глазные яблоки, чтобы победить.
Всё для победы!
Вагоны мелькали перед глазами один за другим. Вот и бьющийся головой о ящики с оружием Пий, вот и вагон с углем, вот извергающий проклятья связанный Кузьмич.
«Так, всё, в путь. Убрать тормоза с колес. Печка… печка горит. Сейчас ещё подкину угля. Все вроде нормально, только дверь переднюю закрыть. Надеюсь, никто не сбежал с этой стороны, пока я запихивал тех глюконавтов с другой».
Поезд выпустил пар и сорвался в путь. Показалось, что от этого рывка «Варяг» порвёт связь с вагонами и один устремится вперед, но крепления выдержали. Поезд, закачавшись, принялся набирать обороты.
Зёма впервые спокойно выдохнул и… тут же дико, обреченно закричал — тела! До скрипа стиснул зубы, заскулив, как побитый пес. Рука рванулась к стоп-крану, но замерла на полпути. Не факт, что угля хватит, чтобы вырваться из аномальной зоны… а тогда что? Одному идти рубить дрова, таскать сюда? Да они шею друг другу посворачивают за это время! Нельзя бросить поезд ни на минуту. И подлая мысль — похоронить их по-человечески на обратном пути! — совсем обездвижила.
— Как же! Похороним! Аномальная зона! Придётся всех связать и ехать без остановок! — закричал Зёма счетчику Гейгера и печке.
В горле образовался комок. Он как «адамово яблоко» — вроде застрял в горле и вроде проглотить не особо хочется. И так тяжко, а теперь ещё и это. Тела наверняка растащат звери. Если зверей не сводит с ума эта зона. Если же и хищники начинают чудить в этом районе, тогда тела просто сгниют непогребенными. Под солнцем, когда растает снег. Или снег не прекратится и их заметет. В любом случае — не по-человечески.
— Неправильно всё это, — пробормотал завхоз совсем тихо сам себе.
Проглатывая слезы, взялся за лопату и пошёл набирать угля. Нельзя сейчас расклеиваться. Никак нельзя. Сначала дело! Сопли, раскаянье, горечь переживания — все потом.
Бегая от печки к стеклу, Зёма почти не видел, что с путями. Да и поезд разогнался так, что летел быстрее, чем когда-нибудь. Завхоз осознанно шел на риск, просто не в силах делать несколько дел одновременно.
В глазах потемнело. Свалился в спасительный омут отключки вместе с лопатой. Тело исчерпало свой ресурс, и мозг поспешил отключить второстепенные функции, пока не наступила смерть.