И с каждой секундой она все больше верит. Верит, когда Факхару начинает ласкать ее все быстрее, пробегая меж грудей мягкими касаниями; верит, когда кончик его хвоста гладит ее спину, от шеи до ложбинки между ягодиц; верит, когда когтистые руки сжимают ее хоть и твердо, но нежно…
Верит, когда он наконец входит в разгоряченную страстью девушку – подавшись вперед подобно волне прилива, овладевая Амарель мягким текучим движением. В этом облике он все равно слишком велик, и ей на какое-то мгновение больно – но она приветствует эту боль, еще больше заставляющую поверить: он рядом.
И боль мигом пропадает, смытая волей и магией Цензора; Амарель подается навстречу ему, принимая в себя истинно драконий орган, покрывая поцелуями пахнущую морем чешую. Какой смертный оказался бы способен на такое?
Они движутся вместе, движутся в унисон, словно океанская волна и падающий на нее свет солнца; дыхание Факхару кажется тихим штормом, стоны Амарель – прорезающими его столь же тихими порывами ветра.
И когда он в конце концов выплескивается, когда оба достигают пика – девушка выгибается так, как почти невозможно для человека, смотрит в небо глазами, в которых стоят слезы. Она вернулась. Она выжила и вернулась к своему дракону.
Факхару осторожно скользит назад, покидая ее тело; девушка вытягивается на нем, запечатлев благодарный поцелуй на его щеке.
– Не бросай меня, – просит Амарель, прикрывая глаза. Сейчас она чувствует себя не просто в безопасности, а словно защищенной самой Имперской Горой.
– Никогда, – шепчут волны и солнечный свет вокруг. – Никогда, сколько бы Эпох ни минуло.
Девушка улыбается и засыпает, прижавшись к теплой чешуе цвета океана, свернувшись среди колец тела любовника.
Факхару бережно накрывает ее возникающей из воздуха волной пуха. Да. Он никогда ее не оставит – даже если мир рухнет. А если кто-то попытается снова ее отнять…
Где-то вдалеке грохочет буря; Амарель, снова улыбнувшись, поворачивается во сне.
В шуме волн и ветра она слышит голос любимого.
10.09.2012 – 16.09.2012
Дела смертных и духов. Линии сочувствия
– Неурожай, значит, – неспешно повторил Фэнсай, поглаживая подбородок.
– Да, мастер, – подтвердил деревенский староста. – Все посадки на корню вянут! Ну как заколдовал кто, не знаем, чего и делать! Помогите, Драконами молим!
Гость задумчиво кивнул; дело и в самом деле было странным. Семь Ручьев находились в плодородной долине, другие селения не жаловались на недостаток злаков и фруктов… а здесь поля начали вянуть. Крестьяне не знали, что и делать и к кому обратиться; деревенский знахарь умел врачевать людей, но в болезнях растений понимал не больше односельчан. Города были далеко, и Семь Ручьев, считай, никому и не принадлежали – так-то было бы кому пожаловаться. То же Царство на подобные случаи реагировало быстро, пусть даже и из стремления сохранить доходы имперской казны.
Поэтому крестьяне аж взвились от восторга, когда в деревню заглянул мастер-тауматург Фэнсай с телохранительницей. Староста уже успел наобещать гостю золотые горы в разумных пределах, и наконец смог объяснить, в чем дело.
– Пойдем, посмотрим, – предложил Фэнсай. – Может, что я и сделаю.
– Может?! – удивился староста. – Вы же мастер!
– Не во всем, почтенный Тарану, не во всем, – рассеянно ответил Фэнсай. Тауматургия была магией разветвленной и непростой, и за всю историю Творения можно было по пальцам пересчитать тех, кто овладел всеми Искусствами. Сам Фэнсай получил мастерскую степень в геомантии, очень хорошо разбирался в защите и экзорцизме, и считал себя неплохим зачарователем. Об остальных же Искусствах он имел скорее теоретическое представление, пусть и достаточно ясное.
Большой короб с инструментами геомант оставил позади, под присмотром Тераи. Смуглокожая воительница мрачно глядела на крестьян, покачивая в руке копье; люди боязливо перешептывались, и никто не решился даже подойти к вещам.
На поле Фэнсай осторожно прошелся среди растений, погладил увядающие колосья. Не надо было быть мастером Искусства Плодородия, чтобы понять – к природному циклу случившееся не имеет отношения.
Фэнсай перебрал в уме возможные причины, машинально проводя рукой по колосьям. Староста молча топтался позади.
– Посмотрим, – наконец решил Фэнсай, извлекая из-под плаща острый маятник из нефрита и хрусталя. Зажав нить пальцами, он поднял маятник на уровень лица и прикрыл глаза, настраиваясь на неслышимый ритм.
Тик. Так. Первая минута. Вторая. Маятник сам собой качался в пальцах Фэнсая, очищая разум и помогая ощутить биение Эссенции вокруг.
Тик. Так. Третья минута. Четвертая. Сфера восприятия расширилась, охватывая поле и пределы деревни – Фэнсай освоил эту процедуру так давно, что с легкостью добивался успеха, даже не погружаясь в транс.
Тик. Так. Пятая минута. Шестая – для верности.
– Нет, – заключил Фэнсай, открывая глаза и убирая маятник. В пределах его восприятия не проходило ни одной драконьей линии, ни одного из великих потоков Эссенции мира. Они могли повлиять на живое странным образом – но не в этом случае.
Что ж, тогда придется посмотреть на более мелкие потоки.
Из сумки на боку Фэнсая появилась бронзовая пластина, расчерченная концентрическими кругами и символами стихий и созвездий. Осторожно опустив ее на землю, он разложил на металле десять тщательно ограненных кристаллов разных цветов. Затем, взяв с поля щепотку земли, он растер ее в пальцах, аккуратно коснулся кристаллов в строгой последовательности – и высыпал пыль на пластину.
Частички земли закружились по металлу, притягиваясь к кристаллам, образовали замысловатый узор, непонятный для постороннего. Для Фэнсая же, как и для любого иного опытного геоманта, он был красноречив.
– Проклятие, – констатировал он, аккуратно счищая землю с пластины.
– Что? – встрепенулся Тарану.
– Геомантическое проклятие, – объяснил Фэнсай, очищая и убирая кристаллы в сумку, – причем довольно сильное, пусть и рыхлое какое-то. За последние месяцы никаких сооружений рядом с вами не возводили?
– Нет, – покачал головой староста.
– Может, какой холм срыли?
– Нет.
– Может, все же изменилось что в местности? В деревне или рядом?
– Да ничего не менялось, господин Фэнсай! – возмутился Тарану. – Уж я бы заметил.
– Значит, будем искать, – вздохнул тауматург. Геомантические проклятия было сложно наложить, но и снять всегда оказывалось непросто – не так уж легко без чародейства переместить потоки Эссенции в прежнее, гармоничное состояние. Фэнсай терпеть не мог, когда кто-то из геомантов пользовался своим искусством, чтобы вредить людям. Порчу таким образом не наведешь случайно или в сердцах, требуются вычисления и немало работы.
К счастью, это случалось редко, слишком уж большие и заметные усилия надо было приложить.
Но если ничего в округе не менялось, значит, причиной мог быть не геомант. Ряд духов тоже способен влиять на потоки Эссенции, и не так уж редки среди них обладатели нужных знаний.
Вернувшись к вещам, Фэнсай молча распаковал верхнюю часть короба и извлек оттуда несколько флаконов. Крестьяне уже осмелели и подошли поближе, с интересом наблюдая за действиями тауматурга.
– Эй, красавица! – сверкнул улыбкой крепкий высокий парень; Тераи безмолвно посмотрела на него. – Хочешь, окрестности покажу, пока мастер работает?
Воительница подняла бровь и остановила взгляд немного ниже пояса парня.
– Разные окрестности, да, – с ухмылкой подтвердил он.
Тераи на секунду задумалась; потом вскинула копье и указала острым наконечником на то же место, перехватывая древко словно для броска. Улыбка с лица парня мигом исчезла, он шарахнулся под дружный смех односельчан.
– Не приставайте к Тераи, – посоветовал Фэнсай, перебирая флаконы. – А то богиня народа сейенн обидится.
– Храмовая дева, да? – понимающе уточнил староста. Фэнсай отозвался неразборчивым бормотанием.
Флаконы заняли место в кармашках на поясе; закрыв короб и снова вытащив маятник, Фэнсай двинулся по деревне. Крестьяне потянулись было за ним, но Тераи легко вскинула короб на плечо и предупреждающе покачала копьем: идти следом было разрешено лишь старосте.
У каждого дома Фэнсай замирал, прислушиваясь к движениям маятника, потом пристально вглядывался в дом. Натренированное годами работы с Искусством зрение позволяло различить не-природные проявления Эссенции и никогда Фэнсая не подводило. Однако сейчас нарушений природного фона не обнаруживалось: никаких скрытых талисманов или артефактов, никаких заклятий. Конечно, тонкое и мощное чародейство он бы и не распознал – но если сильному чародею чем-то не угодила деревня, то обычно он не разменивался на «мелочи» вроде неурожая, а предпочитал что-нибудь вроде рек крови и огненных дождей. Ну или хотя бы набега призванных демонов.
А тут проклятие какое-то хоть и сырое, но хорошо замаскированное. Такое чувство, что потоки сами сместились. Возможно, все же дух, умеющий работать с силами линий?
За следующий час Фэнсай еще несколько раз обошел деревню, поочередно смачивая веки жидкостями из флаконов: кровью – для демонов, кровью с травяными соками – для призраков, смесью пепла, песка, благовоний, краски и опилок – для элементалей, и молитвенными благовониями – для богов. Сочетание потемневших век и белых волос придавало ему жутковатый вид, раздражение на лице лишь усиливало впечатление. Все составы для зрения он готовил сам и был уверен в их действенности – но никаких неположенных духов в деревне и окрестностях не обнаружилось. Не было и следов их силы.
Так-так…
У Фэнсая начали закрадываться нехорошие подозрения; собственно, они бродили у него в уме уже добрый час. Хорошо еще, что староста ничего не говорил, а лишь молча таскался следом, не вмешиваясь в работу.
Фэнсай еще раз прошелся по деревне, до самой ее границы. Оглядел высокие травы, видневшийся невдалеке лес…
Стоп.