Но хоть слова произносит понятно. И на том спасибо.
Мама неспешно к нему подходит; картина – ну совсем «невинная школьница, что забрела в квартал страшных бандитов». Все они явно так и думают и ухмыляются; я же почему-то другую картину вижу – «дракон с интересом смотрит на наглых мышек».
– Добрый день, мистер Резчик, – произносит мама. – У вас обширная свита.
– А у вас – один только? – интересуется Гарри, даже не утруждаясь тем, чтобы встать.
– Я бы не возражала появиться в сопровождении такой же свиты, – дипломатично отвечает мама.
– Зависть – яд для сердца, – ухмыляется Резчик. Мама морщится.
Ой, дурак. Зря он Вольтера поминает, мама его терпеть не может, говорит, что он ей нахамил. Лучше б Шекспира цитировал, вот его мама любит. Упоминала как-то, что он кого-то с нее писал, то ли Беатриче, то ли леди Макбет.
– Итак, мистер Резчик, как я понимаю, вы уполномочены вести переговоры от имени мистера Волка?
Я давлю улыбку. Знаю я эту интонацию, с которой она «мистер» произносит. Так коп права зачитывает парню, когда мордой в капот сует.
– Еще бы! – бандит поднимается, обводит всех глазами. Я делаю то же самое, останавливаю взгляд на тощем парне, застывшем у окна справа. Увешан не золотом, а какими-то костяными штуковинами, на голове – цилиндр.
Шаман, однако. Кажется, у Волка есть несколько людей с просветленной Эссенцией, но обучены слабо. Да и чему там обучаться-то?
Возвращаю внимание к переговорам, когда мама замечает:
– Вопрос влияния на Хольридж все еще не решен.
– А что тут решать? – удивляется Резчик. – Джон туда пришел… всем другим не место. Никто с ним не спорит!
– Я вижу, что вы… несколько превратно понимаете отношения наших организаций, – говорит мама, и мне сразу хочется смыться. Я и этот ее тон знаю. Означает «я такая вежливая с теми, кому сейчас п…». Полное умиротворение, в смысле.
Резчик наклоняется вперед, сдвигает брови.
– Вы все такие крутые, потому что магией накачаны, – заявляет он. – Но и у нас свои козыри есть, еще не вся рука сыграна…
Мама чуть приподнимает брови.
– Не желаете пояснить, мистер Резчик?
Гарри резко нагибается и вырывает из-под стола… непонятно что. Фонарь – хрупкий, из латуни и зеленого стекла, с узором из нитей синего нефрита, похоже. Все вокруг мигом подбираются, суют руки под куртки.
Я ничего не понимаю – но Резчик поворачивает навершие фонаря. Тот ярко вспыхивает, озаряя нас мертвенно-зеленым светом. И я… ничего не чувствую. В смысле, вообще ничего особенного. Ничего нового.
– Теперь у тебя магии нет! – торжествует Резчик. – Что теперь скажешь, а?
О чем это он?
Смотрю на маму, она чуть приподнимает бровь, и на лице ее отображается… страх? Да, точно; Резчик ухмыляется совершенно по-волчьи.
А затем мама изящным быстрым движением вытряхивает в ладонь из рукава миниатюрный пистолет и всаживает две пули прямо в фонарь.
Наступает краткая тишина: все пялятся на осколки ох… охолонувшими глазами. Парень за спиной Резчика бледнеет и отступает ко второй двери.
Я решительно встаю между бандитами и мамой. Она пока молчит, смотрит с легкой усмешкой.
Первым офигение стряхивает шаман; он вздымает руки и орет что-то, чего я ну совершенно не понимаю. Какой-то гибрид латыни с суахили.
Но результат оказывается куда продуктивнее, чем у Резчика: стена со второй дверью вдруг проламывается, и в зал дружно вваливаются три громадные фигуры с глазами, налитыми кровью, косматой багровой шерстью и торчащими из тела рогами.
Эримантои, кровавые обезьяны; ясно - призвали раньше, приказали за стеной ждать. Значит, этот тип – демонолог… недорезанный. Пока что.
Завидев нас, эримантои резко тормозят; мама улыбается, и на мордах демонов отражается этакая неуверенность. Парень, что отступал к двери, исчезает в проеме, чуть ли не кувыркаясь по лестнице.
– Убить их! – орет шаман, тыкая в нашу сторону пальцем. Демоны переглядываются, глядят на нас, потом смотрят на хозяина, как на больного. Он снова машет рукой, и они нехотя кидаются к нам.
– Заканчиваем, – говорит мама, имея в виду и переговоры, и негров с демонами.
– Убить! – эхом за шаманом повторяет опомнившийся наконец Резчик.
Все негры мигом выхватывают оружие. Хорошо выхватывают, быстро; наверное, думают, что я за ними не успею. Ну да, Земля медлительна. Но это вы лавину обогнать не пробовали.
Им надо вскинуть пистолеты и нажать на спуск, мне – лишь топнуть.
И пол резко вздымается, каменная стенка возникает между нами и черными; пули глухо о нее бьются и лишь падают на пол. Мама чуть заметно кивает с одобрением. Ее кожа на глазах твердеет, обращаясь в несокрушимый гибкий мрамор.
– Займись смертными, – приказывает она, – демонов оставь мне.
Я киваю. Простое дело.
Слышу вопли демонолога, и понимаю приказы. У нас всего несколько секунд, до того, как демоны проломят стенку, но мы это время тратим с умом; мне надо лишь припасть к каменному полу, касаясь его лбом, словно в молитве. Потоки Эссенции закручиваются в теле, притягивают мощь камня, воздух вокруг меня дрожит от чистой и мощной силы. Кожа изменяется, тело пропитывает вибрирующая, неодолимая энергия.
Вы когда-нибудь выпивали залпом бутылку русской водки, стоя посреди землетрясения? Вот похожее ощущение.
Пробивший преграду эримантос перепрыгивает через меня, вломившиеся следом негры, увидев меня на коленях, ржут… и тут же перестают, когда я поднимаюсь. Зажегшийся было боевой азарт сменяется в их глазах страхом.
Ну да, человек с кожей из живого камня и глазами как черный мрамор таких чувств заслуживает. Особенно когда вокруг него низвергаются, грохочут, разбиваются и снова восстают призрачные камни. Анима! Еще немного – и у меня там вообще взрыв Кракатау будет.
– Упс… – выдыхает один из них.
– Ты прав! – соглашаюсь я и разбиваю ему голову.
Это я и без Эссенции могу, но сейчас результат даже лучше – череп разлетается на куски, мозги забрызгивают всех его приятелей, кровь струится по моему кулаку и отлетает прочь алыми каплями. Стиль Дракона Земли, чего вы хотите? Я сейчас могу хоть бегемотами жонглировать.
Опомнившиеся бандиты открывают огонь, и пули стучат по коже; щекотно, чтоб вас!
Я шагаю вперед, вжимаю ступню в пол и резко ее поворачиваю. Камень под ногами пятерки негров мгновенно расступается, те с воплями валятся вниз – на первый этаж. Слышен хруст костей, кто-то орет от боли, но это недолго. Мне всего-то и надо, что топнуть пару раз – куски перекрытия рушатся точно на выживших.
Остальные, сбившись в кучу, безостановочно палят. Я срываюсь с места – камень мне скорости отнюдь не убавляет. Один из негров успевает вскинуть здоровенный револьвер, пуля свистит совсем рядом с виском.
Это не дело: получу пулю в глаз, и потом будет зудеть!
Выбрасываю кулак вперед, и сгусток стихийной энергии проламывает стрелку грудь, бросая на стену. Один прыжок – и я уже среди них. Упустили вы свой шанс, бежать надо было. Теперь все просто.
Поворот – локоть врубается в тело парня в кожаной куртке, крушит ребра и разрывает внутренности; у бандита изо рта выплескивается кровь, глаза выпучиваются. Я мигом распрямляю руку; его товарищ пытается блокировать мой удар… это он зря. Рука - слабая преграда; кулак дробит кости предплечья, разрывает плоть и уже без проблем летит дальше, превращая голову в кусок фарша с крошкой.
На таком расстоянии им уже нечем со мной бороться. Не то чтобы и раньше были шансы, конечно… тем более, что многие уже и не могут драться. Стихийная анима же – она сейчас на добрый метр вокруг бушует, полупрозрачные камни крушат тела не хуже кулаков.
Я бью точно и быстро, без каких-либо изысков. Скорость Возвышенного, да еще сила Земли… если со смертными дерешься, никакой хитрости не нужно. Просто бьешь, даже не глядя на кровавое месиво, которое остается после удара.
Краем глаза замечаю, как ко мне, размахивая каким-то слабо светящимся крюком, кидается шаман. Не знаю, что это такое, но рисковать не буду – вдруг еще сработает?
Шагаю в сторону, коротко взмахиваю правой рукой. Шаман не успевает затормозить и налетает точно на мой выпад: пальцы врубаются ему в бедро, идут вверх и наискосок, распарывая тело и внутренности, ломая кости. Когда пальцы достигают ключицы, я стряхиваю с руки труп, и он с размаху шмякается о стену.
Оглядываюсь, коротко пинаю бандита, попытавшегося подняться (по касательной я его задел, что ли?). Он подлетает вверх, врезается в стену, сползает по ней, оставляя кровавый след. Кажется, все.
Внезапно у меня дергается голова – кто-то с размаху двинул мне по черепу. Поворачиваю голову – стоит ошалелый Резчик с огромным пистолетом в руках. О, точно! А я про него и забыл почти.
Неспешно иду к нему, получаю еще несколько пуль в грудь. Драконы, когда до него дойдет – не работает! Мне что, табличку на грудь повесить: «Пуленепробиваемый дракорожденный; экономьте патроны»?
Резчик отшвыривает пистолет и хватает стул. Ну молодец. Вот это точно поможет.
Он и сам все понимает, швыряет стул в меня и кидается к двери. Но он бежит, а я просто прыгаю, покрываю шесть метров за один раз и замахиваюсь еще в полете.
Кулак попадает Резчику в спину; с хрустом ломается позвоночник, второй удар разрывает шею, отделяя голову от тела. Э… ну, это было уже не нужно, я просто по привычке.
Голова катится в сторону, тело брякается на пол, обильно заливая его кровью. Ну вот и все… хм, «зависть», да? Вот почему Семьям и не нужно особо много бойцов. Каждый из нас полусотни смертных стоит. Как минимум.
Я оборачиваюсь, нахожу взглядом маму; она стоит у стены и обмахивается лапой эримантоса. Весь остальной эримантос – на стене, потолке и полу, равномерно так. Еще один лежит с вырванным горлом у дверей, третьего нигде не видно, но в стене рядом какая-то подозрительно крупная дыра.
– Может, его допросить надо было? – запоздало спохватываюсь я. – В смысле, что это за х…