Мама изгибает бровь.
– Хитрость с фонарем была.
– Не нужно, – качает она головой, – я все уже поняла. И что переговоры были ловушкой... И её истинную суть. Пойдем, сын.
Мы едва успеваем сделать шаг к дверям, как наступившая было тишина взрывается стрельбой снаружи. О, да, тут же их много… видно, сбежавший успел что сказать, и теперь они дружно палят по фасаду.
Мама кивает на окно; я выглядываю на мгновение, и тут же скрываюсь. Угу, все собрались и из чего только не стреляют! Револьверы, автоматы, какой-то дебил даже из дробовика палит… стоп, а вот тот тащит от машины базуку. Драконы, откуда они еще и это достали? Надо сказать Тепетам, что смертные совсем уже оборзели.
– Много, – сообщаю я. – И у них базуки.
– Прекратим эту… бессмысленную дискуссию, – говорит мама со вздохом и опускает руку в карман.
Когда творишь заклинание, стоять надо смирно – секунд пять-шесть точно. За это время пулями нашпиговать можно, а уж из базуки точно успеешь пальнуть.
Потому-то умные люди вроде мамы, и носят с собой чародейские шнуры, с заранее заготовленными заклинаниями.
Полоса огня, срываясь с её рук, ввинчивается в окно; долей мгновения позже распахиваются пламенные крылья и чародейская птица с воплем пикирует вниз. Грохот отдается в ушах, вспышка озаряет весь двор, через пару секунд раздается еще пара взрывов – огонь добрался до машин.
Становится тихо. Я смотрю в окно и убеждаюсь – да, продолжать бой уже просто некому.
Мама спокойно идет к лестнице, я развеиваю пропитывающую тело магию, с сожалением чувствуя, как уходит сила. Иду следом, по пути лишний раз себя оглядываю – одежда и кожа чистые. Спасибо ожерелью – артефакт надежно не допускает грязь к телу.
Во дворе покореженные машины и трупы, причем в каком-то истинно военном количестве. Или, может, просто кажется? Они ведь все не целые – двор словно покрыли багровой краской, оторванные конечности блестят осколками костей. По забору равномерно размазаны внутренности и вообще ошметки плоти.
Хоть фотографию на тему «ужасы войны» делай.
Мама смотрит на валяющуюся под ногами голову, и философски замечает:
– Бедный Морис. Лучше б покорился пращам и стрелам яростной судьбы.
Мама любит после боя цитировать Шекспира. Говорит, что он хорошо передает чувства.
Обойдя трупы, мы идем к воротам, за которыми видна наша машина и спокойно курящий шофер. Умеет мама подбирать людей; наш водитель глазом не моргнет, если из здания полезут феи и единороги.
Я думал, мы тут и уедем. Но не тут-то было.
Раздается вой сирен, и во двор въезжают полицейские машины – шесть штук. Из них вываливаются, естественно, копы: смертные (двадцать штук) и дракорожденные (четыре штуки). И смотрят.
А потом подъезжает седьмая, и из нее неспешно так выбирается комиссар полиции Катак Кайнан по прозвищу Шеф. Одна штука. Но эта одна всех остальных вместе взятых стоит.
Шеф оглядывается по сторонам с интересом, считает трупы, и идет к нам.
– Достопочтенная глава Семьи, – чуть кивает он.
– Достопочтенный глава Семьи, – отзывается мама.
Тон у обоих… не поймешь, то ли «здравствуйте, солнце мое», то ли «сдохни поскорее, скотина». Все главы Семей это умеют.
Да, Кайнан – тоже глава своей Семьи. И комиссар полиции притом. Вот такой у нас город.
Но Шеф справляется. У него все положенное есть: сердце горячее, голова холодная, морда вежливая, сила е… эпическая.
– Вы не уточните, что конкретно произошло? – спрашивает Кайнан.
– Массовое самоубийство, – безмятежно отвечает мама.
– Массовое? – учтиво уточняет Шеф. – Редкость в наших краях.
Мама пожимает плечами.
– Возможно, это отзвук традиций их предков?
Я ловлю себя на том, что потихоньку сдвигаюсь в сторону. Если они сцепятся… я даже не знаю, чего будет. Когда главы Семей решают переведаться по-настоящему, младшим даже лезть не стоит; уверен, что и копы мигом по машинам кинутся.
– Я полагаю, – задумчиво сообщает Кайнан, – что Джон Волк не одобрит этот отзвук?
– Он может в любой момент пожаловаться, – улыбается мама.
Что-то в лице Кайнана меняется, и я беззвучно вздыхаю с облегчением. Он беспредела в городе не допускает, но терпеть не может, когда смертные наезжают на Семьи. Тем более на главу Семьи.
– Что ж, думаю, мы запомним этот интересный обычай, – замечает Шеф. – Надеюсь, что он не будет практиковаться широко.
– О, я думаю, что в будущем многие предпочтут учтивость обычаям, – отвечает мама, и Кайнан чуть наклоняет голову в ответ.
Они вежливо прощаются по всем правилам этикета, и копы рассаживаются по машинам; одну из дракорожденных я узнаю и коротко ей киваю. Получаю такой же кивок. Ну да, с Катак Кереной мы неплохо знакомы, красивая девушка и отличный боец. Только в личной жизни себя ведет как доменный носорог, от чего и страдает… может, помочь? Мне как-то больше везет.
Машины покидают двор, мама неспешно идет к воротам, и я следую за ней. В машине мы снова устраиваемся поудобнее, мотор урчит, унося нас прочь от завода Уорбика.
– Ну что же… – с улыбкой неспешно произносит мама. – Отлично. Будем ждать новых вестей от сестры.
Я смотрю на нее и ничего не понимаю. Мама чуть заметно вздыхает и поясняет:
– Этот артефакт сделан в манере мастеров В’ниф; она знает, какое оружие я ношу при себе. Я узнала сбежавшего – Волк его посылал к В’ниф несколько раз, когда договаривался о поставках. Сестра очень хорошо показала, что готова помочь мне с врагами.
Я так и чувствую, как в голове щелкает. Я Мнемон все-таки, умею думать, когда хочу.
Значит, тетя подкинула этим придуркам артефакт, который на маме точно не сработает, мама это просекла и сделала вид, что все сработало, но они немагического оружия не учли, теперь тетя для них станет союзницей, а их лидеры – дебилами, к тете потянутся противники мамы, которых она может и сдать, когда надо…
Вау. Круто. Я так сказать «Сестричка, давай дружить» не умею.
Машина снова шелестит по тротуару и мы, как и час назад, молчим. Мама смотрит в окно, явно уже задумавшись о чем-то поважнее. Я прикидываю, что теперь будет. Так, две дочери Алой Бабушки объединяются, Кайнан пока будет по-прежнему хранить закон… С Тепетами задачка. Есть там Эджава, с которой я неплохо знаком; она себя великой видит, желает стать как минимум новым Дрейком. Он-то хоть и скрывал, но из наших был… да что там скрывать, с такой-то фамилией!
Качаю головой: тайные союзы Семей… хм, война за Алый Дом уже на новый этап переходит. Да-а… не за горами открытое выяснение всех вопросов. Ну как открытое… смертные об этом наверняка и не узнают, для них война Семей пройдет в лучшем случае газетными заголовками о пожарах, торнадо и землетрясениях. Может, еще о паре цунами или массовых отравлениях.
Ну а ту же полицию Кайнан будет держать подальше от войны. А если федералы полезут – то у Нелленсов и Рагар хватит сенаторов, чтобы те вовремя подняли шум и заставили отвалить.
Ну просто… смертным в то, что вокруг Алого Дома творится, и лезть не следует.
Это наше дело.
28.10.2012 – 31.01.2013
АУ. За пригоршню мотов
Он въехал в Рейнбоу-Вэлли на рассвете – человек на сером коне, в темном плаще и надвинутой на глаза шляпе. Из кобур на поясе выглядывали изящно сработанные рукояти: редкая вещь, револьверы алхимического огня.
Немногие могли ими завладеть и еще меньше – могли пустить в ход.
Горожане смотрели на всадника настороженно и внимательно; кто-то предпочел уйти в дом, кто-то – взяться за стоящее рядом ружье.
Всадник же, казалось, не обращал внимания на косые взгляды – пока ему не загородили дорогу. Тогда он остановил коня и пристально взглянул на незнакомку.
Женщина средних лет была одета по-мужски, практично и неброско; на поясе у нее висел револьвер, внимательные глаза смотрели цепко и внимательно. На груди тускло блестела звезда шерифа.
На несколько минут воцарилось полное молчание; они смотрели друг на друга, не двигаясь.
– Орхидея! Шериф! – обеспокоенно позвал высунувшийся из салуна трактирщик. Женщина коротко отмахнулась, глядя в лицо всаднику.
– Я знаю тебя, – бесстрастно сказала Орхидея. – Ты солар Рассвета. Вольный странник, охотник на чудовищ, стрелок и мастер штыка. Тебя еще называют Праведным Дьяволом.
– Мне не нравится это имя, – проворчал странник, спешиваясь.
– Я шериф, – заметила Орхидея. – Говорить то, что другим не нравится – моя работа.
Праведный Дьявол хмыкнул, чуть глубже надвинув шляпу и глядя в лицо Орхидее. Та кивнула на контору шерифа, и двинулась к крыльцу; поколебавшись, гость последовал за ней.
– Я тебя тоже знаю, – сказал Дьявол, переступив порог. – Карал Орхидея, бывший офицер СШЛ, соларка Зенита, боец и наставник. Далековато забралась, здесь у Лукши власти нет.
– Сам же сказал «бывший офицер», – Орхидея кивнула на бутылку на полке, но Дьявол отрицательно покачал головой. – Я в отставке, так что могу идти, куда вздумается.
– И вздумалось тебе прийти в Рейнбоу-Вэлли и гонять местных на тренировки, – Дьявол с размаху сел на скрипнувший стул, Орхидея устроилась за столом. – Лучше бы сделала по-настоящему полезное дело и погоняла фейри в степях.
Орхидея пожала плечами.
– Я привыкла командовать, а не только драться. Лучше я поднатаскаю горожан, чтобы они себя защитили.
– Думаешь, сумеешь вытянуть их на уровень солара? – с интересом спросил Дьявол, сняв шляпу и обнажив темно-рыжие волосы. – Или хотя бы на уровень солдат СШЛ?
– Нет, конечно. Но так, чтобы смогли обороняться от фейри – вполне.
– Не их дело, – заметил Дьявол.
Орхидея ответила вопросительным взглядом, и Дьявол пояснил:
– Смертных не надо впутывать в драки с чудовищами. Это дело для Возвышенных защитников – нас, лунаров, дракорожденных… Смертные пусть держат мир, а мы их прикроем.
– Но нас не так уж много, и мы не можем быть везде, – возразила Орхидея. – Поэтому смертные должны уметь сражаться сами: не всегда рядом окажется Возвышенный. Что бы ты предпочел, вольный стрелок: защитить или отомстить?