х ведомств отказывался.
Поэтому, стоило потянуть ветерку с реки, как половина микрорайона задыхалась от невероятной вони.
Каюсь, я тоже была в инициативной группе, требующей закрытия это собачьего гестапо. Ни одно живое существо – ни собака, ни кошка, ни человек, - не должно содержаться в подобных условиях. Ситуация осложнялась тем, что земля была захвачена незаконно, и владелец приюта сам это подтверждал. Но на любые попытки запретить его деятельность, больше похожую на живодерство, отвечал, что может сделать это прямо сейчас, достаточно просто открыть ворота пошире и дать собакам разбежаться.
Что такое вырвавшиеся на свободу почти семьсот бродячих псов, наверняка являющимися носителями разных болячек? Это трындец. Переловить сразу нереально, значит, разнесут заразу по половине города. Не говоря уже о том, что они будут хотеть кушать, а городская экосистема вряд ли справится с таким количеством резко прибавившихся голодных ртов.
Если и получится переловить, девать их куда? Я противник поголовного истребления, но иного выбора просто не будет. Даже если мобилизовать все передержки и клиники, ну, на неделю, может, половину собак и получится пристроить, но не больше.
Потому к началу заседания я была взвинчена и уже заранее настроена не совсем мирно.
Как ни странно, ни начальника управления ветеринарной службы, ни его заместителя в зале не было. Но, может, они тоже прислали помощника, которому придется отдуваться за руководство. Но одно дело молодежная политика, которую пришить к вопросу можно разве что с точки зрения волонтерского движения, и совсем другое – профильное ведомство. С кем, собственно, тогда собираются совещаться, если не с нами?
Заседание началось минут через пять, слово взял какой-то бородатый дяденька в солидном костюме и с солидным пузом, на котором пиджак едва-едва сходился. Но говорил этот дяденька так невнятно, что я, промаявшись некоторое время и расслышав хорошо, если одно предложение из трех, внаглую прошла поближе к трибуне. На мой демарш внимания не обратили, поэтому теперь я устроилась прямо в первом ряду, внимая каждому слову. Лучше от этого не стало, оратор явно видел текст на бумажке первый раз в жизни, бекал, мекал, брал мхатовские паузы и вообще всецело демонстрировал, как ему тяжко и неудобно заниматься таким неблагодарным делом.
Но главное я все-таки расслышала – участок под приют нашли, но вот его расположение…
- Простите, я хотела бы уточнить, - в уютной тишине, нарушаемой только тихими смешками откуда-то с галерки, я подняла руку, как отличница на уроке. – Я правильно понимаю, что место под приют уже согласовано?
- Да, остались получить кое-какие сведения из кадастровой палаты, но в целом все уже решено.
Я почувствовала, что ещё чуть-чуть и начну кипеть, как это показывают в мультиках – когда из ушей валит пар, а лицо наливается свекольно-красным.
Если правильно понимаю, то место под приют выбрали на территории бывшей промзоны. С одной стороны, это хорошо – меньше окрестных жителей будет протестовать, потому что жилых домов там просто нет. С другой этим летом я случайно попала в тот район и могу сказать, что даже в самую засушливую пору проехать по тем дорогам довольно проблематично. Если учесть, как «охотно» у нас расчищают снег даже на обычных улицах спальных районов, боюсь, что до промзоны спецтехника не доедет в принципе.
И общественного транспорта там нет. Сказка про то, что наша экономная администрация пустит специальный автобус, который будет доставлять работников, хороша, но в реальности так и останется сказкой. Не говоря уже про то, что сил одних только штатных сотрудников будет недостаточно, без помощи волонтеров это дело не потянуть. И далеко не у всех общественных организаций и зоозащитников есть возможность приехать на своей машине, значит, минус этот сегмент.
Сама по себе идея временного приюта для бездомных животных предполагает, что часть из них после лечения и стерилизации найдет новых хозяев. Кто в здравом уме поедет к черту на кулички выбирать кота? Проще во дворе первую попавшуюся Мурку поймать. Или купить с рук «настоящего породистого котенка, но документов нет, потому что вязка была неплановая». А потом, когда этот котенок вырастет во все ту же Мурку, в лучшем случае оставить себе и носить её к коту каждые полгода, потому что «природа требует». В худшем она пополнит ряды все тех же дворовых, а не она сама, так её потомство, которое не получится выдать за таких же породистых, но без документов, и впарить хотя бы даже и даром.
В сухом остатке получается, что план есть, деньги выделят (при этом ещё большой вопрос, какую часть из них сопрут до того, как начнут возводить приют), но толку от него ноль.
Всё это я, постепенно распаляясь и повышая голос, высказала оратору. Честно, сдержаться пыталась, но тупость подобного решения просто выбешивала. Ну, взялись вы за это дело, ну, сделайте, как надо! Не на отвали, не кинуть кость, чтобы так называемая зоошиза заткнулась, а по нормальному. А то закон о наказании за жестокое обращение с животными приняли, вот только исполнять его никто не собирается, и на бумаге выходит гладко и красиво, а в реальности те же яйца, только в профиль.
Дяденька, имени которого я так и не узнала, сначала пытался меня перебить, потом чуть ли не заискивающе предложил оформить свои возражения в письменном виде, а потом и вовсе замолчал, глядя на меня со скорбью и смирением. Пару раз он посмотрел и на дверь зала, наверное, надеясь, что кто-то умный вызвал охрану, и меня сейчас под белы рученьки выведут из здания, выдав волчий билет.
Под локоть меня действительно кто-то схватил, я в тот момент пребывала в состоянии холодного бешенства, потому отдернула руку так, что чуть не ударила хватавшего.
- Да тихо ты! – Прошипел этот некто голосом Антона, и я замолчала. И потому что вспомнила, что он, вроде как, мой начальник, некрасиво получится, если я изобью его снова, только теперь уже прилюдно, и ещё потому, что вторую руку он с видимой небрежностью положил мне на талию. Небрежность была видимой, потому что ладонь сжал чувствительно.
- Антон Николаевич, рад, очень рад! - Выступавший дядька, судя по цвету лица уже пребывавший в состоянии гипертонического криза, действительно обрадовался. Во всяком случае, облегчение на челе проступило прямо вот очень большими буквами.
- Взаимно, - он меня все-таки отпустил, да я и сама уже поняла, что существенно перегнула палку, хотя не считала, что в чем-то не права. – У вас тут такие горячие дебаты, даже жаль прерывать, но мне бы свою помощницу забрать. Или она вам ещё нужна?
Докладчик с жаром заверил, что не нужна, глядя на моё мнимое начальство с такой теплотой, что мне даже стало как-то неудобно. Вот уж, действительно, как с цепи сорвалась. Сама же понимаю, что он к планам по организации приюта если и имеет отношение, то весьма далекое, а накинулась на человека.
Поэтому я сдержанно поблагодарила за интересный доклад и, влекомая Антоном, который так и не выпустил моего локтя, поплелась на выход.
- Н-да, я даже не ожидал, что ты так ярко выступишь, - прозвучало это почти восхищенно. Что было под этим почти, я постаралась не анализировать, предчувствуя, что ничего хорошего. Некрасиво как-то вышло, и себя только раздраконила, и его в нелестном свете выставила.
- Извини, не думала, что меня это так заденет… Я тебя подставила, да?
- Да ну, плюнь и разотри, - обратный путь занял куда меньше времени, или мне это с ещё не до конца развеявшейся пелены злости показалось? – Ты душу отвела, им тоже полезно, может, что путное из твоей речи усвоят.
Антон так быстро и умело упаковал меня в крутку, что опомнилась я, только когда он накинул мне на голову капюшон, проворчав что-то про не особо умных, кто зимой шастает без шапки.
- А куда теперь? Ты же говорил, что нужно сидеть в кабинете, ждать гонцов.
Перчатки я натянула уже сама, не дожидаясь помощи, и наблюдая, как он набросил пальто себе на плечи.
- На работу. В этом кабинете я появляюсь от случая к случаю, сейчас увидишь, где в основном работаю.
Что примечательно, шапку он и сам не носил, а разговоров-то разговоров…
Из здания мы выбирались почти партизанскими тропами. Но то, что не через главный вход, это точно. Если учесть, что при этом Антон держал меня за руку, создавалась впечатление быстрого тактического отступления. От кого или чего он скрывается, я спрашивать не стала, но зарубку в памяти сделала.
Оказывается, помимо основной стоянки, которая давно была бельмом на глазу города, у администрации имелась и внутренняя, скрытая от посторонних в небольшом дворике. За какие заслуги моему провожатому позволено парковать здесь машину, не знаю, в очередной раз убедившись, что господин Васильев не так прост, как хочет казаться.
Зато он вполне по-джентльменски усадил меня на пассажирское сиденье, сам же занял место за рулем. Не то, чтобы я ожидала увидеть личного водителя, но и не особо удивилась бы.
- Куда мы едем? – Любопытство заставило подать голос, когда здание администрации скрылось за голыми ветками парка, расположившегося в самом центре города.
- У каждого отдела администрации есть свои кабинеты в самом здании, но, по сути, работаем мы в других местах. Есть филиалы, где и десять, и двадцать сотрудников, держать их всех практически на главной городской площади это слишком жирно. Сейчас мы едем на мое непосредственное место работы.
- И именно туда должны потянуться желающие на меня посмотреть? – Скепсис в моем голосе был силен, как никогда.
- Ты сегодня так зажгла, что я бы сам пришел на тебя глянуть, - Антон не отвлекался от дороги, за что ему большое спасибо. Терпеть не могу, когда водитель постоянно вертится и смотрит куда угодно, только не в лобовое стекло. – Кстати, знаешь, на кого наехала?
- Нет…
- Ну, и не надо, лишние знания лишние печали.
Следующие минут двадцать я безуспешно пыталась припомнить, кто этот пострадавший от моей излишней запальчивости мужик, но тщетно. Ладно, мне в администрации не работать, а в нашу клинику он вряд ли придет с приболевшим любимым хомячком, авось, больше вообще не увидимся.