Двухэтажный коттедж стоял на другом конце города, естественно, мы по дороге собрали все возможные пробки, что не улучшило настроение ни мне, ни Антону. Хорошо хоть выгулять собаку догадалась до того, как отправились в путь. Сейчас Булька увлеченно исследовал новое пространство, сосредоточенно сопя и что-то вынюхивая по углам. Никаких домашних питомцев мы не встретили, но псу было и так вполне весело, вон сколько непознанной территории.
От ужина я отказалась – есть действительно совершенно не хотелось, засев с телефоном на диване в гостиной. Она была совмещена с холлом, потому казалась огромной и такой же полупустой, удивительно, что эхо не гуляет. Арка по правую руку от меня вела на кухню, я туда не заходила, но краем глаза заметила, что она была ещё страшнее всего остального – камень, тонированное стекло… Ощущение, что находишься в капсуле комического корабля. Наверное, там даже простая варка кофе ощущается, как минимум, подготовкой операции по выходу в открытый космос. Прямо напротив дивана через широкий проход ничем не занятого пространства была лестница на второй этаж. Широкая, добротная, из темного дерева и металла, с массивными даже на вид перилами, она будто сошла со страниц рыцарского романа. Только полного комплекта доспехов в углу и не хватает, но, вместе с тем, она удивительно подходила к общему духу дома. Исследовать спальню, в которую Антон меня заселил, я решила чуть позже, задержавшись только для того, чтобы переодеться. Сменить рабочий костюм на что-то более удобоваримое у себя дома я не догадалась.
Поэтому сейчас сидела, подобрав под себя ноги и старательно натягивая на коленки подол свитера, в ожидании, пока хозяин наговорится по телефону. Голос Антона глухо доносился из коридора, что напротив кухни. Как я поняла из несколько невнятной экскурсии по хоромам, там кабинет и ещё что-то. Что именно, непонятно, но мне было не до исследования его жизненного пространства.
Родителей предупредила, что несколько дней поживу у подруги, у которой «тяжелые жизненные обстоятельства». Не знаю, поверили они или нет, но с расспросами не лезли, напомнив только, что ждут в выходные, и спросив, надо ли поливать цветы. Первое подтвердила, от второго отказалась, герань я полила перед отъездом, если это гостевание затянется, забегу на днях.
Еще с большим душевным трепетом набрала начальство, внутренне готовясь узнать, что уволена без выходного пособия. И, к немалому удивлению, услышала в ответ, что всё прекрасно, но ближайшие три дня могу вообще не показываться, как раз и сгорят обещанные раньше отгулы. Из того, с каким сочувствием меня спрашивали, как нога, я догадалась - Антон внушил, что я не то подвернула, не то потянула щиколотку прямо на работе на мокром полу, но претензий к клинике не имею, больничный тоже брать не буду, чтобы не подставлять руководство, вот оно и расщедрилось. А мне стало не по себе от продуманности Васильева. Я бы в подобной ситуации никогда не догадалась сочинить такую версию происходящего…
Меня удивляло и даже немного пугало собственное спокойствие. Не то, чтобы я по природе истеричка, но сейчас даже немного гордость брала за то, как отрешенно и без нервов воспринимала сегодняшние события. Даже подступавшие слезы куда-то делись, желания реветь я больше не ощущала. Легкую моральную усталость, может, сонливость, но в целом, приключение прошло почти бесследно. Следуя инструкциям Альбины, полученным в сообщении, я снова сделала компресс на шею. Синяки от этого не особо уменьшились, но боль существенно стихла.
- Пей.
Я вздрогнула, когда прямо у меня перед носом замаячила кружка, от которой исходил приятный травяной запах. Ромашку, душицу и мяту я узнала, но аромат был многокомпонентный.
- Что это? – Тем не менее чашку взяла, краем глаза наблюдая, как он садится на расстоянии вытянутой руки от меня. И это немного настораживало, потому что вел себя Антон странно. Конечно, если бы он прилюдно полез с поцелуями и объятиями, я бы на него вообще посмотрела, как на идиота. Даже если внутренне была бы и не совсем, чтобы против. Но теперь, когда рядом никого нет… Кстати, только сейчас я поняла, что ничуть не напрягаюсь от того, что нахожусь в его доме наедине с хозяином. То ли уже привыкла и перестала дичиться, то ли тот, кто сегодня лез ко мне в голову, переключил нужные тумблеры, и инстинкт самосохранения отшибло напрочь.
- Просто чай.
Напряжение, которое не давало мне покоя в машине, с его лица уже сошло, сменившись чем-то вроде отстраненности. И она не нравилась мне ещё больше. Так же, как и то, что он старался избежать физического контакта. В конце концов, кто из нас жертва похищения? Это мне пристало так себя вести, но никак не ему. Ещё очень хотелось расспросить, что удалось узнать от моего сторожа, но про собственное обещание потерпеть с этим до завтра я помнила.
Поэтому, вместо того, чтобы послушно пить чай, я отставила кружку на пол и повернулась к Антону:
- Что происходит?
Он тоже повернулся ко мне, немного помолчал, а потом ответил вопросом на вопрос:
- Почему ты меня так боишься?
Хорошо, что не стала пить, сейчас точно поперхнулась бы.
- Я? Тебя?! С чего ты это вообще взял?
Антон рывком приблизился, и мне стоило больших усилий не шарахнуться. И потому, что движение было резким и неожиданным, и нервы уже ни к черту. Но его тон и слова всколыхнули что-то такое, что я поняла – сейчас будет скандал. Причем, в моем исполнении.
- В подвале ты на меня смотрела даже не со страхом. С ужасом. Нет, я понимаю, что обстоятельства располагают, но и сейчас ты вся зажатая и ныкаешься по углам. Мы договорились, что все претензии высказываешь сразу, чтобы не додумывалось лишнего. А теперь косишься, как будто я с тебя живой собираюсь кожу сдирать. Не надоело ещё?!
Он замолчал. Я же, глядя вытаращенными глазами, пыталась сформулировать всё, что думала по этому поводу, но получилось почему-то только:
- Антон, ты дурак? – Он не ответил, продолжая смотреть в упор исподлобья. А меня вдруг понесло. - Ты же сам сказал мне помолчать и не лезть к тебе сегодня! Меня украли, промыли мозги, непонятно что внушив, я до сих пор дергаюсь, пытаясь представить, что именно. Прихожу в себя одна в глухой каморке, за дверью кого-то бьют. Если бы ты оттуда крикнул, что это ты, и всё уже почти в порядке, я бы прямо возле двери тебе на шею кинулась! Ну, извини, что не встретила хлебом-солью, потому что в тот момент, когда ты эпично появился, я думала – орать мне от страха или тихо сдохнуть от паники! - В сердцах я вскочила и нависла над Васильевым, который слушал мой визг, всё выше поднимая брови. Даже то, что от крика снова начало болеть только успокоившееся горло, не умаляло желания топать ногами и вообще устроить безобразную сцену. Возможно, с применением силы. – А теперь ты мне предъявляешь претензии, как будто я специально от тебя шарахаюсь!
Я замолчала главным образом от того, что меня затрясло. Не просто легкий тремор, а крупная дрожь, будто било током. Спросить, что это такое, тоже не могла, потому что поняла – если разожму зубы, просто откушу себе язык.
- Чшшш… - Антон быстро греб меня в охапку, почти уложив к себе на колени так, чтобы тут же спеленать по рукам и даже ногам. – Тихо-тихо… Всё, уже всё нормально, сейчас это пройдет. – Что бы ни было «это», оно только усиливалось, уже больше походя на судороги, взвинтив меня почти до панической атаки. – Не задерживай дыхание, давай, дыши со мной.
Показывая пример, он начал медленно и глубоко вдыхать, я пыталась следовать его примеру. Пыталась, потому что получалось плохо. В груди будто что-то мешало, непонятное давление чуть выше солнечного сплетения. И стоило попытаться набрать воздуха, как оно сжималось, и просто дискомфорт становился болью.
- Чтт… - Спросить нормально не получилось, я звучно клацала зубами, но вытолкнуть из горла слова не получалось. К счастью, он и так понял.
- Это что-то вроде воздушного пузыря вокруг тебя. – Он поставил подбородок мне на макушку, когда я начала поднимать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось замереть. – Нет, не пузырь… Сейчас соображу, как объяснить… Короче, тебя как будто полностью обмотали нитками, без просветов, без малейшей щелочки. Ты все видишь, слышишь и понимаешь, но нормально реагировать не можешь, как под анестезией. Я несколько часов искал край этой «нитки», так и не смог найти. Единственным способом осталось довести тебя, чтобы ты сама их разорвала.
- По… получилось?
- Ага. В клочья. – Он хмыкнул у меня над ухом, плотнее сжав руки, потому что я постаралась извернуться и ткнуть его локтем под ребра. – Извини, но надо было накрутить тебя до срыва, причем, как можно скорее, иначе никак. Чем дольше находишься под воздействием этой дряни, тем хуже. Потом может начаться что-то вроде ломки.
Я перестала пытаться его ударить, прислушиваясь к себе. Дрожь постепенно затихала, сменяясь тревогой, досадой, страхом… Комок в груди лопнул, отчего я начала задыхаться и давиться слезами. Они накатывали волнами, поначалу я пыталась их глотать, потом все-таки разревелась едва не в голос. Несмотря на попытки вырваться, Антон меня не пустил, подтащил повыше, уже не столько удерживая, сколько обнимая. Гладил по волосам, целовал в висок, шептал что-то на ухо. Что именно, я за своими завываниями не слышала, только пыталась отвернуться. Потому что, когда реву, становлюсь страшной, и показываться ему в таком виде было стрёмно.
Булька, пропустивший предыдущую сцену, прибежал на звук моих рыданий, бестолково завертелся рядом, потом залез к нам на диван и начал лизать мне пальцы левой руки. Правую я закинула Антону на шею, чтобы он не мог повернуться и увидеть меня.
Проревелась я минут через десять, в течение которых оба мужика – и вампирский, и собачий, терпеливо сидели рядом, не пытаясь это дело форсировать или оборвать.
- Платок есть? – Гундосо прошептала я, когда запас слез истощился, а соплей, увы, нет.
- Вытирайся об рубашку, она все равно уже мокрая.