Неизвестно, откуда она пришла и какие там у них порядки и законы. Здешние девушки до замужества могут выбирать себе любовника среди людей или Пограничников. Правда, так свободно и откровенно лишь в последний год — после свадеб лордов-оборотней. Но ведь так было не всегда, Берта рассказывает, раньше сельчане могли и убить и навсегда изгнать девушку за любовь с оборотнем. Так когда-то пришла в замок она сама — когда забили насмерть ее друга-волка…
А если они все-таки… Бэрин яростно затряс головой, перетряхивая залежавшуюся копилку воспоминаний — аж в глазах потемнело. Ничего не вспоминается — кроме тепла робких прикосновений.
Я шла к реке напрямик через поле, сапожки быстро промокли, чавкали в подававшейся под ногами земле. В полях частыми грязно-белыми шапками лежал снег, в лесу он и вовсе еще не стаял, но казавшаяся бесконечной зима наконец отступила. Я распахнула, а потом и скинула куртку, растянула на шее завязки шерстяной рубахи. Голова сама собой поднималась, ноздри жадно втягивали будоражащие запахи — просыпавшейся земли, прошлогодней прели травы, порывов нового, южного ветра…
Сейчас обрыв, с которого прыгнул Бэрин, казался куда ниже — поднялся Обсидиан. Поднялся, разлился, заглотив крутой берег с этой стороны и деревья — с той. Понятно, почему Волки назвали его так: черный, непрозрачный, совершенно не отражающий небо. Не вода, а темный провал, пропасть, которую не пересечь, не перебраться…
— Он еще больше поднимется, — сказали мне в ухо.
— Ох! — подпрыгнув, я развернулась, в испуге готовая и бежать, и драться. Бэрин улыбнулся, быстро сжал мое плечо и шагнул к обрыву.
— Еще больше разольется. В иные годы он доходит во-он дотуда, видишь? До самого замка. Посмотришь, когда в верховьях Сунгана вскроются реки…
Сложив на груди руки, он глядел на воду, теплый порывистый ветер трепал отросшие темно-каштановые волосы, хлопал по сильной шее воротом кожаной куртки. Чуть впавшие щеки без привычного румянца да синева под глазами — вот и все следы болезни.
— Тогда ты покажешь весь свой характер, ведь так, дружище?
Бэрин говорил с рекой, точно с живым существом, со старым приятелем. Казалось, Обсидиан ему отвечает: подле обрыва в реке возникло завихрение, сложный водоворот, как будто река начертала водную руну… И я поняла:
— Бэрин, ты тоже владеешь Словами?
— Конечно, — просто сказал он. Скинул куртку на прогретый пригорок, уселся, жестом предлагая присоединиться. Я осторожно опустилась рядом. — Каждый из нас ими владеет. Род Фэрлинов — самый сильный в клане, но и остальные сохраняют свое наследство. Иначе бы мы не смогли так долго сдерживать… — Он указал на ту сторону. — Наши Слова сходны с человечьим колдовством, но в то же время иные. Мы просто наполняем их силой своей двуединой природы.
Значит, все они, кроме того что оборотни, еще и колдуны? Знает ли об этом Зихард? Ведь рассказывают лишь о колдовстве Лорда Волков… Я вновь взглянула на берег, отрезанный от меня непреодолимым Обсидианом. Обсидианом, с которым разговаривает Бэрин…
— А ты… что ты умеешь делать? — спросила я осторожно. — Своими Словами? Ты бы смог, например, сейчас перебраться через реку?
— Конечно, — просто сказал он. — Только зачем мне это?
День за днем Лисса упорно ходила к реке. Он и сам любил порой посидеть на берегу, но девчонка проводила там целые часы. Это случалось так часто, что в конце концов он даже заподозрил неладное.
Традиционно неслышно поднялся на склон, традиционно же она его не заметила: сидела, кидая в воду сухие палочки, и внимательно следила за тем, как они плывут, кружатся и тонут. На ее лице было такое уныние…
— Вот, возьми, может, эта подойдет?
Как всегда, он застал ее врасплох: Лисса подскочила, круто разворачиваясь, голова вжата в плечи, зубы оскалены, уши, кажется, — и то прижаты…
— Я тебя когда-нибудь убью!
— Хотел бы я на это посмотреть!
Смеясь, он закинул подобранную палку далеко в воду. Они проводили взглядами ее недолгое движение по стремнине: Обсидиан с удовольствием принимал любые подношения… Бэрин присел рядом с нахохлившейся Лиссой: упершись подбородком в колени, та хмуро смотрела на тот берег. Он спросил без обиняков:
— Лисса, зачем ты сюда ходишь?
Покосилась.
— Нравится, вот и хожу.
— Тебя тянет сюда?
— Мне просто нравится здесь сидеть, — повторила Лисса погромче. — А что такого? Никто не говорил мне, что нельзя ходить к реке.
— Ходить-то ходи, — разрешил он. — Только не забывай, что это все-таки граница. Бывали случаи, когда человек вот так ходит-ходит на реку, а потом раз — и пропадает.
Лисса повернула голову. Из-под рыжей пряди блеснул заинтересованный золотистый глаз.
— И куда он девается?
— Колдовством владеем не только мы, но и те, кто живет за рекой. Они могут завораживать, наводить чары…
— То есть могут заставить человека войти в воду и утопиться?
— Или поманить его тем, за чем он пойдет на край света… Если есть у тебя что-то такое… лучше не ходи сюда в одиночку — они ищут малейшую брешь в наших доспехах.
Лисса спросила прямо:
— А у тебя есть то, за чем ты готов пойти на край света, Бэрин? Не замечая ни преград, ни… Обсидиана?
У него дрогнуло в груди: так… точно в цель. Куда угодно. Только позовет… Он ответил, не меняя интонации:
— Как у всех нас, Лисса. Как наверняка и у тебя. Так что не стоит сидеть здесь — подолгу и в одиночку. Не надо изображать из себя мишень для колдовства или мощного арбалета.
— Но ведь здесь же граница, ваши заклинания…
— …не пропускают Зверей. И все. Арбалеты есть не только у нас. Да и сам Обсидиан, — Бэрин вновь обвел взглядом реку. Пожалуй, никто не знал, не любил ее, как он, хоть она и подвела его совсем недавно, — тоже небезопасен. Тут пролилось столько крови, столько прозвучало Слов… Так что Обсидиан — не просто река или граница, а нечто третье. Иногда мне кажется, что он… живой.
Девушка серьезно слушала — она не посмеялась и не усомнилась в его мыслях, впервые произнесенных вслух. Бэрин подмигнул:
— Так что, если захочешь прогуляться по берегу, зови кого-нибудь из Пограничников в компанию — да вон хотя бы Гэвина…
— Гэвина? Так он и разбежался гулять со мной!
Притворяется? Или искренне не замечает, как нравится парню? Но если не замечает — почему? Голова занята чем-то иным?
Или кем-то.
Последняя мысль оказалась ему очень не по душе. Бедняга Гэвин! Он наскоро прикинул, кем могла увлечься девчонка. Спросить у Берты, что ли? Хотя вряд ли Лисса поверяет кому свои секреты — так ни с кем и не сошлась накоротке. Да и Инта говорит, что девушка не отвечает на вопросы…
Я получила недвусмысленное предупреждение: и впрямь слишком часто сидела у Обсидиана, размышляя, как попасть на тот берег, — да еще на виду у всего замка. Но оброненное Бэрином признание, что он может договориться с Обсидианом, запало мне в память. Осталось немного: узнать это Слово или заставить Бэрина проложить мне дорогу через реку. Плыть через нее сейчас — да, возможно, и летом — безумие. Течения мне не одолеть в любом обличье.
Уроки с леди Интой продолжались. Правда, весной она отяжелела и стала быстро уставать, хотя родить должна была лишь на исходе лета. Однажды я застала ее в слезах — было так странно видеть эту сильную, выдержанную и хладнокровную женщину всхлипывающей, как обиженная девочка. Я даже в смущении повернула назад, но леди меня остановила:
— Нет, Лисса, не уходи! Я сейчас…
Я осторожно присела, стараясь не глядеть на быстро вытиравшую лицо Инту. Она несколько раз глубоко вздохнула и произнесла нетвердым голосом:
— Вчера мы говорили с тобой, как ухаживать за лежачими больными. Итак…
— Что-то случилось? — перебила я, хотя умнее было сделать вид, что я ничего не заметила.
— Нет, — она отвернулась к окну. Но недостаточно быстро — по обращенной ко мне щеке опять потекла мокрая дорожка.
— Нет?
— Нет. Это… это просто дурь… призраки беременной женщины…
— Кажется, мы такого еще не изучали? — осторожно пошутила я. — И как же это лечится?
Инта слабо улыбнулась.
— Лекарство одно — время. И еще… внимание… Иногда становится так одиноко и… страшно…
Одиноко? Страшно? Это ей-то, окруженной вниманием и уходом Волков и людей?! Ладно, пусть, по слухам, с леди Найной отношения не сложились, но муж на нее не надышится, и даже Бэрин… Неужели она не замечает, как смотрит на нее Бэрин? На меня бы хоть раз кто так посмотрел… Но леди Инта рассеянно глядела в окно, точно пыталась увидеть кого-то на пустой дороге.
Мне показалось, я поняла. Я сказала быстро:
— Лорд так часто и надолго уезжает сейчас…
Женщина молчала, крепко сжав губы, не давая вырваться словам подтверждения или отрицания.
— Бэрин сказал, он хочет уладить все дела и решить все проблемы, чтоб потом уже не покидать вас надолго.
Леди Инта вздохнула:
— Я иногда думаю: а вдруг он…
— Что?
Женщина качнула головой, так и не высказав то, что ее мучает. Но, кажется, ей стало немного легче: так близкие могут повторять нам одно и то же часто и настойчиво, но безрезультатно, а то же самое, сказанное вскользь посторонним, признаётся за истину… Леди повернулась ко мне уже почти спокойной.
— Лисса, я хотела поговорить с тобой о Бэрине.
Я напряглась — она заметила это и слегка улыбнулась:
— Нет-нет, тогда я задала вопрос, и ты ответила на него определенно и отрицательно. Я не собираюсь возвращаться к этой теме вновь. Да и Бэрин вовсе не обделен вниманием девушек…
И еще как не обделен. Вспомнить хотя бы ту, в его постели… но я вовсе не собиралась вспоминать. Не хотела.
— Я хочу поговорить о его здоровье…
Я нахмурилась:
— Что, лихорадка вернулась? Или кашель?
— Нет, не лихорадка. Ты замечала или мне просто кажется, что у него болят… слабеют руки?
Я вдруг вспомнила, как Бэрин с недоумением осматривает свою руку и говорит: «Руки соскользнули с льдины… почему?»