Не дай мне упасть
Пятый день пути. Где-то там вдалеке за спиной догорает Седьмой Оплот. И проклятое солнце палит так, будто я все еще в этом пекле.
Седьмой Оплот… Цветущий оазис в выжженных землях. На побитых щитках вдоль дороги по-прежнему висят призывы для страждущих. Всего тридцать миль от рая. Сорок. Сорок пять.
Я иду медленно, несмотря на все предостережения нынешних медиков. Считается, что нахождение вне Оплотов убьет вас за пару дней. Ха. Ха-ха. Я лишь поправляю тряпку, пропахшую пылью и медикаментами, которая покрывает почти все мое лицо. В первый день я прятал под ней даже глаза, но это сильно замедляло скорость. Теперь глаза режет, а я мечтаю об очках. Но, как назло, вокруг ни души, ни следа былой цивилизации.
Я снова бегу от войны, как делал это всегда. Я не трус, не зря меня прозвали волком. Я просто хочу быть выше этой низменной грязи, что зовется человеческой природой. Даже сейчас, когда большая часть зеленого мира покрыта пеплом и пылью, люди остаются при своем. А из-за чего драться – всегда найдется. Зачем людей создают такими? Неужели у наших богов нет выхода?
Нет, это неизбежность. Но тогда зачем нам память? Она не учит ничему тех, у кого она есть. И безудержно мучает меня с недавних пор. С тех самых, когда я осознал, что у меня ее нет.
Мои лучшие месяцы прошли в Седьмом Оплоте. Там были вода и улыбающиеся люди, которые не хотели умирать. Я не хотел вместе с ними и не думал ни о чем другом. Дурак.
Я не могу вспомнить, как попал в этот погибший рай! Что было до него? Кто мои родители? Откуда эта щемящая тоска в сердце, нарастающая с каждым днем? И почему я был так рад выжить?
Вопросов всегда больше, чем ответов. И откуда я знаю это? Как и пустыню, пепел, ставший песком, который разлетается в стороны под моей подошвой. Знакомые щитки с рекламой Седьмого, лучшего из лучших.
Пятьдесят миль. Солнце клонится к горизонту и уже не жарит. Я достаю потрепанный пуховик из рюкзака, скоро станет невыносимо холодно. И лишь перед рассветом смогу недолго вздремнуть.
Мусолю в зубах последнюю самокрутку из пачки – как награду за еще один день, в котором я зачем-то не умер. Эта сигарета со мной, сколько себя помню. Но ведь когда-то пачка не была пустой? И когда-нибудь я найду зажигалку, чтобы поджечь ее. А пока мой удел – вкус зажеванного табака на губах.
Первая звезда загорается над головой. Жалко, она не может греть. Каждый щиток Седьмого Оплота пестрил этой надписью, отпечатавшейся в моей голове. «К югу от первой звезды вас ждет долгожданное счастье». А значит, я иду на север.
Все же самое мерзкое в этой ситуации то, что я напрочь забыл, зачем хотел выжить… Это бешеное, неудержимое желание так жгло меня в Седьмом Оплоте. Как и прочие, я радовался новому дню и новому глотку отравленного войной воздуха. Была ли у меня цель? Пожалуй. Разве люди могут хотеть выжить просто так?
Инстинкты. Они всегда подсказывают нам верную дорогу к новому куску хлеба, капле воды или шее врага, которую стоит перегрызть ради всего этого. Никогда не любил убивать. Но ощущения подсказывают, что я не из тех людей, кто дрогнет и сдастся в решающий момент.
Семьдесят миль, семь дней пути. Первая кровь на моих руках. Ради чего выжил именно я, а не вчерашний прохожий?
Его лицо и руки были покрыты язвами, никакой защиты он не предусмотрел. Здешнее солнце бессердечно к таким. Обычный человек, путник, выживший в этом пекле. Наша разница лишь в том, что я прихватил больше запасов с собой. Или экономнее их расходовал, что для него уже неважно.
Рефлексы. Свист ножа, летящего в мою спину. Прыжок, кувырок с неудобным рюкзаком. И вот уже мой собственный нож торчит у незнакомца из груди. Он не успел удивиться. Он был слаб, а выживает сильнейший. Тот, в ком не дремлет животное начало.
Узнал ли я о себе что-то новое? Почувствовал жалость к нему? Проклял себя?
Инерция. Я делаю новый шаг по пыли и пеплу, я смотрю лишь вперед, я убиваю, чтобы жить. Хотеть жить в мире, где все умирает. Каким знакомым это кажется. И с каждым днем все глупее. Бессмысленнее. Возможно, стоит пропустить следующий нож. Разве что-то изменится, если он прилетит в цель…
Восемьдесят миль. Мне кажется, сильные живут ради кого-то. Они защищают слабых, для которых смерть – это худший страх. Сильные берут их за руку и помогают идти дальше. Потому что они не боятся ничего. Ничего, кроме потери тех, кого защищают.
Слабые бомбят Седьмой Оплот. Они боятся, что цветущий рай наберет силу и начнет новую разрушительную войну за оставшиеся ресурсы. Они наносят превентивный удар. Чем меньше людей в этой пустыне, тем больше ресурсов для всех. Земля уже никого не прокормит.
Я выносил из огня задыхающихся женщин, мужчин, детей. Всех, кто уже не мог идти сам. Но они остались там, на руинах. Со слабой надеждой восстановить свой рай. Им проще строить и ждать новой атаки, чем отправиться в пугающую неизвестность выжженных земель. Это тоже своего рода инерция. Но теперь и они возведут орудия для превентивных ударов.
Закат. Скоро здесь не останется никого. А я продолжаю шагать. Миля за милей. Мои ноги помнят цель пути лучше меня. Но и им я перестану доверять, рано или поздно. Если не рай, то что еще я могу искать?
Отчаяние. Еще одна забытая эмоция. Отчаяние свойственно тем, кто за что-то борется и проигрывает. Кто утыкается носом в провал и больше не чует выхода. Пожалуй, сейчас это про меня. Отчаяние двигает нас на грань безумия. И оно рисует невозможные картины перед нашими глазами. Я сошел с ума?
На горизонте застыл силуэт. Человек тоже заметил меня и приветственно помахал рукой. Я остановился и с силой зажмурил глаза. Надолго. А потом снова их распахнул. Человек все еще ждал меня.
И я прибавил шаг. Впервые за долгое время сердце громко заухало в груди. И неповоротливая память наконец-то со скрежетом закрутила проржавевшими винтиками…
Я так долго искал ее, что она сыграла со мной злую шутку. Лавина воспоминаний захлестнула уставшее сознание, фигура вдали поплыла, горизонт растаял призрачной дымкой. И весь мир погрузился во тьму. Падения я уже не почувствовал.
Томительное небытие длилось долго. Так знакомо и мучительно, будто меня снова не было в мире живых. Поэтому первая мысль полыхнула внутри, как яркая звезда в извечной пустоте, – Кая. Я резко открыл глаза.
В ноздри пробился приятный запах вареного мяса, легкий дымок костра и холодная поступь приближающейся ночи. Пламя… Откуда?
– Ты все же очнулся. – В чужом голосе проскользнуло облегчение. – Не хотел бросать тебя поутру, но утащить такую тушу, – он хмыкнул, – сам понимаешь.
Рядом со мной сидел худой паренек. Как и я, он был до глаз укутан в серое тряпье, сквозь которое местами просвечивали кожа и сильно поношенные остатки брони. Такие же бесцветные, выжженные солнцем глаза укрывала рыжая челка. Он подбрасывал в скудное пламя какой-то мусор и помешивал отвар в маленьком котелке.
Я с трудом оторвал гудящую голову от остывшей земли. И только тогда заметил, что рядом лежал мой открытый рюкзак. Пересохшие губы еле ворочались.
– Прости уж, что похозяйничал. Не знал, очнешься ли. Мяса-то у тебя мало было, а в супе на двоих и хватит. Кстати, а откуда мясо? Чье это?
– Не порти себе аппетит такими вопросами, – хрипло ответил я.
– Согласен, – улыбнулся парень. – Не мое дело.
И продолжил помешивать как ни в чем не бывало. Даже наглостью это сложно было назвать.
Сердце все еще громко ухало в груди, не желая притормозить. Я перебирал в голове проклятые воспоминания и никак не мог успокоиться. Даже мой новый спутник волновал меня не столь сильно. Потому что последним в памяти всплыл Николай, уставший старик, который ожил на моих глазах. Значит ли это, что у меня есть надежда?
Я достал замусоленную сигарету и прикурил от костра. Голова закружилась, не принося облегчения.
– Сможешь утром идти? – Беззаботный тон паренька выглядел насмешкой над моей памятью.
Куда теперь идти, зачем? Гулкое осознание, что три месяца назад ничего этого не было, отбойным молотком крушило голову.
Но ведь я всегда вставал.
– До Второго Оплота не больше трех дней, – продолжал он. – Говорят, там остался довоенный склад провизии, хватит на всех выживших. Да и врача бы тебе не помешало. На тепловой удар не похоже, ты слишком холодный.
– Как ты выжил без запасов? – вместо ответа спросил я.
– Да были они у меня. Все рейдеры, собаки сутулые! Еле ноги унес. – Я не видел его рта, но мне показалось, что он улыбнулся. Даже здесь люди улыбаются, живучие существа. Почему-то он мне понравился.
– Далеко их лагерь?
– Да кто знает, повсюду. Но я ночью без костра не могу, ноги чертовски мерзнут. А без ног никуда.
И я ухмыльнулся. Какие времена – такие и шутки.
А потом резко очнулись мои инстинкты. Теперь, когда память ожила, они стали сильнее. Как волк, я чувствовал чужое приближение еще за версту.
Эх, если бы это могло нам как-то помочь.
Пустыня на десятки миль вокруг, ни единого укрытия. Рев моторов со стороны севшего солнца. Помянешь черта…
Я бросил рюкзак на скудное пламя. Оно тут же потухло, но уже выдало нас с потрохами.
Паренек тоже подскочил на ноги, и мы ринулись вперед. Как некстати продолжало заходиться сердце. Теперь его ничем не успокоишь.
Время почти замерло. Мимо виска просвистела пуля. Едкое улюлюканье раздавалось все ближе.
Как же все знакомо.
Чертовы боги, неужели у вас такая скудная фантазия? Люди могут не только бегать и убивать. Им нужны шанс, передышка, время и мир… Ведь я попросил дать мне время!
Визг колес, взметнувшаяся пыль в метре от меня. И вот уже затылок чувствует разгоряченное дыхание дула чужого автомата.
Я не хочу умирать.
Не так, не здесь. Не в тот миг, когда я вспомнил тебя. Ту, чей силуэт неосознанно ловил в каждом прохожем. Кто заставлял мое сердце рвать грудную клетку, как стая оголодавших волков. Кого я искал в каждом из миров. Кая…