– Хорошо здесь.
– Ага, было, – хмыкнул Ворс.
– Я буду искать выход, обещаю.
И он растворился так же незаметно, как объявился впервые. Ворс так и стоял у фонтана, не смея присесть. Проспект вновь наполнялся людьми, спешащими, медленно бредущими, усталыми, беззаботными.
И каждой клеткой своего тела он чувствовал, как это прекрасно и удивительно – все эти люди вокруг, жизнь, бьющая в своем хаотичном ритме. Смотрел и хотел только одного – чтобы это не заканчивалось.
Часть 2. Одиночество
Иногда после людей не остается даже воспоминаний.
У них отбирают единственно весомое, что еще есть в этом мире.
Кост поправил кожаные перчатки на руках и лишь после протянул ладонь для рукопожатия. Этот жест можно было расценить как неуважение, но собеседник не рискнул выдать свои мысли. Чем заслужил короткую полуулыбку.
Впрочем, сутулый мужчина не смотрел Косту в лицо и вряд ли видел его реакцию. Как суслик, он прятался в своей норе из потасканного пиджака и кроткого вида. В равной степени это могло быть правдой и маской умелого хищника. Обманываться не стоит.
Они уселись по разные стороны прямоугольного стола из черного мрамора. Кост скрестил руки в перчатках перед собой, приготовился слушать и разгадывать.
– К сожалению, Лидеру придется задержать поставку продовольствия в этом месяце, – робко начал гость.
– Седьмой Оплот уже не впервые срывает сроки, – жестко отрезал Кост. Его не сильно волновал сам факт задержки, но держать лицо – необходимая в политике вещь. Тем более он знал, что Третьему Оплоту не удалось продавить этого господина, так что перед ним был личный вызов.
– В Пустошах снова неспокойно, – замямлил гость. – Дорога меняется буквально ежедневно, картографы не справляются…
– С рутинной ежедневной работой? Или с увеличившимися поставками оружия? Мистер Претт, не держите нас за идиотов.
– Седьмой Оплот подписал мирный договор больше сотни лет назад, и наша сторона не нарушает соглашений. – Голос гостя тоже изменился, в нем скользнул едва заметный стальной стержень. Спина чуть расправилась, глаза перестали бегать. Дешевый ход.
Любая сторона нарушает соглашения, когда считает, что этого никто не увидит.
– Я не имею в виду открытый конфликт. Я говорю о массовой транспортировке людей в центры за границами Оплота.
Гость сжал руку под столом в кулак – Кост мог не заметить этого, если бы не знал, куда смотреть – на зеркальную панель сбоку, которая выдала все еще спокойного мистера Претта с головой. Ведь этой информации не было в других Оплотах, перед которыми Претта посылали оправдываться.
– Не понимаю, о чем вы.
– Мы взрослые люди и можем решать наши споры за закрытыми дверьми, правда?
Неправдоподобная маска спала окончательно. Претт выпрямился и посмотрел на собеседника в упор.
– Эта информация способна развязать войну.
– В неграмотных руках, а я предлагаю вам сотрудничество. Помощь в обмен на дополнительную информацию о болезни, существование которой вы пытаетесь так неумело скрыть.
– Вымогаете информацию?
– Предлагаю помощь, – надавил Кост.
И несколько минут спустя довольно улыбался, открывая файл на планшете. Дверь его кабинета хлопнула чуть громче, чем стоило по этикету, но он простил это Претту.
Он уже знал, что обнаружит в досье. Болезнь, от которой не бывает лечения, центры для больных, которые никогда не переполнятся, – потому что финал болезни только один – пустота. Человек просто исчезает, а в палатах новый пациент.
К счастью, до Второго Оплота неведомая хворь еще не добралась. К сожалению, медики и ученые Седьмого ничем не могли порадовать.
– И как бороться с врагом, которого невозможно увидеть?
Кост спросил, глядя в панорамное окно на город, раскинувшийся перед его ногами. Огромный, многотысячный муравейник под палящими лучами весеннего солнца. Люди внизу казались такими маленькими, несущественными с вершины небоскреба. Сто двадцатый этаж – в каком-то мире это было важно, а сейчас просто приятная картина.
За его спиной возникла черноволосая женщина в неизменном сером пальто и тоже повернулась к городу за окном.
– Мой мир не смог.
Кост обернулся к ней и смерил спокойным, уверенным взглядом. Просто потому, что мог, – и она это ценила.
– Когда ты впервые подобрала меня, истекающего кровью в снегах, я счел тебя безумной.
– А сейчас?
– А сейчас я нахожу безумным все мироздание.
– Уважаю твой здравый подход.
Кост хмыкнул, но промолчал в ответ. Он знал, что делать дальше и что все планы его союзницы всегда работали – за это он ценил ее.
Но когда она пропала, он рухнул в кресло и долго смотрел в пустоту перед собой. Перчатки туго стягивали черные отмороженные руки. К ним вернулась чувствительность, что уже было прогрессом, но нормального цвета не будет никогда. Как напоминание о том, как и почему он «проснулся».
Когда вокруг все гибнет, нужно бороться. За себя в первую очередь.
Он выдвинул ящик, в котором лежал блестящий новый пистолет. Луч солнца упал на него, отразившись в черной стали. Кост провел по нему рукой, аккуратно, почти нежно, но пальцы все равно дрожали. Рядом лежал единственный патрон.
Потом он резко захлопнул ящик и отправился в зал собраний, вернув на лицо жесткое, отстраненное выражение.
Сегодня день, когда все начнется, запляшет и оживет.
Сто тридцатый этаж, вид почти не изменился. Стекло заменило все наружные стены, мебель тоже покрывал его блестящий слой. Все играло солнечными бликами, так паршиво дисгармонировавшими со строгими людьми в черных костюмах. У их ног лежал город, центр Второго Оплота, богатого, влиятельного, возрожденного…
Кост задумался, сколько из них знают, помнят, что новому миру всего несколько месяцев? И как далеко они зайдут, чтобы защитить все это. Доставшееся им с таким трудом спокойствие.
Что сделают остальные – он не сомневался – всегда шаблонно. Когда ты хочешь играть по-крупному, нужно знать всех игроков. Постоянно повышать ставки и следить.
Поэтому Кост смотрел прямо перед собой, когда слово досталось ему. Возможно ли объять взглядом тридцать человек, что сидят перед ним, уловить малейшую реакцию?
Люди, добившиеся власти, даже за такой крошечный промежуток времени, могут делиться лишь на два типа – простые декорации и те, кто оказался здесь неслучайно. Те, кто умеет идти наверх любыми путями, те, кто наделен талантами, – потому что о связях не может быть и речи. На самой заре развития они как яркие алмазы, готовые толкать возрожденное человечество к развитию. Сейчас с другими не выживешь.
Отсюда следовал самый логичный вывод – на его слова будет тоже две реакции. Для одних это – сказки столетней давности, нереалистичные и непонятные. А для других, тех самых алмазов, которые застали десяток миров, закончивших именно так, – одно из самых страшных воспоминаний. Они выдадут себя, Кост был уверен. Неаккуратным жестом, дрогнувшей рукой, съехавшей улыбкой.
А его задача для внимательных. Понять, кто же.
Эти люди умны, они не откликнутся на провокацию и не выдадут себя иными способами. Только здесь и сейчас. Он отчетливо произнес:
– Пустота вновь проснулась.
Три. Он заметил трех – дернувшаяся рука под столом, округлившиеся глаза и откровенно несчастное лицо, пусть и на долю секунды.
С ним за столом сидело трое «путников».
– Сказки, мистер Кост, – протянул тучный человек справа. – Пустотой пугают детей перед сном, а не на собрании Комитета Оплота.
– У меня только что был посланник Лидера Седьмого. Ознакомьтесь с файлами.
Перед членами Комитета из стола выехали планшеты, куда уже были загружены нужные сведения. В буквальном смысле пустевшие больницы, вывоз людей за границы Седьмого Оплота, втайне и в ночи, беспорядки на улицах, о которых умалчивала пресса. Разруха, паника медленно накрывала Оплот. Еще месяц, максимум два, и скрыть это будет невозможно.
– Нужно действовать, иначе та же участь ждет нас, – завершил Кост свой доклад в полной тишине.
Шепот, предложения, возгласы негодования посыпались чуть позже, когда спала первая шоковая волна. О закрытии границ не могло быть и речи – даже картографы не всесильны, они лишь фиксировали изменения дороги, безопасные маршруты. Но перекрыть их, угадать, где завтра пройдет транспорт, невозможно.
Вернуть стену на границах? Блокпосты, патрульных, орудия… Отстреливать любого приблизившегося, как в самые суровые военные годы, – все это вновь вернет мир в хаос.
Собрать коллегию Оплотов? Распространить эти файлы? Но вновь хаос и война, ничего не изменится. Чем больше людей участвует в сделке и решении, тем больший балаган вокруг.
Выслать собственных медиков? Поднять архивы? Построить собственные центры, изучить врага.
– Ядерная бомба. – Кост не уследил, кто первым выдвинул роковое предположение. Впрочем, уже неважно.
– Но мы не знаем, как распространяется болезнь. Вдруг мы лишь усугубим ситуацию, убив тысячи здоровых людей.
– Седьмой Оплот уже обречен. Если не поможет бомба, за ним погибнем мы все.
Кост не наблюдал за голосованием. Кажется, один из путников был за, двое воздержались. Но это уже не было важным, он не собирался оценивать человеческие качества коллег или изучать степень их милосердия, толерантности перед лицом гибели. Могли ли они привыкнуть к вечно сменяющимся мирам? К дерганой жизни, никогда не дающей им отдыха. И что думали по поводу этого безумия…
Собрание закончилось, когда солнце уже садилось, а окончательное решение так и не было принято. Несколько дней или недель, у них еще было время. Как и у него.
Кост уходил последним. Не снимая черных перчаток, он пережал три десятка вспотевших ладоней и даже порадовался, что не чувствует их на собственной коже. Пропустил каждого вперед, с кем-то перекинулся парой фраз, совершенно расслабляющих и бессмысленных, о погоде и прекрасном безоблачном закате. Ведь каждый из них хотел выйти из зала, не неся за собой груз тяжелого решения или вину за предстоящий геноцид.