Потом пришел странный паренек по имени Джон. Его глаза казались слишком старыми на таком юном лице, но боги, как же он играл на гитаре! Его узнала Кая, и целый час они общались вдвоем, запершись на чердаке. Когда она вновь спустилась в общую гостиную, Ворс заметил, насколько Кая была бледна. Сам Джон только пожал плечами и улыбнулся – и эта улыбка, показавшаяся в первый момент совершенно пустой, вдруг потеплела.
Пришло несколько человек из Отдела, в котором работала Кая, – в том мире, где небоскребы затмили Солнце. Они казались нелюдимыми, чаще молчали, но даже их отчуждение смогла растопить музыка Джона. И лишь один из них, Нолан, с которым очень тепло поздоровалась Кая, грустно смотрел ей в спину каждый раз, когда она не видела. Ворс прекрасно его понимал, но ничем не мог помочь. Пройти столько миров, чтобы вновь найти ее, – ему ли не знать, как это тяжело. И в стократ тяжелее понимать, что сердце Каи отдано другому… Но Нолан стойко перенес эту новость и все же остался с ними.
Джон играл почти каждый вечер, и казалось, что вся боль прожитых миров лилась из его гитары. А потом Дайс вскрывал бар, и редко кто уходил спать по прямой. Тогда же Ворс впервые услышал, как путники смеются. А потом и сам не смог сдержать улыбки.
В один из последних дней посреди ночи к ним в дом постучал Эрик. Ворс сам открыл дверь и тут же отшатнулся, по инерции заняв оборонительную стойку.
– Вот черт! Тебя до сих пор никто не добил?! – совершенно беззлобно удивился Эрик.
– Взаимно, охотник.
– Ну меня-то прибили уже раз десять. – Он вдруг усмехнулся и протянул руку. – Твоих рук дело эти баннеры? «А ты проснулся»?
– Моих, – кивнул Ворс и все же пожал протянутую руку, отодвинувшись с прохода, чтобы пустить внутрь нового гостя. Камин в гостиной все еще пылал, но оранжевые облака снаружи освещали комнату гораздо ярче.
– Стоило догадаться, похоже на тебя. Кто, черт побери, мог бы это сделать, если не ты.
Закрывая за ним дверь, Ворс тоже улыбнулся. Друзья или враги – сейчас не имело значения, они были на одной стороне.
– А напарница моя здесь, надеюсь? Я скучал по ней с тех пор, как ты меня вырубил и нагло ее украл. – Эрик расслабленно развалился на диване, всем видом показывая, что не намерен нападать.
– Она сама пошла, – с укором заметил Ворс, прогоняя остатки сна и направляясь в сторону полуопустевшего бара. Вряд ли этой ночью у него выйдет поспать.
Он водрузил на стол последнюю непочатую бутылку виски, два стакана и сел напротив. А потом в шутку поднял обе руки, демонстрируя, что в них нет оружия.
– Кого ты тут обманываешь, волчара? Я-то помню, что тебе никакие ножи не нужны, чтобы «успокоить» человека.
Ворс улыбнулся и разлил янтарную жидкость по стаканам. Выпили они, не чокаясь.
– Я не нападаю в своем доме, если меня не вынуждать.
– Ну это как пойдет, – рассмеялся Эрик.
Они пили молча, обходясь без тостов. Но как только Ворс позволил себе расслабленно откинуться на спинку кресла, Эрик вдруг посерьезнел.
– Мы наш спор не закончили, волк.
– Я сказал все, что хотел.
– Значит, я не сказал. – Эрик налил только себе, выпил одним глотком чуть ли не половину стакана и отвел глаза. – Думал я, много. Уже после того, как себя вспомнил. «Проснулся», как ты это называешь.
Он поморщился и замолчал. Ворс тоже молчал, но пить снова пока не рисковал.
– Я жил в разных мирах, сбился со счета, сколько их было. Недолго жил, конечно, но того, что я видел, – на десять нормальных жизней хватит. Черт. Ворс, – он долго молчал, а потом решительно и тихо выдал: – Я видел много монстров. И почти все они были людьми.
– Пустота приходит, когда внутри не остается ничего человеческого. – Ворс тоже отвел взгляд, в груди болезненно кольнуло.
Николай говорил, что мир Марты существовал не одно тысячелетие. А потом пришла пустота. Пришла ли, или она всегда была внутри каждого? Просто однажды люди проиграли эту битву в собственной душе… Потеряли себя в потоке ничего не значащей рутины, забыли вкус к жизни, стремясь занять место поближе к двухсотому этажу, или ожесточились настолько, что лишились своей человечности. А уже после полетели бомбы. И мир захлебнулся в пустоте.
Остались лишь разбитые окна и оранжевые небеса.
– Ворс, а не ты ли был капитаном базы Третьей Державы? Слухов много доходило, но я тогда слишком поздно вспомнил, почему они кажутся такими знакомыми.
– Да, я там был. Ты тоже?
– Я во Второй служил. Неприятное было место… – Эрик сам разлил следующую порцию. – Но там я окончательно проснулся.
– Когда ваши ученые нашли способ управлять пустотой?
– Знаешь, значит. Шуму, наверно, после нас было! – Он усмехнулся, но лицо стало отнюдь не веселым. – Порядки там строгие были, подчиняешься, не думаешь, или сразу на увольнение. А увольнение на Второй только одно. – Он приставил руку к виску, сложил пальцы пистолетом и изобразил выстрел. – Во Второй Державе все подневольно было, и никто себе не хозяин. Бунтовать не решались, хотя мне очень хотелось иногда пару носов разбить, аж кулаки по ночам чесались. Но жить-то сильнее хотелось. – Он напряженно поднялся со спинки дивана и наклонился в сторону Ворса, подвинув бутылку, которая их разделяла. – А когда ребят казнить решили… Не знаю, волк, тебя, что ли, вспомнил, хотя и памяти тогда не было. Ученые наши хоть и не от мира сего были, но парни хорошие, пил я с ними иногда по ночам. Мне вдруг тошно и тесно стало, и такое дикое чувство несправедливости нутро скрутило, что я себя сдерживать уже не стал. И заговорил впервые, много говорил, пытался их мозги куриные расшевелить. Это же какой прорыв – пустотой управлять!
Ворс уже не смог удержать на лице спокойствие, слишком знакомой показалась эта история. Эрик тут же уловил его перемену, но в ответ лишь печально улыбнулся.
– Я им говорю – мы же все базы закрыть сможем, в мире нормальном жить, без зимы этой проклятой и страха. Сейчас по-тихому дадим парням время, и они утихомирят эту напасть. А мы по домам разъедемся… Слушали меня скептически. Как я тебя в том лесу. Получил, что отдавал, называется, да? А потом один из парней рванул – видимо, хватка на нем ослабла. Его схватили да так отпинали, что мне аж дурно стало. Не думаю, что он выжил… И я за винтовку схватился, тоже не выдержал. А потом пуля.
– Мне жаль. – Ворс тоже наклонился в его сторону.
– А мне уже нет. Умер тогда во мне охотник окончательно, зато проснулся я. Меня на снег выволокли и кинули рядом с теми столбами, где парней вешали. Но я еще дышал, когда Джону башню снесло. Видел, как глаза чернотой заволокло и пустота накрыла нас всех.
– Джон? – удивленно переспросил Ворс. – Такой молодой парнишка?
– Ага, только взгляд у него совсем не по возрасту.
– Он тоже здесь.
И впервые за весь разговор Эрик улыбнулся совершенно искренне.
Они просидели вместе до самого утра, окончательно опустошив бар. Незадолго перед рассветом к ним спустилась Кая, не нашедшая Ворса в своей постели, молча оценила попойку, достала еще один стакан и заначенную бутылку. И потом они долго с Эриком травили байки с обучения в Академии, которого никогда не было. Все же в самый первый раз Николай не поскупился на воспоминания. Или они родились сами, когда Кая и Эрик ожили.
А вечером перед самым последним днем к ним решился заглянуть Николай. Он распахнул дверь, впустив внутрь оранжевый холод с улицы, да так и застыл на пороге. На нем были черные брюки с идеально прямыми стрелками и короткое серое пальто. Даже очки поменяли форму, и трещины пропали. Ворс успел задуматься, а заметил ли сам Николай, как он изменился? Плечи больше не гнулись вниз, а взгляд стал твердым и уверенным.
Настоящий демиург шагнул к ним на порог.
И как же сильно он сейчас походил на Илаю…
В гостиной кроме него было еще человек десять. Дайс увлеченно обыгрывал в карты Эрика, поминутно ругаясь и чертыхаясь не хуже самого охотника, Джон перебирал струны на расстроившейся гитаре, Нолан что-то тихо рассказывал в углу Лейле, не сводящей с него влюбленного взгляда. Дэн, Тони и Алекс, которых Ворс помнил еще по «Галактике», допивали вторую за вечер бутылку игристого, планируя присоединиться к Дайсу и Эрику. А Кая просто сидела рядом, не выпуская руки Ворса, – с виду казалось, будто она дремала, но он чувствовал ее сбивчивое дыхание на своей шее. Вечер казался вполне обычным, но грядущее напряжение витало в воздухе. И Кая будто ждала.
Николай шагнул внутрь, и дверь сама тихо закрылась за его спиной.
В наступившей тишине звонко вздрогнула порванная струна гитары.
– О, Ник, я так и знал! По глазам понял, что ты не как все… – начал Джон, впервые за вечер оторвавшись от своего инструмента.
– Он не путник, Джон, – тихо заметил Ворс, поднимаясь. – Здравствуй, Николай.
За Ворсом поднялась и Кая, а потом Эрик. Он тут же по привычке оказался плечом к плечу с напарницей.
– А кто же он? – удивленно спросила Лейла, но остальные уже догадывались. Нолан нервно ощупывал свои руки, будто они могли раствориться в следующее мгновение.
– Ваш шанс выжить, – ответил сам демиург.
– У тебя появился план? – Ворс шагнул ему навстречу и подвинул кресло рядом с диваном, приглашая сесть.
Но вместо этого Николай остался на месте и обвел взглядом присутствующих. Он держался хорошо, и лишь Ворс понимал, как сейчас нервничает его друг. Впервые так близко к своим творениям, больше не скрываясь за масками и ложью, – демиург рисковал.
Но, вопреки ожиданиям, никто не смотрел на него враждебно. С осторожным интересом, любопытством, а кто-то даже с благодарностью. Он дал им жизнь, какой бы она ни была, и это стоило многого.
– Садись, Ник, у нас наконец-то чудесный вискарь. Не то дрянное пойло из «Пристанища».
Николай повернулся к нему и уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но в последний момент одернул себя. Не все тайны должны открываться в конце.
– Травник, точно! – Эрик хлопнул себя по лбу. – Так вот где я тебя видел!