– Какую причину нашла ты?
– Я отчаянно хотела, чтобы жизнь вернулась. – Илая улыбнулась. – Вновь заставить мир бурлить, шуметь на той пронзительной ноте, где отбивает ритм пульс жизни. И не останавливалась ни на мгновение… до этого момента. Да, ты прав, получилось жестко и жестоко, но я не знаю иного пути. Но вы прошли сквозь все испытания, ты и твои путники – ожили! Ожил мой мир вокруг вас!
Вдвоем в остановившемся мире они замерли в тишине, и впервые в ней было гораздо больше смысла, чем во всех разговорах прежде. Внутри Николая взрывались карманные Вселенные, переворачивались с ног на голову устои и принципы, рвались последние рамки. А Илая смотрела на него тепло и почти нежно, насколько могла себе позволить, чтобы по-прежнему оставаться искренней.
– Мы – это выбор, который мы делаем, и путь, который проходим.
Он согласно кивнул. Благодаря Ворсу эту истину Николай запомнил даже слишком хорошо.
– Марта… Илая, что будет дальше?
– Все путники должны умереть. По-настоящему погибнуть, потому что мир не оживет, пока есть те, кто помнит, что он только что создан.
– Нет… Ты не можешь… Опять!
– Представь, что перед тобой дамба, которая сдерживает бурный поток. Ее поставили, когда там был всего лишь ручей, но сейчас она удерживает настоящую стихию. И эта стихия – жизнь. Тебе больше не нужно ничего делать, просто дай Ворсу и остальным родиться по-настоящему, и жизнь возьмет свое. Она возродится из пепла, как делала всегда. Твои путники будут первой каплей, запустившей эту лавину. Ты хорошо поработал, теперь их достаточно много, чтобы миру хватило сил возродиться.
Она встала и подошла к нему, замерла рядом с плечом. И несколько снежинок, застывших в воздухе, каплями осели на ее пальто.
– Не бойся за них. Однажды ожившее – оживает навсегда.
При этих словах на его глаза навернулись слезы, и Николай с трудом сдержал их. Так вот как ощущается счастье…
Острее, ярче, гораздо сильнее, чем в тот раз, когда ожили Ворс и Кая. Ведь теперь по-настоящему оживут все остальные! Неужели он правда справился…
Николай улыбнулся сам, но в душе он плакал. Чувства захлестнули целиком и больше не желали отступать. Быть может, он тоже был живым?
– Но они ничего не смогут вспомнить? Не встретят друг друга? И весь путь, который они прошли…
– Хаос, Николай. Многообразие, многовариантность – мы уже проходили это. Возможно все и ничего, и наконец-то никто не сможет на них повлиять. Все будет настоящим с самого начала.
– Но есть другие путники, в других Оплотах. – Николай перевел взгляд на Ворса. – Они все должны погибнуть? Я должен их убить?..
– Ради всех нас – в последний раз, пожалуйста. – Впервые она не приказывала, а просила. Но возможности ослушаться попросту не было. – И ты отпустишь меня, дашь свободу, о которой я мечтаю.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу жить, Николай, не меньше, чем они все. Иметь ту же возможность родиться, любить и страдать, просто быть и наслаждаться этим. Ты в силах меня отпустить. Сделай меня человеком… Сотни и сотни лет спустя я наконец-то поняла – это все, чего я когда-либо хотела.
Это было всем, чего когда-либо хотел каждый из них. Такая простая банальность – и такая важная. Просто жить…
– Илая… Когда я отпущу тебя, выполню все просьбы, приказы, задания. Закончу последний урок… Что будет со мной?
Она опустилась на стол рядом с ним и поймала дрожащую руку Николая. Впервые с момента создания Илая прикоснулась к нему. И от этого прикосновения электрические разряды волной прошлись по всему телу, казалось, словно заново запустили истерзанное, дрожащее сердце.
– Мне страшно, Илая. Я останусь один теперь? Я буду живым?
– Мой друг, – тихо и печально произнесла она. – Я хотела бы вновь тебе соврать, но не стану. Я не знаю, что будет дальше… И все, что я могу тебе подарить, – это забвение. Ты забудешь, кто ты и как появился, почему живешь так долго и не можешь умереть. Зато у тебя будет много времени, чтобы найти ответы, которые не нашла я.
Николай нервно поправил очки, сжал и разжал кулаки, а потом вгляделся в свои пустые ладони – очень медленно на них начали пропадать линии. Раньше он не обращал внимания на то, что у наставницы их тоже не было. Он потратил последние остатки воли, чтобы не струсить окончательно. Еще никогда прежде он не был настолько скован собственной свободой.
– Что будет, если мир снова свернет с пути? Если снова придет пустота?
– Значит, будет новая битва за живые души. И если мы здесь и сейчас – значит, жизнь всегда побеждала. Но никто не говорил, что это было легко… И если ты однажды останешься один, потерянный и сломленный, выжатый и пустой… Не будешь знать, что делать, и тебе будет не у кого попросить помощи, и даже меня ты вспомнить не сможешь – то все, на что я надеюсь сейчас, – что наши уроки не прошли даром. И даже не помня, ты сможешь подняться и идти. Встать и бороться, если весь мир будет снова зависеть только от тебя. – Илая мягко обняла ученика, впервые унимая дрожь в его плечах.
А потом в ее руках возникла потрепанная книга в мягкой обложке, и она протянула ее Николаю.
– Я писала дневник, когда все началось. Спрячь его так, чтобы получилось найти, только если он понадобится.
Николай благодарно кивнул, взял книгу и раскрыл на первой странице. «Дневник Илаи» – гласил ее заголовок.
– Тебя действительно зовут Илая?
– Да, это имя, с которым я появилась на свет. А Марту я придумала сама, когда осталась одна и поняла, что придется бороться. Когда поняла, как придется действовать, и Илае здесь уже не место.
– А Николай? Почему ты дала мне такое имя?
– Ты назвал его сам, когда появился.
Николай прикрыл ненадолго глаза и позволил себе в последний раз расслабиться. Рука наставницы все еще лежала на его плече, но теперь и она бодрила, придавала сил. Что бы ни было впереди, он тоже должен выбрать борьбу, а не безысходность.
Ведь именно этому она действительно смогла его научить.
Он закрыл дневник, и книга растаяла на ладони. Николай понадеялся, что ей никогда не придется вернуться в этот мир.
– Если ни у кого не останется памяти – люди не узнают, как все начиналось?
– Они сами придумают себе происхождение, им это хорошо удается, – улыбнулась Илая. – Не мы первые и не мы последние в этой веренице взлетов и провалов. Хотелось бы верить, что вечной… А людям нравятся простые теории. Будут это инопланетяне, обезьяны или еноты. Почему бы и не еноты на этот раз? Они выдумают историю и поверят в нее. Сотворят своих богов, религию, построят храмы. Но не для нас, точно не для нас. Бог – это идея о чистом, светлом и справедливом. О том, к чему стремится любая душа, и мы не тянем стать этой идеей, нам не место в мифологии. Мы лишь очередные фигуры мироздания, всего на шаг выше наших пешек. А жизнь всегда найдет дорогу.
Николай улыбнулся, и горячие слезы все же скатились по щекам, почти обжигая их. Все умирало, чтобы неизбежно возрождаться, – не это ли лучшая новость за всю его короткую жизнь?
– Когда все начнется?
– Когда умрет последняя память о пустоте. Ты очистишь мир от путников и отпустишь меня на свободу. А потом возьмешь Ворса и создашь новый мир из его сердца…
– Но ведь он тогда погибнет!
– Только часть. А человечья или волчья – решать тебе. – Илая напоследок сжала его плечо чуть крепче, и новый, самый сильный разряд прошил все тело. – Все же не зря ты сделал его волком.
Николай кивнул и долго смотрел на свою руку, прежде чем в последний раз щелкнуть пальцами. Таким же жестом, который всегда делала наставница, стирая его миры.
И время запустилось вновь. Илая и остальные путники пропали, исчезли трупы, кровь. И лишь неизменный оранжевый свет лился на удивленное лицо Ворса.
– Что происходит? – Он выглядел таким же растерянным, как сам Николай еще час назад. По-прежнему сидел, прислонившись к стеклянной стене, не в силах подняться.
Но ему больше и не нужно было подниматься.
– Мы выиграли, Ворс. Мы победили пустоту, Марту и все цепи, что держали нас. Кая будет снова жить. Вы родитесь и будете свободны от нас всех…
– Свободны… – повторил Ворс, сам не веря в это слово. Его взгляд блуждал по пустой комнате, не находя Каи. Не находя больше никого – и он слишком хорошо знал, что это значит. – Мы на краю мира?
– На краю нового мира, который должен сейчас родиться. На острие вечности, Ворс.
– А Марта?
– Илая, – с легкой улыбкой поправил его Николай. – Ты был прав, и Дайс был прав, ей стоило поверить. Какой бы… жестокий путь она ни выбирала, она помогла нам всем. Она спасла этот мир.
– Она была слишком похожа на тебя в том странном городе, где все были искренни. Просто невозможно врать с такими горящими глазами. Николай… Я специально промазал.
– Или похожа на тебя, – усмехнулся Николай, только сейчас осознав, кого же ему все время напоминали серые глаза Ворса.
– И где же Илая теперь? Если мы победили пустоту и свободны… Для чего она искала меня?
Улыбка пропала с лица Николая, и слова дались с большим трудом.
– Мы победили, но цена этой свободы – наша память.
Ворс дернулся и недоуменно посмотрел на демиурга.
– Ведь это и есть наша жизнь…
– Жизнь – это гораздо большее.
– Я потеряю Каю? Я больше не вспомню ее? Весь путь, который мы прошли, люди, которыми мы стали, – ничего уже не будет? Все было зря?
Его лицо болезненно исказилось, но в глазах уже светилась отчаянная решимость. Теперь настал черед Николая быть уверенным за них обоих, поддержать в ту минуту, когда больше всего на свете хочется повернуть назад. Направить и не позволить отступать.
– Благодаря тебе она сможет родиться. Она будет жива и счастлива, разве этого мало?
Ворс стиснул зубы и кивнул. Этого больше чем достаточно.
– По-настоящему оживут все путники, которых ты собрал. Мир наполнится людьми, и пустота отступит, надеюсь, навсегда. Ворс, в этом мне нужна твоя помощь. Для этого тебя ждала Илая…