В общем, лекция была полезная, но весьма занудная. Слушая, открыла прихваченный с собой блокнотик на последней странице, и сама того не замечая, начала рисовать. В какой‑то момент голос преподавательницы затих, но меня, к сожалению, это не насторожило.
— Ну и что здесь у нас? — отдаваясь эхом от стен зала, раздался возле меня разгневанный голос, и выхваченная из моих рук тетрадь оказалась открыта на той самой странице с рисунком. Удивительно интеллигентное для гномочки лицо скривила пренебрежительная гримаска, и возвращая мне тетрадь, она фыркнула: — О, боги! Ещё одна…
Больше мадам Антония внимания моей скромной персоне не уделяла, хотя я честно не спускала с неё глаз, но та даже не взглянула более в мою сторону, словно на первом ряду никого и не было. Раздался звонок, и с соизволения педагога все дружной толпой ломанулись из аудитории. Я же в задумчивости взглянула на свой рисунок. Ведь рисовала как всегда не обращая внимание на то, что это. И увидела вполне узнаваемое лицо лорда Элифана.
«И всё‑таки я влюбилась», подумала с улыбкой. И это не пугало, это радовало. Ведь он мой муж, мой любимый муж!
Вторая лекция проходила в соседней аудитории. Места были заняты в том же порядке. Лектором оказался не кто иной как сам директор… то есть ныне ректор нашего учебного заведения. Этот весьма пожилой мужчина так же обладал сильным, уверенным голосом, а также неким шармом, заставляющим впитывать каждое сказанное им слово. Да это и не мудрено, ведь предметом была полюбившаяся мне история! В общем тут было не до рисунков. Всю лекцию я просидела, открыв рот, а внезапно раздавшийся звонок, возвещающий об окончании занятия, заставил подпрыгнуть от неожиданности.
Затем над гимназией послышался явно магически усиленный голос, информирующий о наступлении обеденного времени.
К моему приходу в столовке стало неимоверно людно, и свободных столиков не наблюдалось. Отойдя от раздачи, озадаченно смотрю по сторонам, думаю к кому бы присоседиться, и тут вижу привставшую со своего места и призывно машущую мне рукой леди Моргану. Ещё раз оббежала глазами огромный зал в поисках магистра, но его тут не было. Хотя я и понимала, что сама же потребовала не афишировать отношения, а значит сесть вместе не удастся, но так хотелось, хотя бы мимолётно, поймать взгляд его голубых глаз.
Вздохнув, приветственно кивнула старой знакомой и за неимением вариантов отправилась к ней. Вполне уютное местечко в уголке, рассчитанное на две персоны. В итоге, с учётом удалённости столиков друг от друга, мы оказались в своём маленьком мирке, чем леди незамедлительно воспользовалась. Вот только я опять хотела не просто есть, я хотела — ЖРАТЬ! Что к разговорам не сильно располагало.
Стоит заметить, откат уже прекратил своё действие, и сейчас леди выглядела даже моложе, чем в момент нашего знакомства.
— Тебя давно не было видно, — тихо промолвила она, а я с трудом борюсь с желанием наброситься на еду. Хотя кое‑кто в зале правила приличия явно игнорирует, и то оттуда, то отсюда доносится приглушённое урчание и чавканье. — Как прошли уроки с магистром Элифаном? — взгляд собеседницы настороженный, изучающий.
А вот тут промолчать я не смогла и задушив в себе желание забыв о ноже и вилке вцепиться прямо зубами в ожидающий своей очереди кусок мяса, произнесла:
— Нормально. Благодарю вас за помощь. И… можно поинтересоваться, что за заклятие вы тогда создали?
Прозвучало ожидаемое:
— Ты невеста ни много ни мало главы божественного пантеона. Думаю со способностью Элифана разводить на откровенность, ему об этом уже известно, — вопросительно смотрит на меня, киваю в ответ. — Слишком многим он попил кровь. Не в прямом смысле. Говоря прямо, магистр первый сердцеед гимназии, и сколько разбитых судеб на его совести не счесть. Моё заклятие заставило его впервые в жизни проникнуться истинной, чистой любовью к той, к кому ранее испытывал исключительно физическое влечение. Это чувство заставит его держать в узде свои страсти, он и помыслить не сможет об измене, но и претендовать на право обладания тобой не посмеет. Кхёрн не тот соперник, с которым стоит связываться в здравом уме. А уж здравомыслием магистр всегда отличался.
— То есть он будет страдать от неразделённой любви, оставив в покое всю женскую часть гимназии? — завершила я.
— Именно, — кивнула леди. — Ты уж прости… я использовала тебя. Ведь тебе, в отличие от остальных, это ничем не грозит. Если бы ты знала, как я устала едва ли не ежедневно вытаскивать из петли очередную его жертву, — вздыхает леди Моргана. — Эти дурёхи влюбляются — жизни без него не мыслят. А обеспечение благоприятного психологического климата в гимназии и психическое состояние гимназистов, наряду с преподаванием, входит в число моих непосредственных обязанностей.
— Ясно, — только и смогла произнести я.
И так страшно вдруг стало. Его любовь не настоящая. Это любовный заклятие. А вдруг узнав о том, что мы вместе, она снимет заговор? И что тогда? Мысль о том, что я могу потерять Элифана, отозвалась неожиданной болью. Голод нахлынул с новой силой. И плюнув на приличия и на шокировано уставившуюся на меня леди, я принялась ЖРАТЬ!
— О, боги… девочка, не говори, что и ты пала жертвой его чар… — как только я перестала есть, с мольбой смотря мне в глаза промолвила сидящая напротив женщина.
А я что? Да ничего! Ломаю голову, что бы ответить. С одной стороны, с её талантами разговорить меня ничего не стоит. С другой, многие уже покинули столовую, а значит времени до начала занятий осталось не так уж и много. Можно избежать неприятного разговора. Но… главное… главное, чтобы она не вздумала снимать проклятие!
И тут, словно внемля моим мысленным мольбам, разливается мелодичная трель звонка. Начинаю привставать, собираясь на следующее занятие, но рука леди Морганы неожиданно твёрдо удерживает меня, заставляя вернуться на место.
— Мы не договорили, — её глаза смотрят в самую душу, и так не по себе становится. — У меня с–сейчас окно, а ле–екцию Элифа–ана ты мо–ожеш–ш-шь и пропус–с-сти–ить, — и обычно весёлый, какой‑то смеющийся голос постепенно обретает шипящие нотки.
Что сказать? Я напугана. Смотрю на ещё мгновение назад казавшуюся такой милой леди и не верю произошедшим метаморфозам. Нет, облик остался прежним, но в тоже время что‑то изменилось, появилось что‑то змеиное что ли? И даже… а вот это мне уже не кажется, её глаза приобрели ярко жёлтый оттенок, зрачок вытянулся, и немигающий взор уставился на меня.
Краем сознания отмечаю это, припоминая строки из учебника по «Совбесу»: «Акроватес или фиви — так называют этот вид в некоторых областях, что означает человек–змея. Это не оборотни в привычном понимании этого слова. Этот крайне опасный вид может использовать частичное перевоплощение, повышающее их навыки и способности. Так же имеется нечто далёкое от визуального представления о змее или человеке, именуется эта форма боевой трансформацией. Фиви предпочитают обитать вблизи лесов и болот, имеют способность к гипнозу…»
— Ты бу–удеш–ш-шь с–с-сиде–еть, с–с-слу–ушать и отвеч–ша–ать на вопро–ос–с-сы, — прошипела змее–леди, а я едва не подпрыгнула, ощутив, как мой палец, на котором надето обручальное кольцо, буквально охватило огнём. «Сработала защита», — сжав зубы подумала я, и ожидая вопросов об Элифане, опешила: — Где Кх–ш-шёрн, девч–ш-шёнка? Отвеч–ш-щай! — голос хоть и шипит, но звучит величественно.
— Н–незнаю, — с самым честным видом произношу. Ну а что? Ведь и вправду не знаю.
— Ку–уда ты ис–с-счез–с-сала?
Стараясь не выдать себя, тихо сжимаю челюсти от боли и отвращения: «И этой твари я когда‑то доверилась? То ей Элифан покоя не даёт, теперь Кхёрн… Что ей надо?«В то же время про себя считаю: два дня в замке, столько же на Земле и ещё сутки в замке… пять дней, вот и что соврать? А о том, что несмотря на гипноз солгать мне ничего не стоит, я уже убедилась, главное от обжигающей боли, пронизывающей уже всю кисть, во время вопросов не слишком громко зубами скрипеть.
— Дома была, — отвечаю. И ведь правду говорю: замок теперь и мой дом тоже. И добавляю: — С мамой хотела повидаться, — опять же не соврала!
Змеиные глаза, не мигая, буравят меня взглядом. В столовой тихо, безлюдно. Леди в буквальном смысле шипит. Звук раскатывается эхом по пустому залу.
— Ты з–з-забудеш–ш-шь об этом раз–з-зговоре. З–з-закруж–шиш–ш-шь оконч–ч-шательно голову Кх–ш-шёрну, полюбиш–ш-шь Элифана. Ш–ш-шь… не зас–с-служ–ш-шил он такого, ну да ла–адно… рас–с-сбитое с–с-сердце Кх–ш-шёрна того с–с-стоит… это ос–с-сла–абит его–о… с–с-сла–абым не ме–ес–с-сто–о во гла–аве…
Молчу, стараясь скрыть начинающий нервно подёргиваться от охватившей уже всю руку боли, глаз. Киваю. Ответ, очевидно, вполне устроил леди. Стоило лишь моргнуть, и передо мной — прежняя улыбчивая леди Моргана.
— Так вот я и решила: чего мне скучать одной? — как ни в чём не бывало щебечет ещё мгновение назад шипевшая леди. Ведь, по–моему, лорд Элифан в тебе души не чает, а значит, ты можешь безнаказанно погулять его лекцию!
По залу звоном серебряных колокольчиков разносится казавшийся когда‑то таким заразительным смех леди Морганы. Понимая, что глаза могут выдать, отвожу взгляд, рассматривая что‑то возле двери, кривлю губы в улыбке.
— Ну да ладно! — всё так же беззаботно восклицает собеседница. — Мне пора! Да и звонок вот–вот прозвенит, беги на следующее занятие. И… и рада была повидаться! — одаряя меня очередной голливудской улыбкой, воркует она, и подхватив небольшую папочку для бумаг буквально выпархивает, словно птичка из помещения.
А я… я сижу и перевариваю случившееся. Нет, о том, что занятие прогуляла не думаю. Мужу… правду говорить не хочется, но что‑нибудь придумаю. В конце концов поцелую. Чем не аргумент? А вот поведение этой змеи… ох не зря я тогда заподозрила что‑то неладное… в итоге она хочет, чтобы я разбила сердце Кхёрну. Считает, что это настолько ослабит его, что тот не сможет достаточно восстановиться и возглавить божественный пантеон. И ведь самое обидное, что в этом я и без её вмешательства уже преуспела. Но вот вопрос: зачем ей это? Какое дело обычной преподавательнице до дел божественных? Или она совсем не то за что себя выдаёт? Хотя этому я бы удивляться не стала…