[843]. Верховная власть никак не могла произвести впечатления о готовности, причем спешной, идти на поводу у общественных деятелей. Ведь всего лишь месяцем ранее земский съезд передал для предоставления государю программу обновления, тем самым претендуя на реформаторское первенство[844]. Осознав итоги деятельности Министра внутренних дел князя П.Н. Святополка-Мирского, Николай II с 18 декабря 1904 года прекратил его принимать; он увиделся с ним только после кровавых событий 9 января, чтобы уже окончательно проститься. Даже, когда бывший министр в 1910 году скончался, ему как генерал-адъютанту свиты Е.И.В. не был возложен венок от Николая II и вдова не получила никаких знаков сочувствия; такое произошло, пожалуй, единственный раз[845].
Очевидно, что Святополк-Мирский, будучи довольно слабым руководителем, оказался просто не в состоянии реализовать столь непростое для царского сановника дело[846].
Зато другая, куда более мощная фигура на волне высоких совещаний начала декабря 1904 года, решительно устремилась в самую гущу событий. Речь идет о С.Ю. Витте, которому было суждено стать одним из активных деятелей этой бурной поры. Напомним, что бывший Министр финансов с августа 1903-го пребывал на посту Председателя Комитета министров, лишенного тогда реальных полномочий. Как писал в начале августа 1904 года А.С. Суворин, Витте постоянно обдумывал свое возвращение на первые роли, готовил с этой целью программу[847]. Шанс появился у него с назначением П.Н. Святополка-Мирского: тот, озабоченный курсом доверия, охотно пошел на контакт с Витте, находя в нем поддержку своим начинаниям. По свидетельству В.Н. Коковцова, осенью 1904 года ни дня не проходило без встречи между ними[848]. В результате незадачливый Министр внутренних дел очень просил Николая II привлечь Витте к участию в работе совещания[849]. Хотя в верхах было известно, что император не жаловал своего бывшего фаворита. Как утверждал, начальник походной военной канцелярии Е.И.В. А.Ф. Гейден: «государь Витте не любит»[850]. А близкий к Витте князь А.Д. Оболенский писал, что тот и сам чувствовал некоторое недоверие со стороны царя[851]. Не удивительно, что с момента отставки с поста Министра финансов в августе 1903 и до начала 1905 года Витте всего шесть раз побывал у Николая II, а говорил с ним наедине только два раза[852]. Однако ситуация после разрекламированного земского съезда складывалась крайне неудачно: Николай II уже понимал, в какое невыгодное положение поставил его искренний Святополк-Мирский своим преждевременным заигрыванием с общественностью. Думается, только эти неблагоприятные обстоятельства вынудили его согласиться на присутствие Витте. А главное поручить Комитету министров им возглавляемому готовить проект, который и стал затем указом от 12 декабря 1904 года[853]. Вот таким образом произошло возвращение отставленного Министра финансов на активное политическое поприще. Фактически в его руках оказалась подготовка либеральных преобразований в стране. Как отмечал в дневнике князь А.А. Бобринский:
«Витте беснуется во всю: пишет записки, президирует в комиссиях... роль его определяется все яснее и яснее»[854].
Здесь необходимо пояснить некоторую двусмысленность сложившейся ситуации, которая тогда никого не могла оставить равнодушным. Образ борца за либеральные ценности для Витте вообще-то не очень подходил. Напомним, что на рубеже 70-80-х годов XIX века, когда, например, Д.М. Сольский участвовал в разработках конституционных проектов, будущий финансовый гений находился под влиянием своего родного дяди Р.А. Фадеева, клеймившего на чем свет стоит либерализм и все что с ним связано. В соответствующем ключе публиковался Витте в изданиях М.Н. Каткова и И.С. Аксакова; в начале 80-х годов не прошел мимо «Святой дружины», собравшей цвет патриотических подданных[855]. Прямо скажем, не лучший background даже для рядового участника либерального движения не говоря уж о его предводителе.
Тем не менее, Витте с энтузиазмом взялся за порученное дело: центровая роль в подготовке преобразовательных процессов явно окрыляла. Достаточно взглянуть на то, как он приглашал министров на совещания по реализации мер, предначертанных указом от 12 декабря 1904 года. Вот, к примеру, фраза из его письма к Министру просвещения В.Г. Глазьеву, которого Витте информировал о заседании:
«Государю императору благоугодно было повелеть мне собирать такие совещания и впредь, когда это окажется необходимым по ходу дел для высшего управления»[856].
Напомним, что совет министров в современном смысле собирался крайне редко и только под председательством императора. Поэтому делегирование этой важной управленческой функции конкретному чиновнику фактически выдвигало того на роль первого министра. Бюрократические слои прекрасно осознавали данное обстоятельство, а потому неслучайно Витте делает акцент на своем новом политическом значении, подчеркивая, что ему поручено собирать совещание и впредь (так и хочется сказать – всегда), а не в виде исключения. Свои претензии на руководящую роль в правительстве, теперь уже в качестве его настоящего главы, Витте непосредственно перед Николаем II по причине неоднозначного отношения к себе обозначать опасался. Он считал более эффективным, если это будет делать не он, а другие члены правительства. Данную миссию взял на себя Министр земледелия А.С. Ермолов, давно находившийся с Витте в хороших отношениях. Ермолов подробно аргументировал императору преимущества объединенного правительства. Как он убеждал, при нынешней системе государственного управления в России, по сути, нет единой системы; есть только отдельные ведомства, каждое из которых плохо осведомлено о деятельности других. Теперь настало время устранить этот недостаток и внести солидарность в совместную работу. Не мешало бы, заметил он, больше информировать общественность о роли Комитета министров в разработке данного вопроса[857].
Николая II не надо было убеждать в необходимости вносить коррективы в управленческую систему государства; по всей видимости, он принимал такое решение не под впечатлением откровений Ермолова (кстати, тот вскоре получил отставку). В феврале 1905 года император неожиданно переносит все работы по намеченным преобразованиям из виттевского Комитета министров в совещание под руководством Д.М. Сольского. То есть, ему как исполняющему обязанности Председателя Государственного совета (великий князь Михаил Николаевич серьезно болел), теперь поручалось собирать министров и координировать всю работу. В своих мемуарах Витте утверждает, что высочайшее решение всех очень смутило[858]. Хотя в действительности не ясно чему здесь смущаться: собственно кому как не человеку, олицетворявшему правительственный либерализм в России, следовало бы адресовать работы по подготовке конституционного акта. Данный шаг выглядел естественным для всей бюрократии, давно и прекрасно осведомленной о взглядах Сольского. Наоборот, удивляет виттевское утверждение, что этим жестом государь продемонстрировал полное безразличие к реформам[859]. Заметно, что Витте уже быстро вжился в роль лидера политической модернизации, которая без его руководящего начала была просто-напросто обречена.
Верховная власть, передав преобразовательные бразды в руки Д.М. Сольского, 18 февраля 1905 года обнародовала указ о подаче в Совет министров конституционных проектов от общественных сил и частных лиц, что являлось предложением для всех желающих высказаться по поводу намечаемых изменений в политическом строе[860]. Однако, как известно, это событие было омрачено убийством Московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича (5 февраля 1905 года). Это давало повод утверждать, что лишь боязнь за свою жизнь (т.е. уже подобрались к императорской фамилии) заставила царя пойти на ненавистный ему шаг – публично заявить о подготовке конституции. Такие мнения находились в русле логики, обозначившейся в декабре 1904 года, когда указ о политических реформах от 12 декабря стал подаваться как победа либералов-земцев. Власть всеми силами желала избавиться от последствий доверительных исканий П.Н. Святополка-Мирского. Поэтому теперь указ о подаче конституционных проектов предварил специальный Манифест об искоренении крамолы в стране, изданный тем же днем. Он прямо предостерегал «ослепленных гордынею» вождей мятежного движения, которые посягают на устои государства, освященные православной церковью и историей[861]. Самостоятельное рассмотрение этих актов действительно производит противоречивое впечатление. Однако, их обнародование одним днем позволяет говорить, что они рассчитаны, прежде всего, на совокупное восприятие. В самом деле, затронутые в них темы вряд ли целесообразно было бы излагать в рамках одного документа. Избранная форма – два единовременных акта – выглядела более подходящей для прозвучавшего месседжа: общественное обсуждение вопроса о привлечении выборных к государственному управлению состоится, но исключительно по доброй воле самой власти, а не по чьему-либо требованию. Кстати, именно в таком духе убеждал действовать Николая II его кузен – германский император Вильгельм II. Как он писал вдовствующей императрице Марии Федоровне, политическое реформирование необходимо систематическое и постепенное, но только