«когда жизнь сама укажет такую необходимость», эти элементы замечали, что «едва ли этого момента придется ждать особенно долго»[921].
Перспектива оказаться с думой, состоящей главным образом из представителей земледельческой сферы, не устраивала и новых приверженцев конституционных ценностей -купеческую буржуазию. Выражая ее общее настроение, Председатель Московского биржевого комитета Н.А. Найденов с тревогой обращал внимание В.Н. Коковцова, что намечаемая выборная система не обеспечивает должного участия промышленников в думе[922]. Очевидно, не ради таких итогов купечество входило в либеральный проект, делая на него ставку. Однако это ключевое обстоятельство недостаточно оценено исторической литературой, включая и современную. Внимание историков по-прежнему привлекают довольно вялые попытки предпринимательского класса по созданию партии. Причем традиционно российская буржуазия рассматривается в целом: та существенная разница в отношении к конституционному творчеству правительства со стороны разных групп капиталистов не ставится во главу угла[923]. Инициатива партийного строительства в торгово-промышленных кругах (партийная горячка охватила тогда всех) принадлежала Петербургу Именно оттуда в МВД адресовалась просьба привлечь представителей биржевых комитетов к обсуждению законодательных проектов. В петиции указывалось:
«на важное место, занимаемое промышленностью в жизни государства и общества, нужды которого не могут быть выражены представителями земств городов, и доказывалось, что к совещанию должны быть привлечены выборные представители промышленности»[924].
Активное участие в собраниях приняли деятели из разных промышленных районов страны (А.А. Вольский, В.И. Ковалевский, Ф.Е. Енакиев, М.Ф. Норпе, А.А. Бобринский, В.В. Жуковский и др. ). В конце июня, учрежденное ими бюро, решило созвать организационный съезд для обмена мнениями по поводу созыва думы[925].
Московское купечество, хотя и приняло участие в этой столичной инициативе, но заметной заинтересованности в ней не проявляло. Хотя приезд одного из организаторов торгово-промышленных кругов – В.И. Ковалевского – в Москву 4 июля 1905 года продемонстрировал острое недовольство купечества совещательной думой в земледельческом облике. Прошедшее здесь заседание представителей биржевых комитетов Центра, Поволжья и Урала высказалось за введение конституционного строя, за снятие всех ограничений и стеснений для развития промышленности, за крестьянские реформы, способствующие росту народного благосостояния[926]. Глава московских биржевиков Н.А. Найденов, испугавшись всплеска эмоций, даже попросил всех покинуть помещение биржевого комитета; заседание продолжилось в доме П.П. Рябушинского[927]. Уже тогда можно было почувствовать, что воинственный порыв купеческой элиты сильно разниться от настроений, преобладающих среди тех же земских деятелей. Правительству политические дебаты доморощенных буржуа радости, конечно, не доставили, тем не менее, оно не ожидало от них серьезных угроз, а тем более срыва своего консервативно-конституционного сценария. Купеческое недовольство, публично проявленное в июле 1905 года в Москве, шло, как бы, в фарватере земско-дворянской фронды, возглавлявшей тогда оппозиционное брожение. С другой стороны, власти были уверены: купеческие претензии растворяться в инициативе петербургской буржуазной группы, не помышлявшей действовать вне рамок, определенных правительством. Эти ожидания полностью подтвердились, когда промышленники Петербурга, Юга и Польши решили избегать политических дебатов и сконцентрироваться на деловой проблематике. В результате вместо учреждения партии у них возобладала мысль о создании экономического объединения, которое вскоре и появилось в лице Совета съездов представителей промышленности и торговли. Кстати, московская деловая элита осталась в стороне и от этой предпринимательской организации. Купечество попыталось самостоятельно поддержать гаснущую политическую инициативу, что вылилось в учреждение силами биржевого комитета Москвы торгово-промышленной партии. Однако, как говорили очевидцы, она «в значительной степени существовала лишь на бумаге»[928].
Оценивая все эти партийные начинания российской буржуазии, прежде всего, следует разделить мнение об их политической несостоятельности: оппозиционность отечественных капиталистов в публичной сфере следует признать несерьезной. Вместе с тем, именно здесь находится узловая точка всех последующих бурных перипетий 1905 года. Если у буржуазии, ориентированной на правительство, инициативы политического характера, едва обозначившись, быстро иссякли, то капиталисты из народа, в отличие от питерских буржуа, двинулись иным не публичным путем. Они располагали своим сценарием развития ситуации, далеко не ограничивавшимся созданием торгово-промышленной партии. Их намерения простирались гораздо дальше и были связанны со сломом планов властей по избранию совещательной думы. Представители крупной московской буржуазии в конце июля 1905 года еще раз в узком кругу вернулись к вопросам, поднятым на совещании биржевых деятелей 4 июля. Мероприятие прошло в доме фабриканта И.А. Морозова (сыне купчихи В.А. Морозовой, собиравшей радикальные элементы в своем особняке), где присутствовало около 30 видных промышленников. По сведениям полиции, они занимались согласованием конкретных действий на тот случай, если Государственная дума будет объявлена лишь законосовещательной, а не законодательной. Было предложено противодействовать такому правительственному решению: звучали угрозы приостановить фабрики и заводы для создания массового рабочего движения, препятствовать реализации внутренних займов, отказываться платить промысловый налог и т.д.[929] Очевидно, что купеческую элиту в этот момент занимали не конституционные искания в стиле Муромцева и его группы, а практические шаги по противодействию правительственным планам. Затем в августе обсуждение было продолжено в Нижнем Новгороде во время проведения ярмарки, где участники встречи сосредоточились (что очень примечательно) на состоянии рабочего движения[930]. Все эти факты – свидетельство реальной подготовке к социально-политическому обострению в конце 1905 года. Для этого у московского купечества имелись не только денежные средства, но и необходимые связи в тех кругах, которые при их содействии были способны предельно обострить ситуацию.
Необходимо подчеркнуть, что включившись в борьбу за конституционный строй, купеческая элита не ограничивалась посещением земских съездов. Она ясно осознавала, что реформаторского порыва дворянско-интеллигентской публики будет недостаточно для продавливания изменений в нужном ключе. А потому либерализовавшееся купечество предусмотрительно обратилось к радикальным элементам. Этот контингент концентрировался в кружках социал-демократов и социал-революционеров, делавших ставку на силовое выяснение отношений с царизмом. Требования конституции и свобод под аккомпанемент взрывов и выстрелов звучали куда более убедительно. По свидетельствам М. Горького, целый ряд капиталистов регулярно финансировал текущие потребности эсдеков[931]. Это было важно для буржуазии и еще с одной точки зрения, которая сегодня находится в тени. На рубеже XIX-XX столетий актуализировался вопрос об оплате социальных нужд численно растущего пролетариата, и правительство намеревалось решить эту проблему исключительно за счет предпринимателей (напомним, в этом и состояла экономическая подоплека «зубатовщины»), Государство не желало принимать на себя даже часть затрат в социальной сфере, неизменно перекладывая все заботы по улучшению труда и быта людей на владельцев предприятий. Скажем, призывы ввести государственное страхование от несчастных случаев на производстве завершились принятием правил, ничего общего с госстрахованием не имевших, поскольку выплаты полностью вменялись в обязанность фабрикантам[932]. А те, в свою очередь, стремились разделить социальные издержки с государством, начав оспаривать взгляд на рабочее движение как на чисто экономическое явление, указывая, что истинные причины стачек кроются не в экономике, а в неустройствах государственной жизни и отсутствии свобод[933].
Однако этот тезис нуждался в серьезной аргументации. Вот ее-то, по мнению московского купечества, и должны обеспечить социал-демократы, делавшие ставку на пролетариат.
Интересы недоброжелателей самодержавия и его радикальных противников сошлись. Деятельность эсдеков в рабочем движении должна придать ему нужную политическую окраску – отсюда заинтересованность буржуазии в подобной организации. А РСДРП получала финансовые возможности для того, чтобы наконец-то проявить себя на широком поприще. Социал-демократы сполна воспользовались предоставленным шансом. В 1903-1904 годах партийная пропаганда приобрела невиданный размах: выпускалось свыше 200 различных изданий общим тиражом 1,2 млн экземпляров, из которых 400 тысяч составляли только воззвания «Искры»[934]. Как удовлетворенно отмечал в разговоре с С.Т. Морозовым крупный нижегородский капиталист Н.А. Бугров, отдача от издания агитационной литературы заметна; и многозначительно добавлял, а что бы было «если бы мы с тобой все капиталы пустили в дело это?»