– А гармонист? – куражилась Зина. – Гармониста хочу!
Заказали гармониста.
За два дня до торжества посыпались обещания сюрпризов.
В артели наобещал сюрприз товарищ Кубилин. Потом позвонил Виталик, сказал, что кое-кого приведёт, и это будет сюрприз. А Коля Сигал забежал прямо на дом: проверил адрес, а заодно сообщил, что придёт не один, и это будет ба-а-альшой сюрприз.
Ну, спасибо.
Поскольку Пружилины устраивали свою свадьбу на квартире Анжелкиного жениха, они отдали свой стол Гроховецким. Лавр в большой комнате составил два стола вместе. Недоставало стульев; он принёс из библиотеки длинную толстую доску, положил на два табурета – получилась лавка даже лучше, чем была когда-то у Вятко-князя.
Расписали их с утра, так что половину гостей они привели с собой из ЗАГСа – и до подхода остальных развлекались, кто как хотел. Зина – по паспорту Зинна, взяла фамилию мужа, и раз уж её паспорт всё равно шёл на замену, заодно пожелала исправить имя. Стала она Зинаидой Гроховецкой.
Дарья Марьевна была дома, она ещё только собиралась идти на свадьбу Анжелки; Зина затащила её к ним, подбила петь песню из пока не вышедшего на экраны кинофильма, а по радио её пела артистка Валентина Серова. Позвала и маму Лавра:
– Елена Эдуардовна! Поём вместе!
И колхозница Зина в компании с бывшими графиней и княгиней, взяв четвёртым голосом жену старого большевика бабу Нюру, заголосила на весь дом – а поскольку широкие окна были распахнуты, то и на весь двор:
Только вещи соберу я
Только выйду за порог,
Сразу волосы развеет
Дальних странствий ветерок.
Не советую тебе я
Повстречаться на пути.
У меня такой характер —
Ты со мною не шути.
Тем временем у мужской части молодёжи были свои дела. «Сюрпризом» Виталика был молодой ленинградец, который в свои двадцать пять лет – весной этого года, защитил докторскую диссертацию по физике, а теперь приехал в Москву делать доклад в Академии наук. Там-то Виталик его изловил и доставил в качестве подарка Лавру, потому что оный молодой учёный имел свои соображения об устройстве физической Вселенной, и мог быть Лавру интересен. Все уважительно звали его Александром Даниловичем.
Пока женская часть коллектива надрывала глотки, распевая песни в комнате, они на кухне обсуждали, что для понимания сути пространственно-временного континуума надо забыть всю событийность мира и отвлечься от всех свойств материи, и учитывать лишь степень их зависимости друг от друга. Причём рассматривать зависимости и воздействия надо, тоже забыв о всяких свойствах, кроме формального свойства транзитивности![51]
– Воздействие есть элементарная причинно-следственная связь, – говорил Александр Данилович. – Если так, то пространственно-временна́я структура мира – всего лишь его причинно-следственная структура, взятая в соответствующей абстракции.
– А если человек попадает в прошлое? – спросил Лавр. – Он сам следствие каких-то причин, а теперь становится причиной тех причин, следствием которых стал.
– А, путешествие во времени! – говорил Виталик. – Об этом писал Герберт Уэллс. Ты читал «Машину времени» Уэллса, Александр Данилович?
– Передвигаться во времени в прошлое нельзя, – махнул рукой молодой доктор наук. – Потому что времени, как физического объекта, не существует. Время – просто название комплекса явлений, происходящих в природе. Мы его и мерить-то можем только косвенно. Название, понимаете? Выражающее наше представление о последовательности.
– Тем временем, время идёт, – скаламбурил кто-то.
Наступал полдень, один за другим шли остальные гости.
Дарья Марьевна извинилась, что ей к пяти на свадьбу дочери, а она с их песнями уже сорвала голос, и ушла. Ждавший гостей в прихожей Лавр тепло с ней попрощался, открыл дверь, и вдруг увидел такое… Он увидел, что за сюрприз приготовил ему Коля Сигал: привёл с собой их общую сокурсницу, Леночку с Таганки!
Леночка была поражена не меньше Лавра. Для неё это тоже был сюрприз. Однако она быстро пришла в себя:
– О, вот куда мы пришли! Спасибо тебе, Коля. Что, жизнь удалась, Лавр Фёдорович?
– Ого! – восхитился Коля. – Ты его отчество знаешь?
– Более или менее удалась, – немного смущённо ответил Лавр.
– И ты познакомишь меня с молодой женой, счастливицей?
– Конечно! Идём в комнату.
Они пропустили череду девиц, которые, ведомые его мамочкой, вносили в комнату блюда с салатами и нарезками. Играл патефон. В углу комнаты кто-то танцевал под модную в этом году песенку «Пчела и Бабочка»[52]:
Раз пчела в тёплый день весной
Свой пчелиный покинув рой,
Полетела цветы искать
И нектар собирать.
А внизу по траве густой,
За ней гусеница с тоской,
Всё ползет, устремив свой взор
На пчелу и простор.
И от страсти сгорая, она,
Со слезами сказала:
– Я люблю тебя, пчёлка, ответь,
Как с тобой улететь?!
Девчонок было меньше, чем парней, в основном девушки студентов. Две колхозницы с Мурома, подружки Зины, обещали, но не приехали. Пока рассаживались за столами, Леночка, бросив своего Колю, прошла к патефону, порылась в пластинках, отыскала одну с песней «Не надо вспоминать»[53] в исполнении Константина Сокольского, и опустила на неё иглу. Над шумом голосов поплыли звуки:
…Не надо вспоминать любви,
Ушедшей без возврата.
Былого всё равно
Уже нам не вернуть.
Как в море корабли, с тобой
Мы встретились когда-то
И снова разошлись
Без слов и слёз…
Не глядя на Лавра, она прошагала к своему месту, села рядом с Колей и демонстративно опустила головку ему на плечо. Зина что-то учуяла. Повернулась к Лавру, спросила громко:
– А штой-та не все радываются? Ай, кого-то завидки беруть?
– А-а-а! – закричали гости. – Всех завидки берут!
– А мы грустить не станем! А мы возьмём бокал!
– И молодых поздравим…
– Горько! Горько!
– Вся наша жизнь – вокзал…
Выпили, закусили. Встал во весь свой немаленький рост глава артели «Красная радиоволна» Семён Иванович Кубилин. Произнёс приличествующую случаю речь о достоинствах жениха, достал из кармана большой конверт:
– И поздравляя дорогого Лавра Фёдоровича и… и кого? – «Зину», подсказали ему со стороны, – и Зину, я от себя лично и по поручению коллектива, разрешите вручить… Как правильно: «вручи́ть», или «вру́чить»?
– Всу́чить, – предложила Леночка, ненатурально захохотала и выпила водки.
– А это что за девочка? – спросила Лавра мама, сидевшая по левую руку от него.
– Подружка Коли Сигала, – сказал он. – Замуж хочет.
– Вручить ему подарок от всего коллектива, – выпутался, наконец, Кубилин из самим же им завязанного узла слов, и пустил конверт вдоль стола.
– Можно внутрь-то заглянуть? – крикнула одна из девушек.
– Можно! – ответил Кубилин. – Только не брать там ничего!
Многие засмеялись. Те, кто заглянул в конверт, восторженно свистели, кричали «ого!» или издавали другие какие звуки. Наконец, конверт доплыл до молодожёнов, его тут же ухапила Зина, заглянула, обнаружила деньги и начала восторженно повизгивать.
– Спасибо, Семён Иванович! – крикнул Лавр. – И вам, и всему коллективу!
– Завтра чтоб… – сурово ответил тот, грозя Лавру пальцем.
– Само собой! – ответил Лавр. – И закуску принесу!
– Ни-ни-ни! Я не о том! И не думай!
– Правильно, правильно! – подал голос начальник цеха Миша Сам-сУсам. И при этом Лавру подмигнул.
– Нет, черти! Завтра там распишешься в получении!
Тосты, поздравления, крики «горько», – во всём этом шуме создавались островки, где физики потихоньку обсуждали природу времени. Но они же сами выпили! – и говорили всё громче. Свадьба начала-таки перерастать в семинар.
– Время во Вселенной – явление постороннее, оно лишь форма нашего внутреннего ощущения. Если же строить теорию, сразу придётся переходить к пятимерному миру событий. Но для этого придётся придумать ещё одно «время». Это хотя бы понятно?
– Чего там! Почитайте Минковского!
– Ты опять за своё. А Эйнштейн доказал, что абсолютного мира нет, всё относительно.
– Алё, народ! Кто читал Морозова? Н.А.?
– Я читал, – признался Лавр.
– У него есть про необходимость введения в теорию «внешнего времени»!
– Знаю! Но я ж хочу понять, как от теории к практике перейти.
Друзья слегка обалдели.
– Какой ещё практике? – сказали они. – Даже теории толком нет.
– Лавр! Иди в кинотеатр. Попадёшь в прошлое. «Петра Первого» видел?
– Тьфу.
– А Кант писал: время не что иное, как очки, надетые человеку с рождения.
В разговор влезла Зина. Потрясённая обилием непонятных слов, и понимая, что гости почему-то клюют её мужа, она выступила в его защиту:
– А мой Лаврик телявизеры делает.
– Ого-го! – сделал круглые глаза Миша Сам-с-Усам. – Не может быть.
– Да, да. Это такие штуки, – и она, как понимала, стала объяснять, что такое телевизор. Мальчишки веселились от души.
Вечерело. Засобиралась домой таганская Леночка. Коля, уходя вместе с ней, задержался на секунду и сказал Лавру:
– Грошик! Ты не обижайся, что Лена подкалывала всех. Она ведь непьющая, а тут выпила, ну, и разболталась.
– Коля, порядок! Надеюсь, ты с ней будешь счастлив.
– Ну, это погоди ещё, – солидно сказал Коля, и ушёл.
Ушли уже многие, когда в квартиру ворвался пьяный «заказной» гармонист. Он с порога заорал «Марш энтузиастов»