А он живал в Персии, когда чая там ещё не знали, зато любили кофе. По сути, в кофейнях и зурханах[96] ковалась единая персидская нация, поскольку в этих заведениях встречались на равных люди простые и благородные, ремесленники и купцы, бедные и богатые; они вместе обсуждали проблемы и вместе пили кофе!
Пожав протянутую Ветровым руку, Лавр сразу предложил:
– Давай заглянем к Перлову.
– А, в разукрашенный китайский домик!
Магазин и впрямь был весь покрыт китайской резьбиной и разрисован драконами.
– Чай и кофе надо купить, – объяснил Лавр.
– Понимаю… Ну, идём. По пути обсудим кое-что.
– Начинай.
– А общем, ситуация странная, – сообщил Ветров, когда они двинулись в путь. – В политическом мире происходят всякие, знаешь, события. И вдруг на стол начальства попадает запись моей беседы с тобой, где ты заранее эти события предсказал.
– Всё-таки ты делаешь из меня оракула[97], – с досадой сказал Лавр.
– Но ведь предсказал? Ты никак, никак не мог знать, что Антон Иден покинет кабинет Чемберлена. В тот день, когда мы с тобой об этом говорили, этого не знал даже сам Иден. И всё же ты сказал мне, что он покинет пост министра иностранных дел. Это что, по-твоему? Не предсказание?
– Нет. Я говорю о важных для истории СССР вещах. А ты о каких-то пустяках.
– Да? На прошлой неделе место Идена в кабинете Чемберлена занял виконт Галифакс. Откуда ты мог знать об этом больше месяца назад? А? И эта перемена в правительстве Британии важна для СССР: если Иден отказывался идти на переговоры с рейхсканцлером Германии, и подал из-за этого в отставку, то Галифакс любит Гитлера! И ненавидит нашу страну. А ты говоришь, пустяки.
– Ветров, кончай пороть чепуху. Премьеров и прочих министров в Лондоне, канцлеров и рейхсканцлеров в Берлине было и будет тысячи и тысячи. А изобретатель, создавший прибор для заброски шпионов в прошлое, чтобы портить нашу историю – один, пока неизвестный мне доктор Гуц. И математик крейзи-Джек. Он ещё не родился, но о нём мы хоть что-то знаем! То есть я знаю.
Ветров почесал голову:
– Даже я не всё понимаю. А начальство и вообще…
Они вошли в магазин.
– Погоди про начальство, – предложил Лавр, и начал делать покупки. Спросил продавщицу:
– А не завезли ли вам случайно чай дарджилинг?[98]
– Простите? – удивилась девушка-продавщица.
– Понял. А высокогорный белый чай Сайто есть?
– Из высокогорных рекомендую адыгейский. Он самый морозостойкий в мире!
– Ну, вот, как всегда… А полярного мёда из Воркуты у вас нет?
– Нет, мы мёдом не торгуем.
– Ты чего дурака валяешь? – спросил Ветров.
– Мне, Лёня, предстоит угощать ценителя, знатока! Но не судьба её удивить. Дайте мне, красавица, как всегда, краснодарский.
– Адыгейский тоже делают в Краснодарском крае, – с обидой сказала она. – Хоть попробуйте. Его нам редко завозят. Иностранцы охоткою покупают.
– Вы что, знаете иностранные языки?
– Учу немецкий.
– Ich kaufen. Geben Sie zwei.[99]
Они вышли из магазина.
– Что за знаток чая у тебя появился? – спросил Лёня. – Девушку завёл?
– Это неважно. А важно, что у тёти Нюры не иссякают запасы сушёных розовых лепестков и некоторых других полезных штучек. Учи ботанику, Ветров!
– Как, ботанику? Ты же механик?
Посмеялись и пошли в пирожковую, что на Малом Армянском.
– Начальство очень озабочено, – говорил Ветров, терзая пирожок с ливером. – Чемберлена они бы с удовольствием уели. Но как это сделать? Надо сначала изложить тему более высокому начальству. А в тех сферах все материалисты. В сказки, что мы знаем будущее, могут не поверить.
– Ты же говорил, у вас там есть верящие в Шамбалу и прочий оккультизм.
– Были. Оказывается, их уже нет.
– Куда же они делись? – иронично усмехнулся Лавр. – Отправились в Шамбалу?
– Да, да, их прямо туда и отправили, всех по очереди. И главное, на меня тоже смотрят с подозрением: что это, говорят, ты тут за мистику разводишь. А я сразу: нет, научный метод. При помощи приборов люди будущего передают информацию в наше настоящее. А они мне: а доказательства? Так вот же, говорю, доклад товарища Гроховецкого.
– Я вам докладов не писал, – нахмурился Лавр.
– Ну, мой доклад, с изложением твоих тезисов, – легко согласился Лёня.
– Ох, чую, зря я с тобой связался.
– Ничего не зря! Ты просто не учитываешь тонкости момента. Знаешь, какое мнение высказал о шпионах товарищ Сталин?
– Откуда мне об этом знать.
– Он сказал, что у нас не может быть друзей, а есть враги непосредственные, и есть враги возможные. Разведка должна заниматься всеми, даже такими, о ком и не подумаешь, что он враг! И тут – бац! – прихожу я и рассказываю об английских шпионах, приходящих из будущего. Каково?
– Ты суть-то, суть им объяснил? Про племянников этого главного Чемберлена и про семейство Френчей? Братьёв-сёстров? Крейзи-Джека?
– Конечно! А они мне: упомянуто, что Идена сменят на Галифакса незадолго до войны. Какой войны? Так что давай, рассказывай. Я слушаю.
– О, боже! Опять! Откуда мне знать про эту войну. Да и неважно это.
– У тебя, Лавр, и у моего начальства разные мнения о том, что важно, а что нет. И это та ситуация, когда спрашиваешь не ты. Их интересует будущая война.
– Про неё у меня нет ответа. Может, когда-нибудь потом появится.
– Очень хорошо. Думай, и потом ответишь. Скажем, через неделю. Или раньше?
– О-хо-хо, – простонал Лавр. – Вы ничего не понимаете.
– Соберём информацию – поймём. Например, про молодых Чемберленов и этих Френчей пока нет данных. Люди работают, ждём результатов. Обсуждать будем, когда что-нибудь про них накопаем.
– Быстрее копайте! Надо сорвать встречу брата и сестры Чемберленов с сестрой и братом Френчами. Тогда их дети не поженятся, и у них не родится гениальный крейзи-Джек. А без него никто не придумает квазилинейную математику, и англичане не смогут отправлять своих темпоральных шпионов прямо на дом к нашим лидерам. Господи, боже! Я тебе уже пять раз это объяснял! И до сих пор ничего не сделано.
– Сначала надо их найти и вступить в контакт.
– Делайте!
– По твоим словам, они познакомятся на представлении балета Большого театра в Лондоне.
– Да, да, сколько можно повторять?
– Но спешки нет, Лавр! Балетная труппа Большого действительно приглашена на гастроли по Европе. Но состав труппы, репертуар и график ещё не согласованы!
– Хоть одна хорошая новость.
– А вот ещё одна. Проект этой поездки попал на рассмотрение правительства только неделю назад. То есть после того, как ты мне сообщил об этих гастролях!
– Я же объяснял, что получаю информацию из будущего.
– Поверить страшно, и надо мне всё записать подробнее.
– Вот и пиши.
Летом Лавру довелось несколько раз побывать в Институте мозга по делам, связанным с детектором лжи. Обычно свои вопросы он оставлял секретарю директора, и у него же забирал результаты. Только дважды виделся с самим директором, товарищем Саркисовым – хотя, признаться, знавал его в «прошлой» жизни, когда в первый раз придумывал детектор лжи.
Однажды с ним увязался Ветров. Оказывается, в его ведомстве нашёлся-таки сотрудник, знающий, что такое электроэнцефалография, который и подсказал, что нужно исследовать мозг Лавра во сне. Лавр тщетно пытался объяснить, что эта затея глупая, что его «информативные» сны – явление редкое, а так-то он видит сны самые обычные.
– Впустую это всё, – говорил он.
Ветров не желал его слушать: он получил задание исследовать Лавра, и, значит, тут нечего обсуждать. Товарищу же Саркисову он изложил известную ему версию, что, мол, подопытный во время сна иногда получает реальные знания о событиях, ещё не произошедших. И что весьма ответственные люди заинтересованы в изучении феномена. Лавр благоразумно помалкивал, но директор, не сумев перебороть сомнения, обратился напрямую к нему.
– Это правда? – спросил он.
– Да, да.
– Хм. И как раз именно вы разрабатываете прибор для уличения людей во лжи. Это оригинально. Что же вы такое предсказали?
– Я не уполномочен об этом говорить.
– Поверьте, – вмешался Ветров, – это так. Товарищ Гроховецкий заранее сообщил нам о некоторых политических событиях, знать о которых не мог.
– Это что, какие-то тайные события?
– Нет… Они известные, но не надо, чтобы кто-то узнал о нашем источнике информации. Ну, то есть… что мы заранее знаем то, чего они там ещё не знают сами. – Он приложил руку к груди: – Поверьте, профессор, это не из недоверия к вам. Просто посмотрите, нет ли особенностей в мозгу данного товарища.
– «Данного товарища», – фыркнул Лавр. – И ты учился в Литературном институте!
Ветров замолчал, набычился, повращал глазами и спросил сурово:
– А откуда ты… Кто тебе сказал, где я учился?
– Во сне увидел.
– Так… Похоже, ты нам не всё рассказал о своих снах.
– Это мои сны, и я не обязан рассказывать о них. Ты знаешь, почему я к тебе обратился, но здесь не место это обсуждать.
– Да, помню, как же. Это… эээ… простите, профессор, что опять темню. Это некоторые нехорошие события в будущем. Товарищ хочет их предотвратить.
Профессор хлопнул себя по коленям и встал.
– Мне ваши тайны не нужны, – сказал он. – Мы занимаемся тайнами мозга! Изучим и вас, товарищ! Если в структуре вашего мозга есть особенности, мы их найдём.
Он заложил руки за спину и, прохаживаясь по кабинету, прочитал им лекцию об устройстве главного «думательного» и управляющего органа человека.
– Кора головного мозга имеет неодинаковое строение в различных своих областях, – говорил он. – В гомотипической коре взрослого человека различают шесть слоёв, расположенных один под другим. Они показывают некоторую вариабельность своего строения в различных областях гомотипической коры, но, в целом, одинаковы, что у простого солдата, что у Наполеона.