– Ох, Деррик! Мне надо было посоветоваться с тобой. Я не подумала. Просто решила, что отремонтированная комната повысит тебе настроение после… Ну, после Кортни и всего этого. Прости меня, милый. Давай я позвоню туда прямо сейчас.
Он солгал ей – и ему это было ужасно противно. Но тут ничего нельзя было поделать. Он не видел другого варианта. Потому что если тот пуф исчез, то с ним исчезла и его единственная связь с сестрой.
Самое неприятное выяснилось быстро. Пуфа больше не существовало. В приемном пункте «Гуд чир» только взглянули на него – и тут же отправили в ближайший мусорный контейнер. В три пятнадцать контейнер подцепили и вывалили его содержимое в мусоровоз. Оттуда его путь остался неизвестным – если не считать того, что он оказался под пятью или шестью тоннами мусора и отходов на какой-нибудь свалке.
За ужином его мать извинялась, не переставая, однако Деррик ощущал в себе сосущую пустоту и не способен был принять ее извинения. А еще он не мог четко объяснить ей, что именно она наделала. С исчезновением его писем к сестре исчезло и все, что он пережил, вырастая в этой чужой американской культуре – как исчезла и Риджойс. Казалось, она потеряна навсегда.
Было совершенно ясно: его мама понимает, что он расстроен. Она просто не сознавала, насколько сильно – и не видела причины его состояния. Она не могла почувствовать, что теперь внутри у него скопилось столько гнева, что ему хочется взять одно из отцовских ружей и пройтись вдоль Гос-Лейк-роуд, расстреливая окна соседских домов просто ради того, чтобы почувствовать: он что-то делает. Однако он был обречен на то, чтобы оставаться благодарным сиротой из Африки, и потому не стал делать ничего – только извинился и ушел из-за стола как можно быстрее, и закрылся у себя в комнате, где можно было попытаться думать.
В девять часов он нашел тонкую книжицу – телефонный справочник острова Уидби. Он открыл ее и начал поиски. Это – единственное, что он смог придумать. А ему необходимо было предпринять хоть что-то, чтобы не слететь с резьбы.
Он сделал два звонка. Первый повлек за собой второй: отец Сета Дэрроу дал ему номер мобильного телефона сына. Деррик набрал этот номер, и когда Сет ответил: «Говорите», спросил о Бекке.
– Насколько я понимаю, ты знаешь, где она, – сказал он. – Мне необходимо с ней поговорить.
Деррик постарался не выдать горечи, которую вызывало у него то, что именно Сету всегда было известно, где находится Бекка, тогда как его самого оставили в неведении. «Это ради твоей безопасности, для твоего же блага», – сказала она ему тогда. Ну конечно, Бекка. Как и все остальное.
Сет приглушил прием. А спустя мгновение в трубке раздался голос Бекки. Она сказала:
– Деррик?
И голос у нее был недоумевающий и немного растерянный. Ее реакция его не интересовала.
– Просто хотел тебе сказать, чем все закончилось, – сказал он.
Она в молчании переваривала его слова, а потом охнула:
– Ой, нет! Что-то случилось с Эмили Джой Холл?
Господи! Она решила, что он звонит ей насчет доклада по цивилизации Запада? Что она, совсем тупая? Она действительно думает, что ему это важно?
Он сказал:
– Я имел в виду давление, Бекка, – то, как ты любишь давить, приняв решение, как для человека будет лучше поступать.
Она спросила, понизив голос:
– Что случилось?
– Письма пропали. Вот что случилось. Они были спрятаны…
– Снова в лесу?
– Нет, не в лесу. Они были здесь, у меня в комнате, а теперь они пропали, и я решил, что тебе захочется быть в курсе.
– О боже! Их кто-то нашел?
– Это было бы слишком просто. Нет, «Гуд чир» увезли их внутри старого бобового пуфа, который моя мама решила заменить.
– Их можно вернуть! – быстро сказала она. – Мы с Сетом можем пойти…
Ее упоминание Сета вызвало у него желание швырнуть новую настольную лампу в новое зеркало, закрепленное на заново покрашенной стене. Он сказал:
– Забудь. Ладно? Забудь. Пуф увезли и выбросили в мусор, и где он сейчас, я не знаю. Но он с остальными отходами со всего острова Уидби, так что, похоже, ты всех осчастливила сегодня. Не только Тода, но и меня. Поздравляю, Бекка.
Она не стала реагировать на его слова насчет Тода, а вместо этого сказала:
– Значит, мы будем искать…
«Мы». Вечно это «мы». Он сказал:
– Забудь, Бекка. Я сказал «забудь» – и я имел в виду именно это. Я просто хотел дать тебе знать, как отлично все складывается, когда ты суешь свой нос куда не следует. Наслаждайся тем, чем вы там с Дэрроу занимаетесь. После сегодняшнего ты заслуживаешь награды.
Этим он закончил звонок. Не успев отключить связь, он еще услышал, как она окликнула его по имени. Он рассчитывал, что почувствует хоть какое-то облегчение, но его не было. Он ощущал только полную опустошенность, оторванность от всех и всего, что ему было дорого.
Глава 28
Первое погружение в условиях, приближенных к настоящим, было назначено на утро, и Бекка приехала на причал на своем велосипеде. У нее не было настроения нырять с аквалангом. Ни малейшего воодушевления она не испытывала. Вся ситуация с Дерриком легла ей на плечи, словно бетонная накидка. Она гадала, насколько еще может испортиться ее жизнь.
При виде Дженн Макдэниелс она получила ответ на этот вопрос. Ухмылка Дженн и ее приветствие «Эй, Бекашка» продемонстрировали Бекке, что эта девица все еще получает огромное наслаждение от ее провального доклада с Тодом Шуманом.
Бекка приняла это смиренно. Дженн Макдэниелс не успокоится, пока Бекка Кинг не исчезнет из ее жизни. Несомненно, будь у Дженн такая возможность, она попыталась бы утопить ее прямо здесь, у пристани.
Дженн уже была в костюме. Чад Педерсон проверял ее баллоны. Энни Тэйлор устроилась поблизости и рассматривала поверхность воды в бинокль.
– Есть что-то? – окликнул Чад Энни в тот момент, когда Бекка подошла к нему, Дженн и куче снаряжения.
– Не-а, – ответила Энни.
Когда Бекка спросила, что она высматривает, Чад объяснил, что кто-то звонил в колокол. Она знала, что это означает. На небольшом обрыве в парке в конце Первой улицы был установлен сигнальный колокол. В него звонили, когда в проливе кто-то видел серого кита.
Дженн проворчала:
– Блин, нам только этого не хватало! Нырять в компании кита.
Бекка подумала, что это звучит вроде как круто, но благоразумно промолчала.
Атмосфера вокруг них была полна шепотков. В кои-то веки их легко было разнести по думающим. Дженн переходила от «Толстозадиха… теперь уже не такая Всезнайка… скорее бы закончить… надо браться за футбол, иначе мне каюк». Мысли Чада были связаны с привлекательной формой Энниной попки, а еще там было «как собаки, но я догадываюсь, кто…», что было довольно-таки бессмысленно. Тем временем Энни хоть, может, и высматривала кита, но думала о Нере. «Мне нужен прорыв». Этот шепоток говорил о том, что она не отступится, пока не добьется своего – что бы это «свое» ни было.
Из-за погоды и холодной воды им пришлось погружаться в сухих гидрокостюмах. Когда они их надели, то двинулись к воде шеренгой из трех человек. Чад шел между ними, говоря:
– В первый раз мы опустимся только на три метра. Мы будем рядом с причалом. Не спешите, осваивайтесь с ощущениями.
За стенкой причала вода была прозрачная, как стекло, и дно около него состояло из песка, ила и камней. В десяти метрах от берега они смогли погрузиться в воду с головой и надеть ласты. В этот момент появилась первые рыбы. При виде них Бекка под маской улыбнулась. Ей нравилось ощущение, которое давала окружающая ее со всех сторон вода. Под водой ей не нужна была глушилка, чтобы избавиться от посторонних шепотков.
Чад вел их вдоль опор причала, на которые налипли морские звезды и комковатые колонии рачков. Он заходил все глубже, пока они не оказались на глубине примерно трех метров. Бекке этот мир показался сказочным.
Но все очень быстро изменилось. Струя воды кнутом просвистела мимо них – словно сильное течение, которого никто из них не ожидал. Бекка обернулась и увидела одновременно две вещи: угольно-черного тюленя и его стремительное приближение. Животное направлялось прямо к Дженн.
В следующий миг Дженн забарахталась, устремляясь к поверхности. За ней так же поспешно последовал Чад Педерсон. Бекка стала крутиться во все стороны, пытаясь рассмотреть, куда направился тюлень, но ничего не заметила, пока вода не ударила снова – и тюлень не оказался рядом с ней. Нера поплыла вокруг Бекки. Один круг, второй, третий. А потом она устремилась в открытые воды пролива Саратога, однако перед этим посмотрела прямо Бекке в лицо. Бекке показалось, будто ее ударило током. Казалось, разряд прошел от тюленя к ней.
Бекка вынырнула на поверхность. Там царил хаос. Чад орал на Дженн, Дженн орала на Чада, а Энни Тэйлор с верфи орала на них обоих.
– …обалдела? Это же просто тюлень! – вопил Чад.
– Ладно! Ладно! Я перетрусила! Она непонятно откуда взялась!
Это уже Дженн.
– Дженн! Это была Нера? Нера здесь? – вопрошала Энни.
– Вот спасибо, Энни! – возмутилась Дженн. – Я цела. Правда-правда.
В воздухе летали не только их слова, но и шепотки. «Ее только это интересует… только бы подобраться… вот так… я валю отсюда… всего-то пять минут… и начинать не надо было». Бекка решила, что это похоже на теннисный матч, в котором три игрока одновременно запускают мячами друг в друга.
Чад увещевал:
– Послушай, так нельзя, ясно? И я не дам тебе лицензии, если ты не докажешь, что не начнешь паниковать при первом же признаке подводной жизни.
– А мне есть дело? – крикнула Дженн, направляясь к берегу. – Или тебе есть дело? Или кому-то есть дело?
Энни сказала:
– Перестань, Дженн. Не надо так.
– Это все дурь. И ты дура. И он дурак. И тюлень дурной.
«Нет уж! Нет уж!» – говорили ее шепотки. Вслух же она добавила:
– Тебе нужна напарница на погружения, Энни? Отлично! Бери с собой Толстозадиху!