Взгляд сделался жестким, ей явно не нравилось мое издевательство.
Я завяжу тебе руки сзади и буду смотреть сверху на твое лицо, на это твое выражение лица побежденной, захваченной и вынужденной покориться вражеской силе.
– Можно начать с курьера, потом, может, дорастете до менеджера, ну так, среднего звена. Увы и ах, работников без высшего образования вряд ли будут продвигать вверх по карьерной лестнице. Ну, хотя… временно вы можете получить преференции, став например, любовницей начальника, пока ему не надоедите.
– Дмитрий Анатольевич, ну ведь мне всего полгода осталось. Ну что вы, ну ведь вы можете мне пойти навстречу? Ну что вам стоит?
–А что вам стоило хотя бы иногда ходить ко мне на лекции? А что стоило, Катерина, хотя бы подготовиться?
Взгляд ее шарил по сторонам, пытаясь найти поддержку у стен, мебели, окон. Но это моя территория детка, мой «монастырь», и его «устав» ты совсем скоро начнешь, задыхаясь, захлебываясь, соблюдать.
– А что вы умеете делать хорошо, Катерина? Пора подумать над этим, может, пригодиться при чтении газеты.
– Я могу готовить, я умею ездить на лошадях. Я хорошо разбираюсь в технике, в устройстве автомобиля, ну это же профиль нашего универа. Могу вам помочь всегда с машиной.
Она попыталась улыбнуться. Плохо получается. Но мне сейчас не нужна твоя улыбка. «Агрессора» перед нападением не смогут остановить улыбки и заискивания.
– А вы…
Я подержал небольшую паузу.
– Хорошо ли умеете…
Пауза.
– Немецкие саперы, возвращаясь с направления будущего наступления, докладывали командиру: «Господин офицер, мин нет!». Умеете ли вы делать так же качественно, как немцы: мин нет?
– А вот так вот… То есть… Вот, значит… Вы вот прямо в открытую…
– Катерина, вы же не первая, кому некогда задуматься о роли истории в жизни современного мира. А ведь давно известно, что тот, кто не знает свою историю, тот учит уже чужую. Горькую на вкус, чужую история. Но, правда, я думаю, для вас она не будет горчить, я предпочитаю хорошо питаться, ем много спелых, сладких фруктов… Те, кто вовремя осознал пробелы в своих знаниях, старательно провели работу над ошибками и продолжают успешное обучение, благодарно улыбаясь при встрече в коридоре университета.
– Я не могу. Я… Давайте я еще подготовлюсь… Я…
– Напомню, что завтра в понедельник вам уже надо сдавать зачетку в деканат. И все дополнительные сроки уже позади… Я когда-то раздумывал: поступать на исторический или философский, знаете ли, люблю я порассуждать…
Я улыбнулся в сторону. Ее рука нервно покрутила чайную ложечку, но она не была волшебной палочкой Гарри Поттера, поэтому ничем ей не могла помочь. И с «детством» придется проститься уже в ближайшем будущем, на коленях, в этой комнате, на жестком ламинате нейтрального серого цвета, под дуб».
– Вы же читали в детстве сказки про царевичей и богатырей? Помните, они подъезжали к перекрестку дорог, на котором стоял камень… с надписью:
«Налево пойдешь – из универа вылетишь, направо пройдешь, если историю знаешь…»
И третий путь, он немного более длинный, и, поверьте, во многом приятный. Это дорожка, постепенно петляя, смыкается с той, что ведет дальше к успешному окончанию университета и счастливой жизни высококвалифицированного специалиста…
– Но я… Дмитрий Анатольевич. Ну, так нельзя…
Войска постепенно подтягивались к границе. Командиры получали секретные депеши. Срок начала атаки, прорыва и разгрома противника неуклонно приближался.
– И в нашей жизни всегда нужно платить по счетам. Если вы знаете современную экономику, надеюсь, хоть ее вы не прогуливали, то в курсе современных оплат. Нал, безнал и натуральный обмен. Когда вы что-то делаете, а взамен получаете желаемое.
Я встал и подошел к ней, сидевшей на стуле.
– Давайте я помогу вам сдать зачет по Первой мировой…
Я взял одной рукой ее за волосы и повернул голову к себе. В ее глазах промелькнул…
…Испуг. Руки нервно сжимали бинокль. Не веря своим глазам, солдат с нашивками прапорщика бельгийской армии наблюдал, как из лесной полосы на той стороне границы появлялись один за другим цепи немецких пехотинцев. Казалось, как будто грязно-зеленая масса воды прорвала дамбу и, как в замедленной съемке, начинает медленно накатываться на его наспех вырытый окоп, чтобы смести его, превратить в еще одну циферку потерь сторон, равнодушно висящей на странице «Википедии»…
– Итак, вторая мировая началась с того…
Второй я расстегивал ремень. Молния вжикнула внизу, ставя своим звуком точку невозврата.
– С того, что боснийский студент достал револьвер…
Я сжал ее волосы, губы непроизвольно открылись.
– И направил его на эрцгерцога Австро-Венгрии Франца-Фердинанда.
«Да, да, да, сука… Подыши немного… да, да, да, да, да, да…»
– В результате бездарной подготовки обороны бельгийской армии… многие участки границы были по факту обнажены и беззащитны.
Свитер и джинсы уже лежали горкой трофеев на полу.
– Многие малые народы и государства Европы были связаны обязательствами с державами-участницами этой бойни…
Ее руки уже были схвачены за спиной витой черной веревкой.
– Могущественная военная машина германской империи буквально поставила на колени правительства многих европейских стран…
Толчок рукой вниз. Там у меня уже готовность атаки и волнительное теплое дыхание «жертвы».
– …Заставляли проводить и…
«Вот так вот, вот так, детка, детка, успеешь подышать еще…»
– …Совершать действия, приносившие страдания (сжимаю волосы сильно) их народам.
Эта штука была похожа на мягкую детскую лопаточку для песочницы, из гладкой кожи, и имела два непримиримых цвета: с одной стороны – ярко-красный цвет агрессии, с другой − запредельно черный цвет страха. И я, как в казино, секунду или две всегда не мог выбрать, на что же поставить: на красное или черное?
– К тому времени уже сложился вполне современный алгоритм атаки и ведения боя. Сначала шла массированная артиллерийская подготовка…
Удар, удар, удар, удар… На месте попаданий «расцветали» яркие розовые пятна.
– Подготовленные немецкие артиллеристы скрупулёзно, очень тщательно утюжили противника по площадям.
Удар, удар, удары…
– Российская же империя была по рукам и ногам связана союзническими отношениями.
Сначала одна хищная веревка обвила ее запястье, а затем вторая не преминула повторить успех первой, над ее доверчиво откинутой в сторону на кровати второй рукой…
Ворота крепости были распахнуты.
Авангард «противника» был в полной готовности. И в эту секундную паузу зрачки ее карих глаз расширялись, словно пытаясь запечатлеть это мгновение, этот момент неизбежности, прежде чем будет отдан приказ, и город отдастся под яростную проникающую власть победителя.
«Тайские геи»
– Алекс, давай правее, через «Козий» Бич ментов объедем. Сворачивай, или у тебя лишняя пятихатка им отстегивать?
– Я понял, понял…
Он заложил крутой вираж, и «Honda» накренилась. Я сжал ногами его бедра, прямо как девушка мужчину в пиковое мгновенье, но возбуждение было от адреналина, а не волосатой ноги товарища. Мимо промелькнуло оранжевое пятно грязного жилета рикши, по-буддийски ожидающего клиента.
– Потише, Алекс, я страховку не делал, вот только вспомнил о ней.
Дорога на «Козий» Бич, оправдывала свое название: слабо освещенная, по-маньячески пустынная, она давала надежду лишь маячившим впереди светлым пятном торговой улицы.
– Давай, тормозни здесь. Мишаня все равно опоздает, а мы должны быть на Волкине втроем. Сейчас по блинчику, а?
Мишаня, наш третий «полицейский», привычно задерживался.
«Пацаны, я тут с девочкой познакомился на рынке. Глаша! Глафира, блин!))) Я скоро, я помню, только заеду на виллу переоденусь».
Наш выход в свет громко назывался «Патруль нравственности на Волкин-стрит» и был традиционной забавой в Паттайе во время празднования дня рождения Алекса. Лично мне эта улица – Волкин – напоминала Черкизовский рынок в эпоху расцвета «рыночной» экономики. Куча тайцев, китайцев, индусов и арабов, сующих картинки с какими-то фотками разных девушек в немыслимых позах; какофония восточных «ай-лю-лю» в клубных битах у входов в восточные ночные клубы; призывное мяуканье стройных и очень симпатичных ледибоев; и, конечно, конечно же, клуб «Руссо-Туристо» – воплощение падения с помощью алкогольного «Таги-и-и-л!» на самое дно "обликоморале".
– Чем симпатичней тайка на Волкине, тем вероятней, что это мужик.
Алекс протянул мне «дутиковскую» бутылку с ромом. На экране в спинке кресла самолетик уже пролетал Казахстан.
– Слушай, ну их же постоянно пользуют и не считают, что спят с мужиком. Мол, типа как с бабой.
– Не, ну по факту даже переделанный в бабу мужик остается генетически мужиком и это по-любому гомосексуальный акт. Поэтому, Димон, только русские наши девочки, только они, а то немного больше, чем нужно вискаря, и конфуз случится незаметно.
Алекс заржал, вернул бутылку себе и снова сделал глоток.
Спрятавшийся за грязной картонкой с русской надписью «Блина афигенный манго 40 бат» таец недоуменно смотрел на нашу форму. А одеты мы с Алексом были очень даже интересно и статно. Черные кители с английскими нашивками «Полиция Лос-Анжелеса», значки, очки-авиаторы, пластиковые наручники и игрушечные пистолеты в кобуре. Своим видом мы напоминали героев «Полицейской академии», но вряд ли таец ее смотрел.
– Русско полицай. Туристо руссо полицай. Офигенный ту, два офигенный манго.
Мой английский был почти таким же, как тайский, но старик все понял, заулыбался, по-кошачьи протянул «Здра-а-авствуйт-э-э, круто полица-а-а-ай» и принялся отточенными движениями готовить знаменитые тайские блинчики.
– Короче, это походу тесто с начинкой из яичницы с манго, но по-любому вкуснее, чем в «Теремке».