Соблюдя все меры предосторожности и убедившись, что изымать нечего, послушник сковал мне руки и вытолкал за пределы камеры. За ней оказался унылый коридор, а шагах в тридцати – дверь. Через нее выбрались из подземелья на первый этаж.
Сделала бы хозяйке дома втык: повсюду пыль, не прибрано. Хочется прикупить мебели и обставить голые комнаты. Стены красивыми панелями обиты, окна большие, витражные, а на остальное денег не хватило.
Мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, особняк это или замок. Склонялась в пользу последнего: высокие потолки в обычных домах не делают. Только размеры смущали: маловаты для замка. Похоже на университетский корпус, но… Ладно, разберусь по ходу, одно понятно: за окном не Номарэ. Чуть не свернула шею, пытаясь разглядеть окрестности. Деревья. Ближе бы подойти, да послушник не пустит и так недобро косится. Ладно, сойдемся на загородном замке-малыше.
Страж невежливо поторопил, толкнув в спину. Проглотив колкое слово – не время, – послушно занесла ногу на первую ступеньку лестницы.
Так, а вот и изображение Бархуса в нише. Для недогадливых, кто еще не понял, в чьих теплых дружеских объятиях оказался.
Совет святых отцов заседал в затемненной комнате, в которой без труда поместился бы весь мой курс. Гигантомания и безвкусица неистребимы. Везде, абсолютно везде символика Бархуса.
Меня втолкнули в начертанный на полу круг. Дежурившие в комнате послушники с татуировками меча на бритых затылках с равнодушными лицами расставили по периметру свечи и подожгли их. Надеюсь, пытать не станут.
Всплыли в памяти страницы учебника, и резко захотелось на волю, даже если за окном палящее солнце и я мигом сгорю.
– Ведьма? – Двенадцать суровых «старцев», возрастом от тридцати и больше, дружно скривились.
Сидят полукругом, в рясах, с перстнями на пальцах и горячим желанием кого-нибудь сжечь.
– Слушайте, мне уже надоело! Заладили: ведьма, ведьма… Почему не единорог? И огонь на вашем месте я бы не зажигала: пожар может случиться. Перекрытия деревянные, ремонта сто лет не делали, вспыхнет как свечка.
Наглость возымела действие: вызвала недоумение на спесивых лицах.
– Прояви почтение, отступница!
Послушник дал по шее, а я ему – по лицу. Кандалами. На том и расстались.
– Вы некроманты, да? – захлопала глазами, пытаясь выдавить слезу. Вот почему, когда нужно, они сухие? – У меня кровь плохая, не подойдет.
Священники замерли с открытыми ртами. Наверняка заготовили красивую обвинительную речь, где далее по плану я каялась, била себя кулаками в грудь и признавалась в преступном сношении с магией. Не судьба. Сношалась я исключительно с мужем, только делиться подробностями личной жизни не собиралась.
Решив закрепить эффект, заунывным голосом зачитала список мнимых болезней, смакуя подробности. Разумеется, все заразные и портящие удовольствие от жертвоприношения. Потливые ноги, плохой запах изо рта, вши… Не забыла о потере девственности. Без нее все, некроманты сразу на помойку выбросят.
Священники прониклись. Послушники и вовсе отодвинулись подальше: вдруг еще бешенством страдаю? Напрасно они, слабоумие не передается воздушно-капельным путем.
Наконец разрыдалась. Бухнулась на колени и забилась в пароксизме. Увы, не страсти, а банального желания выжить. Я на самом деле боялась, но переигрывала изрядно. Сознательно: только дурочка выберется из логова змей живой.
– Мы не некроманты, женщина, – наконец сообщил председатель почтенного собрания.
Скривился так, будто лимонов объелся. Не идет священнику подобное выражение лица: прихожан отпугивает.
– А кто же? – судорожно сглотнула, оправляя платье.
Или? Как там Бархус к женским ножкам относится? Правый послушник явно хорошо – слюнки пускает на чулочки. Мне самой они нравятся, но не настолько, чтобы делиться. Ага, нравственность хромает. Ладно, ради свободы можно плечико оголить, все равно колени, локти и зубы всегда со мной.
– Ты находишься в доме Ордена.
Хм, все интереснее и интереснее. Настолько, что даже хлопать глазами перестала.
– Некромантского?
Священники схватились за головы. Упивалась картиной маслом «Схватка мудрости с тупостью». Тактично умолчим, кто из нас кто.
Одному из святых отцов стало жарко, ворот мантии расстегнул. А под ней ничего. Совсем-совсем ничего, или гигиена дошла до отсталых слоев фанатичного населения? Зимой-то холодно, а летом… Ну да, если через забор не лезешь, нормально.
Мысли на вольные темы посещали не просто так: искала слабое место. То самое – очень больное, на все этажи завоют. Заодно опозорить можно. Но это, Агния, мечты, тебя никто к святая святых не допускал на эльфийский выстрел.
Да, мальчики, чувствуются пробелы в образовании. Вы раньше только с магами общались, систему поведения выработали, а тут обыкновенная женщина попалась. Что делать с ней, вы понятия не имеете. Если женщина с мозгами – и вовсе неуправляемый объект. Хендрик вот в курсе, преподаватели в академии тоже. На нас впору писать: «Осторожно: опасно для жизни!»
Ладно, в зале душно, а на платье пуговички. Начнем с верхних двух, а там по обстоятельствам. Раздеться со скованными руками тяжело, но когда хочешь, нет ничего невозможного.
– Вам помочь?
Удивленно глянула на шагнувшего в круг со свечами послушника. Того самого, слабого до женского полу. Плаксиво надула губки и начала жаловаться на кучу вещей – все, кроме лишения свободы. И туфли мне жмут, и жарко, и руки затекли, и в туалет приспичило. А еще прическу испортили, а я порядочно за нее потратилась. Лицо послушника вытянулось куриной гузкой. Похоже, он пожалел, что сунулся. Мужчина нерешительно оглянулся на стол Совета и, не получив дозволения снять кандалы, самовольно расстегнул платье. Прикрылся поиском амулетов, а на самом деле определял размер груди.
Во всем есть плюсы и минусы. Повернем ситуацию в свою пользу.
– А оставить там ладони можно? Они у вас прохладные. И еще почесать чуть правее, самой никак.
Послушник отскочил, как от чумной заразы, а Совет старцев наверняка записал в сумасшедшие. Нормальная женщина как себя ведет? Правильно, тут два варианта. Либо: «Фу, нахал, пальцы откушу!» – либо: «О да, милый, сними с меня все!»
– Мы не некроманты, – сквозь зубы процедил председатель, утирая пот со лба.
Ничего, я вас до белого каления доведу, сами отсюда пинками выгоните и до гостиницы проводите. Просто диву даюсь: неужели никому в голову не приходило играть на нервах, а не сразу заклинаниями швырять?
– Нет, вы некроманты, – упрямо возразила я и ткнула в линии на полу. – Вот пентаграмма, свечи.
Круг и пятиугольник – фигуры, мягко говоря, разные. Агния Выжга-то умеет их различать, а вот Агния-идиотка нет.
Картинно плюхнулась на пол, разрыдалась, начала молить отпустить, подвывая:
– У меня му-у-уж, ребенок, – и концерт по заявкам волчьих стай.
Священники плюнули. В буквальном смысле. Самый молодой не выдержал, вскочил и направился ко мне. Потряс перед лицом дурно пахнущими костями, обсыпал лицо порошком, от которого расчихалась. Будто издевательств мало, дернул за волосы – ага, не парик, не оторвешь. Но больно, зараза! А священник продолжал измываться, пытаясь отыскать следы ведьмы. Ожидания не оправдались: никаких пузырьков, кинжалов, шаров, колец и прочих милых чародеям шалостей. Даже кровь из пальца текла настоящая, рана лечиться магией не собиралась.
Притихла, понимая, что провоцировать дальше чревато: убьют.
– Она не ведьма, – наконец объявил священник, мазнув взглядом по вздымающейся груди.
Вот изверг, сначала избить, потом полапать?
Совет старцев зашушукался, решая, как поступить с чудом природы.
– Кто твой муж? – Священник взял за подбородок, заставив смотреть в глаза.
От него пахло потом. Помылся бы!
– У вас пальцы грязные и холодные, – плаксиво протянула я. – Муж – Хендрик.
– Теплые мужские пальцы любишь? – усмехнулся почитатель Бархуса.
Остроумный попался, но не поймаешь.
– Я мужа люблю.
Вот так, получи, ехидна, гороховый суп на свадьбу!
Блюдо оказалось отменным: священник скис. Вот ведь, даже не шлюха! И за что меня судить? Видимо, и он пришел к такому же выводу, раз со вздохом велел снять оковы и отвести в туалет.
Вернувшись из комнаты раздумий, обрадовалась открытым окнам. С ними и вправду лучше.
Свечи потушили, и я просто стояла внутри круга, заунывно повествуя старцам о заурядной жизни, которая ну никоим образом с Академией магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не связана. Сюда меня утянуло. Как? Леший знает. Шагала по дорожке – и закрутилась в вихре пространства. Зато подцепила мужа и родила ребенка.
К счастью, с местными реалиями более-менее освоилась, состряпала легенду о домике в предместье, а подробностей, вроде адреса, священники спрашивать не стали, зато предложили вступить в Орден.
– А куда? Если вы не некроманты, то кто?
Если мужиков отныне не станет колотить от слова «некроманты», я плохо старалась.
Мне доходчиво объяснили, священники – тоже златорцы, радетели добра и справедливости, проводники высшей воли. Объяснять пришлось долго: глупые вопросы недалекой женщины никто не отменял. Куда там допросам ректора, после меня взвоешь! Что священники и делали, опустошив графин с водой.
Орден, говорите? Люди, строившие всякие пакости Златории, мечтавшие свергнуть и убить короля, посмевшего отвергнуть Бархуса. И мне с вами? Помилуйте, я так низко не пала. Разумеется, вслух ничего не сказала, только мотала на ус. Священники целей не таили, не скупились на живописание гнусностей монарха, вступившего в союз с магами.
– Итак, дочь моя, согласна ли ты стать одной из нас?
Крепко задумалась и попросила расписать, что от меня потребуется.
– Принять Бархуса и волю его как единственно верную.
То есть стать марионеткой-идиоткой. По легенде, я уже дура, ничего не теряю. Женщины – ветреные создания, обещания не держат.