Протянула мужу смятый листок бумаги и, внимательно следя за выражением любимого лица, с надеждой спросила:
– Это не ты писал, верно?
– Не я, – подтвердил Хендрик и метким ударом отправил письмо в корзину для растопки.
На радостях повисла у него на шее, но муж отпихнул и встал.
– Значит, Франка подсуетилась, – угрюмо пробормотал он, расхаживая по спальне, будто зверь по клетке. Растерянная, наблюдала за ним с кровати. – Я не просил, но так даже лучше: ты все знаешь. Только Франка не беременна. Пока, – Хендрик выделил голосом последнее слово.
Сердце сжалось. Вмиг пересохшими губами с трудом выдавила:
– Что знаю? И кто такая Франка?
– Франка – моя будущая жена, – раздалось громом посреди ясного неба. – Я с тобой развожусь. Ошибся в молодости, теперь пожалел, – Хендрик махнул рукой, покосился на меня, а потом продолжил: – Я не тороплюсь, документы пока не подавал, никому не говорил. Нехорошо за твоей спиной. Спасибо за все, но…
– Но я тебе теперь не нужна? – договорила за супруга. Губы дрожали от еле сдерживаемой горькой обиды. – Хендрик, посмотри мне в глаза и скажи, что ты мстишь. Дело в академии, а та женщина – всего лишь одна из подавальщиц, которых ты сажал на колени. Думаешь, я слепая, не видела?
Невольно перешла на крик – визгливый, как у базарной торговки.
Может, если бы приехала раньше?.. Только отчего ничего прежде не говорил, отчего весной шептал нежные слова, если вдруг решил выгнать?
Муж нахмурился и потребовал не устраивать сцен.
– Да чего ты за брак цепляешься, можно подумать, ты меня любишь?! Пропадаешь невесть где, мужа не слушаешь, только деньги мои тратишь. Живи теперь одна, раз такая умная и самостоятельная.
– Хендрик, остынь, одумайся! – кинулась к Хендрику и замерла с вытянутыми в мольбе руками. – Понимаю, – в глазах стояли слезы, – тебе тяжело без женщины, но зачем говорить, с кем ты спишь? Мы же… Ты же… Мы же любим друг друга!
– Говори за себя, – отрезал муж и отмахнулся, как от назойливой мухи. – Хотя, повторяю, вся твоя любовь осталась в прошлом. Девушка-русалка, заезжий маг… Агния, давай честно признаемся, развод – единственное разумное решение. Ты спокойно останешься жить в Вышграде, а я – тут. Прости, но ты не моя женщина.
Вот так, коротко и ясно.
Оказалось, с Франкой они встречаются четыре месяца. Именно она готовит, моет, убирает, голубит моего Хендрика. Семнадцать годин, незамужняя. Не подавальщица, а дочь кузнеца. Отлично шьет, слова поперек не скажет и телом хороша. Уж не стала спрашивать, первый ли у нее Хендрик. Познакомились, когда муж пакостного духа из кузницы выгонял. Слово за слово – и нашел Хендрик свой женский идеал. Она ведь тут второй месяц жила, сейчас на рынок отлучилась и, видно, заболталась с подружками.
Свадьбу планировали в сентябре, как и положено для благословения Марры плодородного чрева жены. В его плодовитости муж не сомневался: Франка хотела много детей. Кто знает, может, с животом уже ходила: они не береглись.
Все Хендрик рассказал будничным тоном, будто посторонней. А я сидела и слушала, низко опустив голову и глотая злые слезы. Даже накричать на предателя не могла. Руки опустились. Никогда не чувствовала себя такой беспомощной. А он смотрел и молчал. С другой стороны, что говорить?
Так и дождались Франку: Хендрик стоял у двери, я сидела на кровати. Зато, когда увидела самодовольную мордашку в обрамлении пшеничных кос, меня прорвало. Ринулась исправить ошибку природы, откуда только силы взялись! Дрянь не только увела мужика, а еще носила мои вещи! Нет, не платья: размер у нас разный, но сумку, накидку, ленты. Не убью, так покалечу, пущай кобель на безрукой женится.
Франка не ожидала встречи с разъяренной супругой и не успела подготовиться. Повалила ее, вырвала ленты из кос и прошипела:
– Не смей поганить чужое добро, не на твои деньги куплено!
– А?.. – Мерзавка беззвучно открыла рот.
В исступленной ярости рванула завязки накидки, потянулась, чтобы выцарапать глаза. Попутно, изловчившись, пару раз ударила коленом. Ишь, сопротивляться вздумала! На моих простынях с моим мужиком спит и смеет возражать!
– Хендрик! – завопило жалкое существо, отбрыкиваясь.
Нет, милочка, я так просто не слезу!
От души вцепилась сопернице в волосы, вырывая их клоками. Жаль, нет туфель на остром каблучке, а то убила бы. Ничего, дрянь мягкотелая, сразу видно, домашняя девчонка, которую папаша всегда защищал. Одно умение – подол подымать, а так только верещать горазда. У нас такую девушки давно бы в колодец макнули.
Предатель-муж ухватил под мышки и оттащил от потрепанной сожительницы. Ему тоже досталось: за измену нужно платить. Только Хендрик сильнее – повалил на кровать, прижал, требуя успокоиться и вести себя прилично.
– Прилично?! – взвилась я, пытаясь достать его локтем. Хоть бы нос расквасить мерзавцу! – Ты мне говоришь о приличиях? Кобель приблудный! И невеста твоя – шлюха!
– Хендрик, не позволяй ей так со мной разговаривать! – взвизгнула Франка.
Торжествовала, гадина! Ничего, зато выглядела паршиво. Сколько ни приглаживай волосы, лучше не станет.
Накидку я порвала – и поделом, моя, что хочу, то и делаю.
На виске красотки пунцовел синяк, щеки украшали царапины. Услада для глаз!
– Франка, иди погуляй, – окрысился Хендрик. Вот так, милая, думала, вступится? – Нам с женой нужно поговорить. Потом расскажешь, – мрачно добавил он, – как письмо Агнии писала, почерк подделывала.
Мерзавка всхлипнула и прикинулась невинной овечкой:
– Обрадовать тебя хотела: у лекаря ведь была…
– Ненавижу! – завопила я, наконец вырвавшись из рук мужа.
Залепила ему пощечину, вскочила и бросилась к Франке. Убью! Плевать на тюрьму, крыс и виселицу, потаскушке не жить.
Беременная, значит. От женатого мужика! Поэтому, дрянь, и сочинила писульку, чтобы замуж не с животом выходить, а пораньше, когда позора не видно.
Франка завизжала и метнулась на кухню. Глупо: я свою кухню лучше ее знаю.
С любимой сковородкой в руках, медленно, но верно загоняла мерзавку в угол. Бурлившая в венах кровь требовала размозжить белобрысой голову. Впервые пожалела, что не некромантка: у них раз – и готово.
Чувствовала себя самой настоящей ведьмой: лохматая, с разодранным рукавом, горящими глазами и верным женским оружием в руке. Чугунным, между прочим. Шансов на спасение при тесном знакомстве никаких.
Увы, до Франки не добралась: Хендрик все-таки маг. Он спеленал заклинанием, на несколько минут обездвижив.
Зареванная Франка с опаской скользнула мимо, прижалась к Хендрику. Тот поцеловал ее в лоб и отправил в подруге. Надо же, она подругами обзавестись успела!
Плюнула вслед разлучнице. Жаль, в волосы не попала, хотя старалась.
Стоило хлопнуть входной двери, муж снял заклинание и попросил положить сковородку на место.
– В свое время я женился не на истеричке, надеюсь, хоть в этом не ошибся.
Неохотно рассталась с оружием и села на табурет. Отвернулась, чтобы Хендрик не видел скривившихся губ. Спиной почувствовала, как он подошел. Муж постоял немного, потом обнял. Вот значит как? Только теперь я скину твои руки, милый.
– Давай расстанемся по-хорошему, – Хендрик устроился рядом. – Развод – дело болезненное, не надо усугублять.
– Год назад ты разводиться не хотел. – Слеза таки скатилась по подбородку. – Помнишь, я тебя пугала?
– Помню. Не хотел. Полагал, одумаешься, перетрется, но, Агния, любовь тоже проходит. Давай выпей воды, и поговорим серьезно.
Муж устало, вымученно улыбнулся и похлопал по плечу. Налил воды и протянул. Тяжело вздохнув, выпила и кивнула: готова. И мы поговорили. Вернее, говорил Хендрик, а я слушала, прокручивая перед мысленным взором недолгую семейную жизнь. До восковой свадьбы не дожили. Может, я в чем виновата? Да что теперь, когда он на другую смотрит, другую утешает.
– Хендрик, ты действительно решил? Совсем? Может, передумаешь? – с надеждой заглянула ему в глаза. – Ну, не верю я, не вижу большой любви! Ты назло мне, да? А ребенок… Она специально, чтобы тебя увести. Хендрик, милый, – взяла его ладони в свои и крепко сжала, – мы ссорились, но все так живут. Мы редко видимся, мало говорим теперь… Пожалуйста, если хочешь с ней спать, спи, только не бросай!
Предательским образом разрыдалась, уткнувшись мужу в плечо. Хотела быть сильной и не смогла: любила его. И теперь люблю. Знаю о Франке и все равно никак из головы не выкинуть.
– Агния, понимаю, тебе тяжело, но так надо. – Хендрик немного оттаял, пересадил на колени.
– Не надо! – выдохнула куда-то ему в шею и, позабыв, что муж изменник и подлая тварь, принялась целовать.
Только сейчас, когда потеряла, поняла, как его любила, даже академию бы ради Хендрика бросила.
– Я прощу, я все прощу, только останься! – шептала между страстными лобзаниями.
Радовалась, как ребенок, когда Хендрик ответил на один из поцелуев, но муж тут же убил надежду, попросив не унижаться. Подумал и добавил:
– Франка пока поживет в другом месте. Ты спокойно соберешь вещи, подпишешь все бумаги. Бери все, что хочешь, мне не жалко.
Хендрик ссадил с колен и оставил на кухне одну. Ушел. Наверняка к белобрысой.
Поревела и отправилась на поиски Лаэрта. Надеюсь, он уже в городе. Если нет, напьюсь без него. Хочу, чтобы в голове стало пусто-пусто, а сердце не щемило. Лучше б меня священники убили! Одна, без средств к существованию и с кровоточащей душой.
Положим, я немного сгустила краски. И деньги, и кров кое-какие имелись.
Во-первых, стипендия. Таким, как я, плетущимся в середине серостям, ее платили. Небольшие деньги, но на скромный стол и пару башмаков в год хватало. Только выплаты – дело зыбкое, целиком и полностью зависят от успеваемости и королевской милости. Студентов в академии с каждым годом прибавлялось, поэтому и платили с каждым набором все меньше, чтобы казну не разорить.
Во-вторых, работа помощником библиотекаря приносила барыши. И не только денежные –