Собиралась сесть в кресло, когда магистр принюхался и, прищурившись, поинтересовался:
– Агния, это что?
Хмурясь, он придирчиво осмотрел меня с головы до ног.
– Понятно! – поджал губы Эдвин.
– Что именно? – недоуменно пробормотала я, нервно оправив ворот платья.
– Зачем вам зимой декольте? – Хм, а ведь оценил! Только не надо говорить, будто неинтересно, иначе зачем второй раз смотреть? – Агния, вы точно ничего не перепутали? Или со свидания возвращались?
Покраснела и кивнула, чтобы магистр не выставил меня за дверь.
Отчего Лазавей так негативно относится к попыткам сблизиться с ним? Если не нравлюсь, мог бы сказать сразу.
Губы плаксиво дрогнули, уголки поползли вниз. Ресницы опустились, скрывая выражение глаз.
– Агния? – забеспокоился магистр.
Отвернулась и плюхнулась в кресло.
– Агния, вы обиделись? – Эдвин настойчиво пытался заглянуть в лицо.
Вот чего он? Сам оттолкнул, теперь засуетился, воды предлагает. От последней отказалась и достала письмо. Пусть Лазавей не думает, будто я обольщать пришла. Нет, и это тоже, но не в лоб же! Теперь вообще сомневаюсь, стоит ли.
Магистр вздохнул и опустился в соседнее кресло. Он не застегнул ворот рубашки, и я видела кусочек кожаного шнурка. Носит, приятно.
– Вам сразу о браке ректора школы рассказать или после отправки почты? – сухо осведомилась я.
Радость улетучилась, меня души слезы обиды.
– Потом. Агния, гляньте-ка на меня.
Упрямо изучала пол.
Собиралась, прихорашивалась, и все насмарку. Лучше бы в рубище явилась!
Вздрогнула, когда магистр бережно взял за подбородок, заставив посмотреть на себя. Ну, это он так решил, потому как веки я благополучно закрыла.
Упрямство – мое второе «я».
– Агния, что с вами такое? – У магистра опустились руки. Понимаю, женщина – существо непостижимое. Он устало сел в свободное кресло и, судя по виду, не отказался бы от выпивки. – Вторая истерика за неделю. Даже третья, считая праздник.
И тут промолчала.
В чем-то он прав, пора кончать наматывать сопли на кулак.
Кое-как улыбнулась и заверила, у женщин иногда случаются затмения.
Магистр откинулся на спинку кресла. Он смотрел в упор. И если бы на лицо – на грудь! Выбитая из колеи, ерзала на сиденье. Стало так неуютно, захотелось сбежать. Непривычное поведение! Никогда не считала себя робкой, а тут глаза от пустяка на мокром месте.
«По Хендрику ты тоже рыдала», – напомнило сознание.
Видимо, по-разному реагирую я на слова и поступки просто мужчин и мужчин, которых люблю. Тушуюсь, становлюсь такой дурой.
Угу, а в шестнадцать лет ты, Агния, квашню не напоминала, чего вдруг сейчас? Собственными руками Осунте мужика отдаешь. Еще приглашения на их свадьбу напиши – и камень на шею. Так что начинай кокетничать. Видишь, Лазавей грудью интересуется, пусть и не так, как хотелось бы. Наверняка хотел смутить. Или?..
Ощупала платье и поняла: всего лишь цепочка за окантовку декольте зацепилась.
– Давайте, пока вы почту отправляете, я чаю сделаю? – одарила Лазавея теплой улыбкой и резво вскочила на ноги. – Где у вас тут кухня?
Правильно, нечего сидеть сиднем, зарабатывай очки.
– Сидите, – удержал магистр, – вы гостья, чай с меня. Сейчас настрою медальон связи, и поговорите с магистром Ксержиком. Потом, под чаек, поведаете, как готовят страшных и ужасных некромантов.
Лазавей снял с шеи шнурок и погладил пальцем амулет.
Невольно раздулась от гордости.
Так вот какую вещь прицепил на мой подарок магистр! Не фигню, а медальон связи. Теперь точно не забудет Агнию Выжгу.
Эдвин сосредоточился и свободной рукой покрутил ободок на креплении камушка. Затем, хмыкнув, зажал амулет в кулаке, встал и отошел к стене.
Буквально через минуту до меня долетел приглушенный разговор:
– Доброй ночи, Алоис. Нет, парнокопытное, увы, не я, а ваша дочь. Сейчас предоставлю возможность повторить ей лично всю тираду. Да, она попросила, я не стал препятствовать. Учится? – быстрый взгляд на меня. – Пока сложно судить, но успешнее, чем прежде. Передавайте наилучшие пожелания супруге.
Лазавей передал мне медальон связи, объяснил, как говорить и как слушать.
– После просто на стол положи.
Магистр вышел, оставив меня наедине с недовольным Алоисом. Тот с радостью повторил пассаж о парнокопытном, намекнув, что в такое время люди заняты полезным делом.
– Так вы же с Маргаритой уже, – удивилась я.
Ксержик наверняка мысленно закатил глаза, фыркнул и поинтересовался:
– Ты давно себя в капусте нашла? Агния, иногда ты меня умиляешь! Точно не в меня пошла.
Дальше разговор перешел на иные темы: обсуждение учебы, долга Магнуса, самого проштрафившегося некроманта, Маргариты. Закончилось все таинственным вопросом Алоиса:
– Взяла в оборот?
– Кого? – не поняла я.
– Тебе видней, – ухмыльнулся Ксержик и заторопился: – Ладно, меня молодая супруга ждет. Боюсь, как бы, пока мы болтаем, она не ушла к другому. Приезжай в июне, в двадцатых числах. Без списка имен на порог не пущу! – строго предупредил Алоис. – И без вороха писем на столе. Чтобы писала!
Вот тебе и папочка! Проснулись-таки отцовские чувства.
Попрощавшись, как велели, положила амулет на стол. Лазавей не спешил возвращаться, поэтому занялась осмотром гравюр. Парочку тварей узнала, остальных нет, да и не горела желанием раньше времени знакомиться с уродливой клыкастой братией, на занятиях успею.
– Готовитесь к апрельским семинарам? – раздался за спиной бодрый голос магистра. – Ничего, демонолог у нас хороший, объясняет понятно, на экзаменах не валит.
Обернулась и обомлела – Лазавей действительно принес поднос с чаем и печеньем.
– Прошу! – магистр указал на чашки с дымящимся напитком. – Чай на травах, сборы не местные.
– Спасибо, – искренне улыбнулась и робко присела в кресло.
Лазавей протянул мне одну из чашек, взял вторую и устроился на подлокотнике кресла. Он подул на чай, обмакнул в него печенье и отправил выпечку в рот.
– Тоже сладкое любите? – ко мне вернулась былая смелость.
Чай, к слову, вкусный, взять бы рецепт.
– Почему тоже? – не понял магистр.
– Алоис Ксержик его очень ценит.
– Увы, не разделяю его пристрастий. Просто не ужинал, а в доме ничего другого нет.
Эх, знала бы, сготовила бы чего-нибудь на студенческой кухне. Ну что это за еда для здорового мужчины-мага – печенье с чаем! Так жадно ест, что смотреть жалко!
Лазавей сполз-таки с подлокотника на сиденье, чтобы поставить на колени тарелку. Тут я не выдержала, заявила, ничего говорить не стану, пока магистр нормально не поест, и устремилась на кухню.
Да-а, негусто! Конь давно не валялся, хотя чашки, ложки, миски в полном порядке – чистые, разложены по полкам. Ладно, глянем на содержимое кладовой, потом – по обстоятельствам.
– Агния, – Лазавей стоял, упершись руками в дверной проем, – хватит дурью маяться! Не умру я, право слово! Обед плотный, перемещений в пространстве не предвидится, хватит и печенья. Вы моя гостья, а выходит, будто служанка.
Отмахнулась, по-хозяйски распахнула дверцу и оценила содержимое полок. Похоже, преподаватели академии питаются исключительно духовной пищей. Может, в леднике что-то отыщется?
– Агния! – Меня ухватили под мышки, приподняли и оттеснили от кладовой. – Спасибо за заботу и всякое такое, но вы перебарщиваете. Чай остынет.
Показалось или за фразой скрывался намек? Мол, нечего мне делать на чужой кухне, лезть в преподавательскую жизнь. Так или иначе, Эдвину Лазавею не понравилась моя бурная деятельность. Если сначала он прятал раздражение за усмешкой, то теперь не считал нужным скрывать эмоции. Видимо, следующая стадия – сообщение открытым текстом, что мне пора уходить, раз не умею соблюдать иерархию.
Объяснила желание накормить магистра заботой о здоровье преподавателя. Точно так же поступила бы с любым другим человеком. Лазавей молчал и не спешил отпускать. Искоса глянула на него: хмурит брови. Плохо дело! Если не включу дурочку, смело могу идти в ближайший трактир и напиваться до гоблинов в глазах. Ворота, конечно, заперты, но у меня друг – боевой маг, возьму собутыльником. Главное, в одной постели утром не проснуться.
Вывернулась и потянулась к леднику. Не верю, будто он пуст. Быстро сварганю ужин и расскажу о Школе иных. Кстати, есть у нас общая тема для разговора – Маргарита. Ничто так не сближает людей, как взаимные интересы.
– Агния, я не дурак, можете не лгать, – голос обжигал холодом и ставил на место.
Точно так же Лазавей разговаривал со мной на первой лекции. Какая же у него долгая память! С виду – такой милый, а внутри… Тшольке в свое время предупреждала, а теперь я сама убедилась.
Ладони вспотели.
Ой, Марра, магистр устроит скандал! И если бы женский, где покричишь, посуду побьешь – и все. Тут к другому дело шло – к потере доверия.
Тяжело жить, когда тот, кого любишь, встречается десятки раз за день, если постоянно слышишь его голос, сдаешь ему зачеты и экзамены.
– О чем вы?
Поднялась с колен и попыталась проскользнуть мимо Лазавея. Он ожидаемо не позволил, остановил.
Вот оно, сейчас начнется! А я так готовилась, старалась, заботилась – и той же заботой все испортила. Хоть в Ишбар поезжай, садись напротив Алоиса и проси эльфийского самогона. Ксержик не только им напоит, но и совет даст. Только позорно бежать к отцу под крыло.
– О ваших целях. Вернемся в гостиную, поговорим.
Ноги отказывались слушаться.
Опасалась услышать то, чего боялась больше всего на свете.
Магистр выставит вон, и это еще лучший вариант. Худший – позорное исключение из академии за домогательства. Поставит перед рядами студентов, а Тшольке с упоением распишет, как я еще в Омороне позволяла себе немыслимые вольности.
Лучше волчий билет, чем общественная порка! Вру, что угодно лучше, чем холодность Лазавея.
Губы задрожали, сложились в плаксивую гримасу.