Я красивого признания жду, подробностей, комплиментов, а он ест!
– Ты сказал, что любишь. Буднично так.
Лазавей вздохнул и промолчал. Петь хвалебные песни он почему-то не собирался, ковырялся вилкой в картошке. Можно подумать, это не свидание, а обычный ужин!
– Агния, какая разница? – наконец соизволил ответить магистр. – Я всегда тебе симпатизировал, потом ты влюбилась, я пригляделся… Заодно от Осунты избавился, она мне порядком надоела.
Подняла брови. Вот как? Значит, потешила мужское самолюбие, вовремя под руку подвернулась. Вздохнула и тоже уткнулась в тарелку.
Мерное жевание челюстей длилось битых полчаса. Наконец довольный и сытый Лазавей откинулся на спинку стула и окинул меня благостным взором. В ответ поджала губы, желая показать, насколько обижена.
– Агния, ты не девочка, которой нужны красивые слова. Мне нравится женщина, я открыто говорю ей об этом, предлагаю встречаться – разве мало? Было бы лето, нарвал бы ромашек, хотя… – Эдвин ненадолго задумался и таинственно улыбнулся. – Протяни руку.
Не понимая, к чему он клонит, положила ладонь на стол. Лазавей проделал какую-то хитрую манипуляцию в воздухе – и на скатерти расцвели цветы! На синих лепестках поблескивали капельки росы.
С восхищением взирала на плоды магии. Не удержавшись, потрогала – настоящие! Вернее, осязаемые.
Зардевшись, пробормотала:
– Спасибо. А они не исчезнут?
Жалко, если такие прекрасные цветы пропадут без следа.
– Простоят неделю, обещаю, потом растворятся. Ну как, Агния, – Эдвин облокотился о стол, – я прощен?
Кивнула и уткнулась носом в цветы. Увы, они не пахли.
– Полагаю, нужно снова выпить и перейти к обсуждению твоих поступков.
Магистр снова наполнил бокалы.
– Что с ними не так? – невинно захлопала глазами.
Ну вот, все так чудесно начиналось! Может, обойдемся без обсуждения кражи белья, снежков и неприличных слов на окнах?
– Оставляют желать лучшего. Правила безопасности не соблюдаешь, с преподавателями дерешься, в дома к ним залезаешь. Разве так надлежит вести себя примерной девочке? – добродушно пожурил Эдвин.
С облегчением выдохнула и включилась в игру. Отточенным жестом поправила волосы, изогнулась и, наклонившись, лукаво прошептала:
– А кто сказал, что я примерная девочка?
Лазавей с усмешкой поинтересовался, не так ли я в свое время обаяла декана. Ответила таинственным молчанием. Пусть гадает.
Потанцевать все же удалось. Музыканты вспомнили, что они не на похоронах, и порадовали развеселой мелодией. Из-за стола, вопреки ожиданиям, выдернул магистр и закружил волчком. Пальцы по-хозяйски устроились на талии. Я совсем не возражала.
Из «Девы-ивы» вышли далеко за полночь и в обнимку направились к академии. Лазавей пытался рассказывать о звездах, но я не слушала и лезла целоваться. Если бы стражники забирали за нарушение нравственности, мы бы точно загремели в тюрьму.
Мы то и дело останавливались, чтобы скрепить зарождавшиеся отношения поцелуем. Дыхание перемешалось с легким ягодным привкусом вина.
Ощущала себя самой счастливой на свете. Стоило вытерпеть Осунту, демонов, чтобы теперь брести в обнимку по ночному Вышграду. Одна бы ни за что не решилась уходить от спасительных пятен масляных фонарей, а тут не боялась не только темных переулков, но и сомнительных личностей, попадавшихся навстречу.
– Тебя в студенческий дом проводить? – Вопрос застал врасплох.
Мы как раз добрались до ворот академии. Привратника тревожить не стали, благо преподаватели умели снимать заклинание и давно заказали по ключу от замка.
– А куда еще можно? – игриво поинтересовалась я.
Вино сделало свое дело, трезвой бы точно на такое не решилась. Просто ночь, чудесный Эдвин Лазавей. От него так приятно пахнет, а губы… Всякий раз перехватывало дыхание. Хотелось остаться с ним до утра. Может, я безрассудная, может, бессовестная, но я люблю Эдвина.
– Ко мне.
Магистр толкнул створку ворот и мельком глянул в окошко привратника. В нем теплился огонек свечи. Оставалось только гадать, спит ли доблестный страж чужой нравственности.
Быстро проскользнула мимо источника возможных неприятностей.
Скорей бы завернуть за угол, а то окликнут… Не то чтобы я против разговоров о нас с Эдвином, но не в качестве: «А-а, очередная дамочка для постели». Стоит ли соглашаться после первого свидания? Вдруг Эдвин больше никуда не позовет? Тот же Хендрик остыл, когда получил желаемое.
Туфли натерли ноги, и я сняла их.
Трава приятно холодила ступни. Подобрав юбку, шагала рядом с Эдвином, вслушиваясь в звуки ночи. Она такая волшебная, чарующая… как и мужчина рядом со мной.
Словно почувствовав мои сомнения, магистр обнял и поцеловал.
– Я не обижусь, – заверил Эдвин.
Кивнула и прижалась к любимому.
– Понимаешь, все так быстро, – говорила и рисовала узоры на рубашке магистра.
Его глаза в призрачном лунном свете казались бездонными. Бескрайние озера, в которых утонула одна маленькая русалка.
– Повторяю, я не обижусь, – повторил магистр.
Вздохнула и подняла голову, пытаясь разглядеть выражение его лица.
Действительно не обидится или найдет другую?
– Просто я боюсь больше тебя не увидеть, – решила сказать правду.
Эдвин тихо рассмеялся и потрепал по волосам.
Тесно прижалась к нему и пробормотала куда-то в подмышку:
– Не хочу, как Осунта.
– Ты никогда ею не станешь, – заверил Лазавей.
Потом он наклонился, и мир потонул в страстном поцелуе.
Увы, благочестивой женщины из меня не вышло.
– Агния, Агния! – меня настойчиво трясли за плечо.
Неохотно разлепила глаза, гадая, почему так холодно.
Вставать не хотелось, идти на занятия тоже.
Хм, я неодета, лежу попой кверху. На комнату в студенческом доме определенно не похоже – кровать большая, мягкая, удобная. Надо мной навис Эдвин и настойчиво требовал немедленно одеться. Нет, его не смущал мой вид, магистр тревожился об успеваемости.
– Ты и так первую лекцию проспала, хотя бы на вторую успеешь.
Пошарила рукой в поисках одеяла и не нашла. На полу валяется? Просто сбилось. Обернулась им и села.
Эдвин с усмешкой напомнил:
– Прятать тебе больше нечего и незачем.
– Порядочной женщине всегда найдется что скрывать, – парировала я и неохотно сползла на пол.
Как ни печально, любимый прав. Если хочу получить диплом, нужно разлепить глаза и рысцой спешить на занятия.
Пока я плескалась, Эдвин приготовил простенький завтрак и заварил чай по собственному рецепту. Пить его пришлось второпях, обжигая нёбо.
Думала, на прощание Лазавей поцелует, но вместо этого он протянул жетон наподобие того, что некогда выдал мне библиотекарь. Он отпирал калитку и дверь дома магистра. Значит, Эдвин хотел, чтобы я пришла снова.
Не удержалась и высказалась:
– Рада, что не на один раз.
Ответом стали обиженное фырканье и заверение, что ради одной ночи словом «люблю» не разбрасываются, он рассчитывает на продолжительное знакомство. Эх, уточнил бы еще, какой статус буду носить… А, неважно! Я не я, если не стану единственной и последней женщиной Эдвина Лазавея.
Глава 19И жили они…
Разумеется, магистр Тшольке не прошла мимо столь знаменательного события, как новая девушка Эдвина. Подошла она к делу творчески, не желая портить свою репутацию, зато мою планировала изрядно подмочить. Осунта ни словом, ни делом не выдавала себя. При встрече вежлива и холодна, ничем не выделяла среди студентов, зато обо мне поползли разные слухи. Болтали, будто я распутная девка, нагулявшая ребенка от любовника, поэтому-то муж со мной и развелся. Девочку кукушка-мать подбросила родителям, по другой версии – вытравила из чрева. Якобы я поступила в академию через деканскую постель, а сессию и вовсе сдавала в тесном мужском коллективе с задранной юбкой.
Не обошли стороной и Школу иных. В каких только оргиях я не участвовала! Особенно напирали на демонов. Мол, недаром меня позвали в пустошь: Шкварш рассказал друзьям о моих умениях. Словом, выдумывали разные мерзости.
Настырные студенты требовали подробностей, а я жаждала узнать имя автора небылиц.
Жизнь превратилась в кошмар. Девушки сторонились, парни сыпали похабными шуточками, задавали неприличные вопросы, а однажды подсунули книгу о культуре семьи демонов, раскрытую на откровенной картинке. Где они ее раздобыли? Явно не в академической библиотеке.
Преподаватели тоже косились, хмыкали, но хотя бы молчали. Зато, по словам Эдвина, советовали ему поостеречься, чтобы не подхватить от меня дурную болезнь.
Ни любимый, ни друг не остались в стороне. Лаэрт по-мужски объяснял, что я девушка честная. Учился он хорошо, владел магией огня, второй раз повторять не приходилось. Эдвин действовал иначе, использовал власть и авторитет преподавателя. К примеру, поинтересовался у девиц, обсуждавших мою бурную личную жизнь, откуда у них столь обширные познания. Шушуканье мгновенно прекратилось.
Именно Лазавей выяснил, что слухи поползли с факультета активного чародейства.
– Вот бы узлом завязать язык тому, кто меня так ославил! – шипела я, уткнувшись вечером в плечо любимого.
Мы сидели в гостиной. Эдвин разрывался между мной и проверкой контрольных работ.
За окном догорали последние солнечные лучи – апрель месяц на дворе, денечки стали длиннее. Прошло целых три недели с тех пор, как магистр признался в любви. Несмотря на цветочно-конфетный период в студенческом доме ночевала редко, предпочитала радовать Эдвина завтраком. Питался он отвратительно, без меня бы с голоду умер.
– Эдвин, то есть тебя все устраивает? – подняла голову, заглянув Лазавею в глаза.
Как еще понять молчание в ответ на праведный гнев? Неужели ему плевать, а я – всего лишь очередная любовница? Дорогое тогда развлечение! Едальни, цветы, подарки.
– Нет, конечно, – скривился Лазавей, – но я не мальчишка, чтобы драться со всеми, кто забыл прополоскать рот с мылом. Узнаю, кто главный сказочник, и поговорю. Серьезно и с глазу на глаз. Обещаю, что он извинится и понесет наказание.