Волшебник наклонился и положил руки мне на плечи. Я прижалась к нему изо всех сил.
— Я не перенесу, если с тобой что-нибудь случится!
— Береги лучше себя, — ответил Вийник. — Мне не нравятся твои видения.
— Ты… ты невозможный…
Я всё-таки его поцеловала.
Глава пятаяо том, как попадаться в ловушки
Не знаю, сколько я просидела в темноте, пока не услышала знакомые шаги. Кэсси отворила дверь и вошла, чуть не ударившись о слишком низкую притолоку. Она так и не научилась пригибаться. Служанка зажгла светильник и осветила моё лицо.
— Закрой дверь, Кэсси, — попросила я ровным голосом. — Зачем ты пришла?
— Я подумала — дай, зайду, вытру вам слёзы, — откликнулась Кэсси. Я пожала плечами. Служанка села рядом со мной на горячую скамью и прошептала:
— Я их выследила! Я знаю, где они его прячут!
— Ох, Кэсси!
Оказывается, добрая женщина подождала, пока Вийника не увели, а после прокралась следом за ним и его сопровождающими, тем более, что у них был фонарь.
— А возвращалась ты как? — прошептала я. — Тут же настоящий лабиринт!
— Не страшнее, чем в Ведомстве, — усмехнулась Кэсси. — Только обувь больно громкая.
Она вытянула ноги и я поняла, что служанка кралась по коридорам босиком, чтобы хлопанье деревянных подошв о каменный пол не выдало её поисков.
— Спасибо тебе, Кэсси, — вздохнула я. Теперь мне надо было думать, как использовать эту информацию… пока я не знала.
— А теперь рассказывайте, — шёпотом велела Кэсси, — что он сказал?
— О чём ты?
— Про ваш припадок, конечно! Вы ведь ему рассказали?
— Рассказала, — пожала плечами я. — Он сказал, что ему это не нравится. И что-то про лесную нечисть, которая будто бы хочет меня видеть.
Кэсси молча встала и вышла за дверь, опять чуть не снеся притолоку. А, когда вернулась, положила передо мной мой любимый пенал, тот, у которого вынимался опорный штырь.
— На него же наведены заклинания от нечисти, — настойчиво проговорила служанка, пихая пенал мне в руки. — Мастер Вийник сам обновил их, когда с вами прощался.
Я закатила глаза.
— Если кто-нибудь узнает, что я ношу с собой оружие…
— Оставьте здесь! Пусть будет рядом, когда вы спите.
— Хорошо, Кэсси, — согласилась я, чтобы отделаться. — А сейчас я хочу спать.
— Но вы положите пенал рядом с собой?
— В обнимку буду спать. Иди.
Утром мне принесли зелёные одежды, затканные причудливым узором, и повели в зал, который Чаедин назвала «Беседкой раздумий». Ночью со мной ничего не произошло, только сквозь сон я слышала далёкие барабаны, в чьём шуме мне чудилось что-то знакомое.
— Приветствую тебя, сестра моя Элесит-дари! — поздоровалась принцесса. — Чувствуешь дыхание воздуха? Сегодня день напоминает о приближении весны. В такие дни мы устраиваем лунные чтения. Окажи мне честь. Я пригласила твоих слуг и моего урода.
— Да, но они не…
— Они — наши гости! — безапелляционно заявила принцесса и хлопнула в ладоши.
Лунными чтениями в империи звали церемонии поэтических импровизаций, во время которых распивали ша'ари и подогретое вино.
Слуги принесли и расставили ширмы, накрыли столик и разбежались.
— Хозяйкой этого вечера будешь ты, — улыбнулась Кайодиви.
— Но я не…
— О, сестра моя Элесит-дари, я уверена, наши гости не заметят небольшой неловкости.
Принцесса хлопнула в ладоши и слуги поставили перед нами ширмы. Кайодиви подняла рукав и сделала мне знак тоже закрыть лицо. В зал вошли мужчины. Харутерчи-тиви сел рядом со своей женой так, чтобы видеть её и моих спутников, но не меня. Орденцев усадили так, чтобы они видели друг друга, меня и Харутерчи-тиви, но не принцессу. Кайодиви довольно улыбалась.
— Вы только недавно в нашей стране, — мягко сказала она, — поэтому я расскажу вам о красоте сегодняшней церемонии.
Орденцы переглянулись и пожали плечами.
— Она хочет сказать, что объяснит нам правила, — перевела я с имперского придворного на язык королевства.
— Спасибо, сестра моя Элесит-дари. Мы чувствуем дыхание весны… откройте свои сердца и позвольте весне просветить ваш разум.
— Она говорит о том, что каждый из нас должен сочинить стихи, посвящённые весне, — пояснила я.
— Она не рехнулась? — шёпотом спросил Тевер. Я поперхнулась.
— Сестра моя Элесит-дари одарит нас свежим ша'ари.
— Ты очень добра ко мне, сестра моя Кайодари, — отозвалась я, разливая горячий невкусный напиток так, как это недавно делала принцесса.
Кайодиви улыбнулась, отпила из чашечки и произнесла:
— Зима проходит
И я боюсь загрустить.
Всего не вернёшь2.
На имперском эти стихи звучали невыразимо изящно, которую им не мог придать грубый язык нашего королевства.
— Теперь ты, Харугёри, — попросила принцесса.
В огромных лапах кузнеца чашечка казалось яичной скорлупкой.
— Ох…
Ты не грусти,
Я с тобой
Зимой и летом.
Принцесса чуть заметно поморщилась.
— Сестра моя Элесит-дари?..
Я напряжённо думала.
— Весне поспешить
Радости солнечных дней
Приносит она.
Принцесса соблаговолила слегка улыбнуться.
— Ну, а ты, Тевер-терчи, что скажешь?
— Не силён я в стихах, принцесса, — пробурчал огненный маг.
— Это очень грустно, — покачала головой Кайодиви. — Что же… тогда испей штрафную чашу.
Она хлопнула в ладоши и к столу подскочил слуга со странным, пузатым и длинноносым кувшином. Из носика поднимался пар. Второй слуга поднёс грубую чашку с блестящими толстыми стенками. Я осторожно взяла кувшин и, чуть не пролив вино на свой наряд, наполнила чашу.
Тевер покосился на меня, пожал плечами, взял чашу и осторожно пригубил. Тут же сморщился.
— Оно ещё и перченное! — громко прошептал он.
— Это штрафная чаша, — мягко произнесла принцесса. — Может быть, твой друг, Ватр-терчи нас порадует?
Брат Ватр выставил перед собой ладони и замотал головой. Кайодиви тонко улыбнулась. Я со вздохом наполнила вторую чашу и брат Ватр осушил её с таким видом, как будто ему поднесли уксуса. Слуга унёс и кувшин, и винные чаши.
— Что ж… — почти пропела Кайодиви.
Когда я смотрю
На луну над поляной
Мыслями я вся
В мечтаниях о моём
Господине прекрасном.
Её муж откашлялся и произнёс:
— Нет доли достойней
Чем сон у ручья
Поёт он, бежит
Нет господина ему
Нет и законов.
Я задумалась. Они поменяли и форму, и тему стихотворения. Надо было что-то отвечать — и побыстрее.
— Солнца рассветы
Радость несут
людям, что
Встретив, торопят
Времени бег и хотят
Много работая, жить.
Вышло не так хорошо, но принцесса мне милостиво улыбнулась.
— Ты следуешь новым течениям, сестра моя Элесит-дари, это прекрасно. А что скажет Тевер-терчи?
— Я не силён в поэзии, принцесса, — буркнул маг.
Кайодиви хлопнула в ладоши и мне снова принесли кувшин. Я наполнила чашу и протянула её брату Теверу. Тот решительно отхлебнул — и чуть не выронил чашу из рук.
— Тут ещё больше перца! — взревел маг.
— Это штрафная чаша, — напомнила принцесса. — А ты что нам скажешь, Ватр-терчи?
— Наша поэзия отличается от вашей, принцесса, — нашёлся маг.
— Тем ценнее будет её услышать, Ватр-терчи.
Маг принял из моих рук чашечку с ша'ари, отхлебнул и с выражением проговорил на языке нашего королевства:
— Серебром сверкает небо.
Серебристое вино.
Серебристые качели
И серебряное дно.
(Не у гроба
у телеги)
Серебристые деньки.
И в серебряные двери
Месяц просится пройти3.
— Как… неожиданно, — подняла брови Кайодиви. Тевер смотрел на товарища с большим неодобрением. Лицо его было красным, а вид — весьма недовольным. — Что ж…
Грозный огонь, о,
прошу, не грозись
сжигать
Птичку на ветке.
Её муж отозвался:
— Пламя огня и
Железа металл
Ждём как гостей.
Мне снова пришлось соображать и вышло ещё хуже:
— Радость встречаться
Друзьям будет полезна.
Открыты сердца.
Принцесса слегка поморщилась и произнесла:
— Мы ждём твоих огненных слов, Тевер-терчи. Штрафная чаща слишком горчит на третьем круге.
Мага как будто перекосило. Не надо было знать придворный язык, чтобы понять намёк. Тевер принял чашечку с ша'ари, встал на ноги и, поднимая её как заздравный кубок, раздельно произнёс на нашем языке:
— Лак.
Так.
Теперь понятен
дух науки.
Рифмуя, как всегда, ее со скукой,
Я унесу в заоблачную высь
Кусок дерьма
И жалобную мысль4.
Я поперхнулась. Принцесса казалась ошеломлённой. Брат Тевер отвесил издевательский поклон в её сторону, сел — почти рухнул — обратно на подушки и уже оттуда сообщил:
— Я на шарике,
на шарике…
Ку-ку.
А со мною две сороки
на суку.
А со мною две вороны
и оса.
Мы стремительно несемся в небеса5.
Принцесса с трудом справилась с собой и хлопнула в ладоши. Прибежали слуги и унесли стол вместе со всем, что на нём стояло. Кто-то деликатно вынул чашечку для ша'ари из рук огненного мага.
— Я рада поговорить с вами, о, волшебники пожаров, — со своим обычным выражением произнесла принцесса. — Вы заворожили моего урода.
Теперь поперхнулись маги.
— На придворном языке принято принижать самых близких людей, чтобы вы не подумали, что она ими хвастается, — пояснила я.
— Спасибо, сестра… Харутерчи-тиви только и говорит, что о вашем могуществе. Железо, которое вы показали ему, таково, какое никогда не добыть в наших землях.