Мы двигались, ничего не подозревая. Вдруг сзади послышался певучий треск гальки. Я оглянулся и оцепенел. На нас с огромной быстротой несся желтый вал высотою в несколько метров.
— Берегись! — крикнул я.
Наши кони испуганно рванулись вперед. Все громче, с шипеньем и грозным гулом, нарастал позади рев воды. И вот поток настиг нас, опрокинул, смял… Оглушенный, захлебываясь, я судорожно ухватился за луку и каким-то чудом удержался в седле.
Вскоре Ворон вынырнул из мутно-желтых волн. Он отфыркивался, высоко задирая голову. То и дело меня накрывало водою. Я тоже отфыркивался, выплевывая хрустящий на зубах песок. Нас несло с невероятной скоростью. Будто во сне видел я мелькающие скалы.
Только за поворотом течение замедлилось, сдерживаемое утесами.
Ворон подплыл к скале. Я обрадовался и, ухватившись за каменный выступ, повис над водой. Ворон почувствовал облегчение и выплыл на быстрину. Его сразу подхватило, понесло вниз. Я с ужасом понял, какую совершил ошибку. Держаться так я долго не смогу, а выбраться на скалу невозможно. Вот теперь я погиб! Смотрю на побелевшие пальцы, и кажется, они сейчас разожмутся.
Я стараюсь не шевелиться, чтобы сохранить силы, но руки деревенеют.
В отчаянии поворачиваю голову и вдруг вижу Ворона. Оказывается, его не унесло, а кружит на одном месте.
— Ворон! Ворон! — кричу я что есть силы.
Голос сливается с ревом потока, но конь слышит меня и, точно понимая, старается подплыть. Его сбивает течением, но он упрям.
— Скорее, Ворон, скорее!
Пальцы разжимаются. Еще мгновение — и я сорвусь в пучину.
— Ворон, Ворон, сюда!
Вот он уже подо мной. Я прыгаю в седло. Волны подхватывают нас и несут дальше по течению.
Ворону тяжело держать меня на спине. Он погружается с головой в воду. Я крепко держусь, чтобы не выпасть из седла.
В конце концов мы выплываем из расщелины. Поток растекается по равнине и мельчает. Конь ступает на твердый грунт. Мы выбираемся из воды. Ворон тяжело дышит. Вымокшая черная шерсть на нем пригладилась и блестит.
Я в изнеможении опускаюсь на камень, а в голове одна мысль: что с сержантом Хайдаровым? Как помочь ему?
— Отдыхай, Ворон, — ласково говорю я, — нам предстоит еще большая работа.
Конь, по привычке, хватает меня губами за руку: давай сахару. Я машинально опускаю руку в карман. Но там только липкая жижа. Сахар весь размок.
Вскоре вода спадает. Из расщелины выезжает сержант Хайдаров. Он легко отделался: поток сразу выбросил его на скалы.
Сами понимаете, что после этого случая моя любовь к Ворону стала еще сильней.
Вскоре меня назначили старшиной и хотели перевести на другую заставу. Я упросил коменданта оставить меня здесь, чтобы не разлучаться с Вороном. А вскоре произошло вот какое событие.
Как-то ночью один из наших нарядов задержал контрабандиста. В этом для нас не было ничего необычайного. Контрабандистов мы задерживали частенько. Вероятно, мы отправили бы его утром в комендатуру. Но, на счастье, у нас остановился на ночь проездом капитан — следователь из штаба отряда, который захотел тотчас же допросить задержанного. И вот по заставе разнеслась тревожная весть. Контрабандист был послан из-за рубежа для отвода глаз. В то же время нашу границу пересек крупный иностранный агент.
Застава немедленно была поднята «в ружье».
Вместе с рядовым Макаровым я выехал на проверку контрольно-следовой полосы.
Мы ехали, внимательно осматривая распаханную землю, на которой заметен любой след. Вдруг я увидел на полосе три небольших белых камня. Тревожная догадка молнией вспыхнула в сознании: вот здесь он прошел.
Я соскочил с коня и стал осматривать землю. Следов не было заметно на каменистой почве. Поднял камень. Вмятина под ним свежая. Значит, я прав.
Быстро перебежав полосу, я спустился к реке. И тотчас же обнаружил след каблука.
Макаров вдруг позвал меня:
— Смотрите, товарищ старшина!
Он держал в руках водолазный костюм. Так вот почему переход нарушителя не был замечен!..
Надо было немедленно принимать решение. И я его принял. Неизвестный, конечно, пошел в сторону гор. Там легче укрыться. Вероятней всего, он двинулся в ущелье. Но там кишлак. Если нарушитель знает об этом, то он ущельем не пойдет. А если не знает?..
— Скачите на заставу! — приказываю я Макарову. — Пусть немедленно свяжутся с кишлаком. А я пойду по гребню на перевал.
Я замечаю, что Макаров разочарован. Вместо того чтобы преследовать врага, задержать его, приходится ехать на заставу… Но приказ есть приказ, а время не ждет. И Макаров, бросаясь в седло, с ходу берет галопом.
Необходимо отыскать хоть какой-нибудь след, ведущий в горы. Но как его найдешь на скалах? Я направил Ворона к осыпям у подножия хребта.
Следов нигде нет. Агент опытен — он обходит осыпи. И вдруг я замечаю возле скалы свежий кусочек глинистой породы. Еще один. Нет, это не осыпь. Неоткуда осыпаться глине. Значит, враг прошел здесь.
С камня на камень я заставляю Ворона взбираться вверх, по скалам. И вскоре на выступе, припорошенном сухой глиной, обнаруживаю отпечаток каблука, еле заметный при свете разгорающейся зари. Да, ошибки быть не может — это чужой след.
Теперь, твердо зная направление, я тороплю коня. Он, словно горный козел, прыгает по скалам. Мы взбираемся все выше и выше.
Не доезжая перевала, я останавливаюсь. Внезапно Ворон поворачивает голову в сторону одного из ущелий и тревожно поводит ушами. «Туда! Спасибо, Ворон!.. А я-то еще раздумывал, что делать дальше!..»
Я знал, что это ущелье сквозное. Оно выводит на горное пастбище. Интересно, успели ли пастухи выгнать сегодня овец? Есть ли там люди?
Ворона не надо подхлестывать. Он скачет галопом. И вот впереди я вижу человека. Он оглядывается, пригибает голову и бросается вперед.
— Скорее, Ворон!
Словно камень, выпущенный из пращи, вырывается Ворон из ущелья на простор. Да, стадо уже здесь. Вон и пастухи. Вон их лошади пасутся на траве!.. Лошади? Неужели?! Да, так и есть. Как же я не учел этого?! Неизвестный подбегает к лошади и с разбегу вскакивает на нее. Пастухи закричали, побежали к нему, размахивая руками, но он уже настегивал коня и мчался прочь.
Началась погоня. Ворон устал, взбираясь на скалы, а под нарушителем была свежая, отдохнувшая лошадь. Сумеем ли настигнуть?
— Ворон! Ворон!.. — шепчу я и чувствую, как напряжен конь: он словно превратился вдруг в сгусток крепких, будто пружины, мышц. И в то же время я вижу, что расстояние между мною и нарушителем все увеличивается. — Ворон! — в отчаянии кричу я.
И Ворон понял. Ветер засвистал у меня в ушах. Одной рукой крепко держусь за повод, другой снимаю карабин. Теперь я вижу, что расстояние между мною и нарушителем сокращается. Он тоже видит это и вытаскивает пистолет.
Он выстрелил не целясь. Пуля сорвала с меня фуражку. Это был настоящий снайпер. Я бы и сам мог выстрелить. Может быть, я даже попал бы в него. Но мне надо было во что бы то ни стало взять его живым.
Пастбище кончается. Снова скалы. Нарушитель опять оборачивается, но, прежде чем он успевает выстрелить, я на всем скаку дергаю повод и поворачиваю Ворона вправо, за скалу. Пуля шлепается в камень над моей головой. Осколки осыпают меня и Ворона.
И снова в погоню! Я с надеждой гляжу на следующую скалу. Что, если пуля этого снайпера настигнет меня? Ведь он может уйти!.. А впрочем, куда же он теперь уйдет? О нем знают на заставе, его видели пастухи… И я бросаюсь вперед, уже не думая о грозящей опасности.
Снова выстрел, еще один… Пули свистят над головой. И вдруг Ворон как-то странно дергается. Но в следующий миг он рывком настигает лошадь врага.
Помню только, что почти нечеловеческим ударом я выбил из руки нарушителя пистолет…
Когда по моему следу через полчаса ко мне подъехали бойцы, враг был уже связан. А Ворон, бедный мой Ворон!.. Пуля врага попала ему в глаз. Он мотал мордой, фыркал. Как мне жаль его было!.. Этого не передать словами…
Мы возвращались на заставу. И Ворон все норовил повернуть вправо — ведь он видел теперь только одним глазом.
Вот как потерял глаз мой боевой друг, мой конь, которому до сих пор я не знаю равных.