Офицеры тоже заинтересовались игрой. Гебридзе наступал. Он все фигуры перебросил на левый фланг, куда рокировался король черных.
— А интересно, как будет выглядеть сержант с усиками? — пошутил Демин.
— И сколько же ему придется их носить? — спросил лейтенант Ганиев.
— Такого уговора не было, — снисходительно заметил Гебридзе. — Сколько захочет.
— Э, нет, — вставил свое слово Обручев. — Условимся так: победитель назначает срок.
— Ладно, — согласился Гебридзе и, увлекшись наступлением, просмотрел... мат.
— Ну, как же теперь? — засмеялся старшина Каримов.
— Краса и гордость моего отделения остался без усов! — притворно возмутился Обручев.
— Петренко, — распорядился старшина, — тащи сюда бритву и помазок.
Когда бритва была принесена, Обручев засучил рукава. Гебридзе потребовал:
— Товарищ парикмахер, где культурное обслуживание? Пожалуйста, кацо, подайте свежую салфетку, а потом освежите одеколоном!.. Голову мыть не будем...
Обручев наточил бритву, повязал салфетку и намылил усы.
— Р-раз! — Он взмахнул бритвой.
Гебридзе удивленно провел рукой над губой, попробовал нахмуриться, но ему тоже было весело.
Резников рванул меха. Гебридзе в такт музыке закружился по комнате, плавно размахивая руками.
— Асса, асса!..
Обручев не выдержал:
— Русскую, Толя!
Он тряхнул головой, пускаясь вприсядку. Остальные дружно били в ладоши.
Капитан посмотрел на часы. Ганиев перехватил его взгляд, поднял руку. Каримов дотронулся до плеча Резникова и головой показал на лейтенанта. Резников оборвал мелодию.
— Время, товарищи! Повеселились, — сказал лейтенант. — Приготовиться на боевой расчет!
К ночи ртуть на термометре опустилась за красную черточку на двадцать четыре деления. Матовый полумесяц, едва показавшись, исчез за перевалом.
Старшина Каримов дежурил по заставе. Как обычно, он проверил службу часовых и, убедившись, что всё в порядке, направился в казарму. Он плотно прикрыл за собой дверь, и, стараясь не шуметь, подошел к раскалившейся железной печке.
На стене монотонно тикали ходики. Скоро поднимать Гебридзе и Обручева.
Старшина приоткрыл пискнувшую тоненьким голоском дверцу и бросил на угли пару сухих поленьев. Желтый язычок пламени лизнул их. Каримова обдало жаром.
Старшина отодвинулся. Заметил, что Зубарев спит неспокойно, и простыня валяется на полу. Поднял простыню, укрыл солдата. Еще раз взглянул на часы.
...Обручев и Гебридзе проснулись от легкого прикосновения к одеялу.
Через десять минут сержант Обручев уже проверял у своего напарника оружие и боеприпасы.
Старшина пошел будить начальника заставы. Капитан спал чутко.
— Иду! — ответил он на тихий стук в окно.
Вернувшись в казарму, старшина проверил готовность пограничников к службе.
Демин прошел в канцелярию. Каримов доложил ему, что очередной наряд готов для получения боевого приказа.
Пограничники вошли в комнату службы. Глядя на них — подтянутых, сосредоточенных — не верилось, что эти же люди так беспечно смеялись несколько часов назад.
Начальник заставы встретил их стоя.
— Товарищ капитан! — доложил Обручев. — Пограничный наряд в составе ефрейтора Гебридзе и сержанта Обручева прибыл для получения приказа на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.
— Здоровы?
— Так точно!
— Службу нести можете?
— Так точно!
Демин осмотрел оружие, средства связи. Проверил, на месте ли индивидуальные медицинские пакеты, сухой паек. Обратил внимание на одежду. Остался доволен. Несколько секунд молча глядел на наряд, застывший по команде «смирно».
— Приказываю, — сказал Демин, и голос его зазвучал торжественно, — выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.
Он строго посмотрел на пограничников.
— Обстановка напряженная, товарищи. По имеющимся данным, каждую минуту возможно нарушение государственной границы на вверенном нам участке.
Демин подвел пограничников к схеме участка, подробно разъяснил маршрут и время движения.
Обручев, не отрываясь, следил за указательным пальцем капитана, который перебросился от спичечной коробки, изображающей заставу, к макету известкового камня и оттуда к двум параллельным дощечкам, обозначающим горловину ущелья, где почти всегда свирепствуют ветры.
Нужно пройти это ущелье, миновать долину Хурсанди, а в самом конце повернуть налево и выйти к подножью перевала Кыз-Байтал. Продолжать движение мимо занесенного снегом перевала. Здесь быть особенно осторожными, потому что грозит обвал. Дозорной тропой стараться не пользоваться, а патрулировать низом от перевала до горловины ущелья. На рассвете сняться и к десяти часам прибыть на заставу.
Демин напомнил световые сигналы, указал район соседнего наряда, с которым они будут взаимодействовать.
— Старший наряда — сержант Обручев.
— Я! — ответил Николай. — Вопросов нет. Разрешите повторить приказ?
— Да, повторите.
— Задача ясна, — сдерживая волнение, которое испытывал всякий раз, получая боевое задание, сказал Обручев. — Приказано: выступить на охрану государственной границы Союза ССР. — И Обручев повторил всё, что только что услышал от начальника заставы.
— Осторожно у перевала, — напомнил Демин.
— Ясно, товарищ капитан.
— Выступайте! — разрешил Демин, прикладывая руку к фуражке.
— Наряд, кру-гом! Шагом... марш! — скомандовал Обручев.
Каримов вышел проводить пограничников и проследить, как они заряжают оружие.
Гебридзе и Обручев встали на лыжи.
— Счастливо! — напутствовал старшина, открывая тяжелые железные ворота.
Пограничники свернули с шоссе и по старой лыжне неторопливо направились в сторону известкового камня.
Обручев шел впереди, чутко прислушиваясь. Лыжи скользили легко. Так и подмывало побежать быстрей, но капитан приказал быть у известкового камня через сорок минут после выхода с заставы, и значит, нужно быть там ни раньше, ни позже.
Лыжня свернула.
Обручев поднял палки, чтобы не зацепились за кусты терескена, и заскользил, сильно пружиня ногами.
Дальше лыжня раздвоилась. Одна возвращалась к заставе, другая бежала к известковому камню, постепенно забирая вправо.
Обручев сошел с лыжни на целину. Снег был рыхлый. Николай любил прокладывать след и, убедившись, что Гебридзе не отстает, прибавил шаг. Старая лыжня осталась в стороне и вскоре потерялась.
Порывом налетел ветер, закружил снег и унесся вдаль.
Обручев различил впереди темное пятно. Он знал, что это карьер, где летом добывают соль.
Пограничники осмотрели карьер. Несколько минут напряженно прислушивались.
Всё было спокойно.
От карьера вдоль лыжни потянулись какие-то следы. Обручев включил фонарик и, убедившись, что это гнались друг за дружкой лисы, спокойно продолжал путь.
Примерно в пятистах метрах до известкового камня лисы свернули в сторону. Обручев различил слева лыжню. Подъехал. Лыжня была запорошена снегом. Лисы пересекли ее, и Обручев сделал вывод, что эта лыжня старая.
Около известкового камня, у телеграфных столбов, вышли на лыжню, с которой свернули прежде.
Камень напоминал тушу гигантского зверя. Десяти метров в вышину, он распластался на склоне, широченной грудью вперед, к границе. Объезжали его добрых пятнадцать минут.
Потом Обручев несколько раз хлопнул в ладони и проклекотал по-орлиному. Гебридзе подумал, что если бы не хлопки, он бы задрал голову в небо.
Теперь они стояли рядом. Гебридзе достал из-за пазухи телефонную трубку, быстро нащупал в камне хорошо замаскированную розетку и передал трубку старшему наряда.
Обручев доложил дежурному по заставе, что происшествий нет.
Старшина Каримов взглянул на часы: наряд докладывал через сорок одну минуту после выхода на границу.
— Продолжайте службу! — удовлетворенно сказал он.
Небо заволакивало тучами. Повалил снег. Теперь пограничники чаще останавливались, прислушивались. Время от времени они осторожно включали следовые фонарики.
Около часу ночи подъехали к горловине ущелья. Отвесные скалы, сплошь окутанные тучами, черной стеной выступали из снежной мглы.
До слуха донесся приглушенный грохот обвала.
Пограничники въехали в ущелье. Разъяренный ветер ударил в грудь. Огромные снежные столбы кружились над землей.
«Погодка для нарушителей!» — подумал Обручев, захлебываясь ветром. Гебридзе тоже тяжело дышал.
Пограничники свернули в сторону, и ветер сразу прекратился. Дышать стало легко. Долина Хурсанди[8], казалось, оправдывала свое название: рядом бушует вьюга, а здесь — тишина, словно попали в другой мир. Но здесь была другая трудность: густая пелена тумана застилала глаза.
Николай вспомнил предостережение капитана: может произойти обвал. Он смахнул нависший на бровях снег, поправил капюшон маскировочного халата.
Гебридзе внимательно следил за своим сектором наблюдения. Обручев — за своим. Между ними существовала та незримая связь, которую пограничники называют шестым чувством. Они в четыре глаза просматривали местность, чутко вслушиваясь в звуки ночи.
Где-то прокричал архар. Обручев представил себе красавца-барана с широченными рогами, прочными, как сталь, на которые он уверенно прыгает с головокружительной высоты.
Заклекотал беркут...
Шипя, как змея, осыпался снег.
Обручев подождал. Должно быть, осыпь была небольшая и не с перевала, а скорее всего с какого-нибудь камня, нависшего над обрывом, потому что обвала не последовало.
Николай двинулся дальше. Несколько минут было совсем тихо. Затем снова прокричал архар-самец, на этот раз, как определил Обручев, значительно ближе.
Николай сделал знак Гебридзе остановиться. Палец лег на холодную сталь затвора.
В третий раз прокричал самец и еще ближе.
«Странно!» — отметил про себя Обручев. Обычно архары не появлялись здесь, а паслись в ущелье за перевалом.