работать программистом, и с тех пор жизнь Мейшу пошла наперекосяк. Ошибка молодой Лоуренс заключалась в том, что она не распознала в нем неудачника. Мейшу стал ее сутенером, и она работала на него, но однажды он ударил девушку слишком сильно и убил. Насколько мне удалось выяснить, Лоуренс вполне успешно промышляла на севере города, но затем Мейшу изуродовал ей лицо и к тому же она похудела настолько, что перестала удовлетворять вкусам взыскательных клиентов. Работала под именем Слиппер или что-то вроде этого.
– Слиппер?
– Да, точно. Ты был с ней знаком?
– Она поставляла кое-какую информацию в отдел по борьбе с наркотиками. Я сам пару раз встречался с ней. – Трэвен вспомнил, как изменилась юная девушка за то короткое время, которое он был знаком с ней. Но сейчас, увидев в деле фотографию изуродованного, окровавленного лица, искаженного в безмолвном крике, он с трудом узнал Лоуренс. – Мне не говорили, что с ней произошла такая трагедия.
– Видишь ли, так обычно и случается с убийствами, – поучительно произнес Хайэм. – Вначале у тебя нет оснований для вмешательства, а когда произошло убийство, предпринимать что-то уже слишком поздно.
Трэвен передвинул папки к детективу.
– Именно потому я и предпочитаю работать в отделе по борьбе с наркотиками. По крайней мере там – если повезет – можно попытаться спасти людей от смерти.
Хайэм кивнул:
– Ты готов?
– Да. – Трэвен сунул один из десятимиллиметровых пистолетов в кобуру, пристегнутую к лодыжке, второй заткнул за пояс на спине и надел плащ. Спохватившись, он извлек из кармана кредитную карточку и протянул Дэнни.
– У меня есть какие-нибудь ограничения? – спросил юноша.
– Нет. На счету достаточно денег, так что покупай все, что считаешь нужным. У нас похожие вкусы. Любишь пиво?
– Когда удается достать. Трэвен кивнул:
– Хороший ответ. Купи пару коробок по шесть банок «Куэрс лайт».
– Мне не продадут. Мне нет еще восемнадцати.
– Я помогу. Если потерпишь неудачу в местном продовольственном магазине, я позвоню Сью Ли, и она все уладит, Сью работает там заместителем менеджера.
– О'кей. – Дэнни взял кредитную карточку.
– Надеюсь, у нас с тобой будет действовать правило: пиво разрешается пить только в присутствии взрослых.
– Согласен.
– Не знаю, когда вернусь, однако постараюсь приехать не слишком поздно. Если понадобится – звони. Меня найдут через коммутатор отдела по расследованию убийств. Попроси позвать Хайэма.
Трэвен повернулся, увидел, что его партнер уже стоит около двери, и снова удивился чистоте в квартире. Он обратился к юноше:
– Квартира выглядит просто великолепно! – И замолчал, не зная, что бы ему сказать еще.
– Спасибо, – улыбнулся Дэнни.
Трэвен пропустил вперед Хайэма и последовал за ним, закрыв за собой дверь.
– Хороший парень, – заметил детектив.
– Да. Это мой брат.
– Не знал, что у тебя есть брат.
– И я тоже. – Трэвен вошел в кабину лифта, не дожидаясь, когда Хайэм добавит что-нибудь еще.
13
Хайэм сидел за рулем полицейского автомобиля, внешне ничем не отличающегося от обычной машины. Он свернул с бульвара Синглтона на Фиш-Трэп, затем поехал по Морис-стрит через западный жилой район Далласа.
Трэвен расположился рядом на переднем сиденье и попытался расслабиться. Он подавил зевок, подумав о том, что ему не следовало так сытно завтракать – теперь хочется спать.
– Поздно лег вчера? – спросил Хайэм. Это была его первая попытка завязать разговор за двадцать минут после того, как они миновали виадук через реку Тринити.
– Всегда с трудом просыпаюсь по утрам, – ответил Трэвен. Он поплотнее закутался в плащ – внутри машины было холодно, поскольку обогреватель едва работал. – В отделе по борьбе с наркотиками привыкаешь ложиться поздно.
Мимо проносились здания жилого района – бесконечная вереница обшарпанных домов с разбитыми окнами и зияющими дверными проемами. Временами между ними появлялись многоэтажные здания, построенные в конце девяностых годов – накануне крушения американской экономики. Японские домовладельцы не уделяли особого внимания ремонту жилых домов. Маленькие дети бегали и играли на грязных улицах, пребывая в своем сказочном мире, который рухнет уже через несколько лет под напором того, что является основой реальной жизни. Огромные плакаты, рекламирующие все, начиная от косметики и кончая автомобилями, виднелись на крышах многоэтажных домов, сверкали яркими красками с глухих стен зданий, принадлежащих японским корпорациям. Предложения денежных займов, приглашающие посетить ссудные банки, выделялись черно-белыми цветами, резко отличающимися от окрашенных в пастельные тона обещаний коммерческих компаний.
Красно-желтый мяч, подгоняемый ветром, ударился о крышу автомобиля. Хайэм резко затормозил, пропуская радостно кричащую стайку детей, одетых в рваную и грязную одежду.
– Вот если бы кому-нибудь удалось создать эликсир молодости, пусть даже не устраняющий морщины на лице, можно было бы заработать целое состояние, – задумчиво произнес он.
Мимо промчались двое мальчишек на скейтбордах. Трэвен увидел в боковом зеркале, как они оттолкнулись от их машины. Невозможно скрыть, что в автомобиле сидят полицейские, подумал он и коснулся ладонью рукоятки пистолета, лежащего в кармане плаща.
– Ты помнишь себя молодым? – спросил Хайэм, поворачивая руль и въезжая на Шоу-стрит. Дом, который они искали, находился на Гринлиф-стрит.
– Нет, – солгал Трэвен.
– А я помню. Это было хорошее время, – вздохнул Хайэм.
Трэвен обратил внимание на маленькую чернокожую девочку, сосущую большой палец и держащую в руке плюшевого медведя с оторванным ухом. Ей было не больше трех или четырех лет, однако она уже знала, что означает появление такого автомобиля в этой округе, и быстро заползла в укрытие за потрескавшимся бетонным крыльцом.
– Не ожидал увидеть япошек, белых, черных и мексиканцев, вот так живущих в одном районе, – заметил Хайэм. – Такое стало возможным только после того, как все перешло в руки японцев.
– Это потому, что нищета является единственной силой, способной преодолевать расовые барьеры, – ответил Трэвен, наблюдая за тем, как маленькая чернокожая девочка вылезла из укрытия и вбежала в дом.
– Да, пожалуй, нищета действительно разрушила в этой округе власть Ку-Клукс-Клана и Арийской гвардии. Раньше здесь было что-то похожее на законность и порядок. Теперь они убивают друг друга и крадут все, что только представляется возможным.
Утреннее солнце висело над серыми облаками, и свет, пробивающийся сквозь них, казался тусклым и водянистым. Если бы не биологические часы его тела и возможность узнать время в центральном банке данных, Трэвен решил бы, что вот-вот наступят сумерки. Группа молодых парней и девушек, одетых в куртки с эмблемами уличных банд, стояла перед сожженной церковью. Судя по чертам их лиц, они принадлежали к разным расам, как чистым, так и смешанным, однако отпечаток ненависти на всех лицах был одинаков. Несколько парней вызывающе покачивались из стороны в сторону, а когда машина свернула в переулок, злобно погрозили ей кулаками.
– Вряд ли мы завоюем себе много поклонников в этом районе, – произнес Хайэм, и его губы сжались в тонкую бледную линию.
– Именно потому у каждого из нас есть напарник.
Хайэм остановил машину и перевел рычаг автоматической трансмиссии в положение «стоянка».
– Дом находится в следующем квартале, – сказал он.
Выцветший номер, лишь местами сохранивший искорки золотой краски, свисал с карниза крыльца. Разбитые окна кое-как прикрыты кусками картона, приклеенного липкой лентой. Клубы черного дыма поднимались из самодельного дымохода, установленного на потрескавшейся шиферной крыше. Трещины в наружной кирпичной стене обнажали гнилые деревянные балки и клочки розового утеплителя. На разбитой мостовой стоял маленький красный «шеви», заметно склонившийся влево на сломанных пружинах подвески. Под ним виднелась большая лужа густого черного масла.
– Пошли, – сказал Трэвен, вылезая из машины и дрожа от пронизывающего холодного ветра.
Хайэм последовал за ним, включив электронные замки автомобиля и охранную сигнализацию.
– Он бросится бежать, как только заметит нас, – предупредил детектив.
– Я встану у черного хода. Подожди пять минут.
– Понял.
Трэвен обошел дом, сунув руки в карманы плаща, словно пытаясь укрыться от холода. Правая рука сжимала пистолет СИГ/Зауэр. Большим пальцем он снял пистолет с предохранителя. Сам Мейшу не представлял особой опасности, но этот жилой район был прибежищем преступников, с которыми он постоянно сталкивался, когда работал в отделе по борьбе с наркотиками. На каждом углу могли неожиданно встретиться знакомые лица. Он прошел между домами, мимо окна с треснувшим стеклом и приклеенным к нему выцветшим дедом-морозом с пиратской повязкой, закрывающей один глаз, перешагнул через несколько еще не украденных досок сломанного забора и пошел к дому по канаве, заросшей кустарником.
Противоположная сторона дома выглядела ничуть не лучше фасада. Многочисленные пустоты в кирпичной стене красноречиво говорили о том, что, пока дом оставался необитаемым, жители соседних домов вытаскивали оттуда кирпичи, чтобы залатать дыры в стенах своих жилищ. Двор, поросший сорняками, усеивали пластмассовые мешки с мусором. Тут и там сверкали осколки битого стекла, куски металла и другие отбросы современной цивилизации. Многие окна, выходящие во двор, были забиты картоном.
Обойдя последние оставшиеся столбики забора, походившие на гнилые зубы, Трэвен остановился у двери. Он не стал вынимать пистолет. Если жильцы заметили его и, испугавшись, позвонили в полицию, нет необходимости увеличивать их беспокойство зрелищем пистолета.
Он включил микрокристалл связи на частоту, которой пользовался для переговоров с Хайэмом.
– Я готов, – произнес он. Ответа не последовало. Трэвен напряг слух и услышал звуки включенной телевизионной стенки. Даже если здание вот-вот развалится, фирмы, сдающие его внаем, примут меры, чтобы телевидение работало и реклама передавалась по всем каналам.