Галина прикупила, причем «инженер» не увидел ни новых трех карт, ни даже тех, которые она снесла. Теперь уже не имело смысла притворяться полной дурой, Галина пошла ва-банк, и при любом исходе играть больше не придется. Она развернулась спиной к окну и теперь держала карты, плотно сомкнув их так, что ей самой видны были только маркированные уголки.
«Инженер» заелозил, запрокидывая голову. Чтобы оправдать свои странные телодвижения, он снял пиджак и аккуратно повесил его на вешалку у двери.
Ухищрения не помогли. Он так ничего и не увидел.
— Отвечаю, — кивнул очкастый, бросив недовольный взгляд на своего помощника. — И пятьсот сверху.
— Тысяча, — прочистив горло, выдохнул кавказец, плюхая на чемодан пачку червонцев.
— Тысяча, — бесстрастно произнесла Галина, выкладывая деньги. — И тысяча сверху.
— Две тысячи и прикупаю. — Очкастый бросил деньги на стол так небрежно, словно не сомневался, что вскоре заберет их обратно.
Галина обратила внимание, что очкастый взял из колоды тройку и семерку, но когда разложил карты в веер, то на руках у него оказалось четыре туза. Хорошая работа.
— Пас. — Кавказец бросил карты и устало прислонился лбом к прохладному оконному стеклу. Может, кто-то и поверил бы в то, что он просто решил остудить голову, но только не Галина: генацвале, похоже, получил пинок ногой от очкастого и теперь, как и «инженер», силился «прощупать» соперницу с противоположного края.
Галина поменяла две карты, одна из которых тут же исчезла под столом, уступив место червовой даме. Эти сброшенные карты, по мнению Валентина, всегда представляли самую большую проблему и наибольшую угрозу для ловкого игрока. Но теперь поздно об этом думать. Последняя игра, последний кон.
— Пять тысяч! — поднял ставку очкастый. Деньги лежали на столе таким ворохом, что уже не оставалось места для игры. Нерозданную колоду отложили в сторону, сброшенные карты были погребены под купюрами.
— Пять, — подтвердила Галина, выкладывая на стол все, что у нее осталось. — Вскрывайте!
Очкастый загадочно улыбнулся, как улыбаются хозяйки, готовясь вынести к гостям свое фирменное блюдо.
— Ми-изиана, Ми-изиана… — как всегда припевая, он медленно, по одному выложил перед собой четырех тузов.
Галина поморщилась.
— А? — радостно спросил очкастый и принялся сгребать деньги в кучу.
Генацвале хлопнул в ладони, «инженер» подобрал ворох мелких денег и принялся деловито сортировать их в пачку. Эти люди сбросили маски и больше не играли роль незнакомых друг другу людей. Они собирали выигранные деньги, собирали их в общий котел, чтобы потом разделить и отпраздновать сорванный куш. Они непременно напьются после такой трудной победы. С великим трудом дался им сегодняшний выигрыш, почти чудом.
Галина с траурным лицом опустила руки. Едва карты ее оказались скрытыми от игроков бортом чемодана, большой и указательный палец молниеносным движением выдернули из веера крестового валета, а средний и безымянный положили сверху давно заготовленного короля червей.
С тяжелым вздохом, как почтальон, вручающий телеграмму о смерти близких, Галина медленно положила свои карты поверх уже собранных в компактную стопку денег. Положила ровно и аккуратно, чтобы они не разлетелись, не съехали вбок.
Очкарик, вполне уверенный в своей победе, взглянул на них мимоходом, да так и застыл с глупой улыбкой на лице. Руки его, нежно обнимавшие выигранные, как казалось, деньги, тоже застыли, образовав своеобразный котел для кона. Остолбенели и кавказец с «инженером».
Не дожидаясь, пока публика придет в себя и чем-нибудь разразится, Галина проворно переложила деньги из «котла» в свою сумочку, выдернула пачку купюр из рук «инженера» и резко поднялась, отбрасывая чемодан на руки кавказцу, с явным намерением выйти из купе.
— Обожди! — очнувшись от столбняка, взревел очкастый. — Как ты выиграла? Как ты выиграла? — Он посмотрел на кавказца, ища поддержки. — Она не могла выиграть! У нее не мог быть флэш! Она же прикупала каре! — И он посмотрел на «инженера», ожидая, что тот подтвердит его догадку.
Строго говоря, подтверждать «инженеру» было нечего. Он видел на руках у дамочки две десятки, но видел и валета червей. Она меняла три карты. Какие? По логике вещей, нормальный человек сохранит две десятки и станет прикупать, надеясь получить еще одну или две. Но это нормальный человек. Что будет прикупать капризная женщина, не предскажет никто. Женская логика — это женская логика, та еще логика… Она вполне могла сбросить вторую десятку. Нет, обвинить ее в нечистой игре было нельзя.
— Ты прикупала каре! — нервно поправляя очки, заверещал очкастый, тоже пытаясь встать и преградить Галине дорогу.
— Это ты так решил! — жестко парировала она, опираясь на чемодан и усаживая таким образом очкастого на место. Запертым в углу оказался и генацвале. — У тебя было три карты…
— И я прикупил две, — подхватил очкастый, — чтобы получить каре, и я его получил…
— И стал меня пугать. — Галина втолковывала ему смысл произошедшего, словно объясняя маленькому ребенку, за что тот наказан. — А я изображала тройку, вроде бы прикупая каре. Могла бы, между прочим, набрать и валетов…
— Мое каре в любом случае было бы выше твоего!
— Извините, я обознался… — передразнила его Галина. — Ты принял мою игру? Принял. Деньги поставлены, сыграны. Надо верить тому, что ты видишь. Теперь ты с каре, а я с выигрышем. Даже не знаю, кому из нас больше повезло. Дай пройти!
— Тридцать тысяч! — сообщил из угла сидевший в обнимку с чемоданом кавказец. Сообщил и посмотрел на своего незадачливого компаньона, недобро прищурившись.
Встал и «инженер». Теперь они с очкариком надежно перекрывали победительнице путь отступления. Дело запахло жареным. Даже пригоревшим.
— Спасибо за игру. — Галина резко подалась вперед и чмокнула «инженера» в кончик носа. Тот отшатнулся, освободив небольшую щель.
Выбросив руку вперед, Галина дотянулась до двери купе и, прежде чем очкарик схватил ее, успела дважды стукнуть костяшками пальцев.
Дверь тотчас отъехала, с лязгом встала, упершись в поднятый ограничитель, снова закрылась и опять распахнулась с грохотом и звоном вывернутого с мясом язычка.
В открывшемся проеме возник Федя, радостно и немного смущенно улыбающийся из-под притолоки. Он неуклюже топтался в дверях и никак не мог решить, стоит ли ему втискиваться в эту тесноту или нет.
— Здравствуйте! — кивнул он присутствующим.
Очкарик тотчас выпустил руку Галины и сел, продолжая обиженно шевелить губами и не сводя восхищенного взгляда с представшего перед ним великана.
— Все по-честному, мальчики. — Галина сделала облапошенным фраерам ручкой. — Ладно, извините, мне нужно выигрыш сложить в свой сейф. Чао!
Она вышла из купе, перешагнув через ноги «инженера», и, отстранив Федю, захлопнула за собой дверь. Соблазн попросить горняка подержать дверь снаружи был велик, но это был не самый умный ход. Через десять минут шулера все равно вырвались бы.
Едва дверь закрылась, Гивик отшвырнул чемодан и молча схватил Филина за грудки. Сусля поднялся и завис над атаманом, еще не решив, какую расправу над ним учинить. Только что их трио лишилось почти тридцати тысяч, каждый потерял по десять «косых» из-за того, что их «первая скрипка» — Филин не смог обставить какую-то потаскушку.
Расправа намечалась жестокая, и Филин понял это. Позабыв о субординации, о том, что он главарь этой шайки, шулер забился, завизжал, срывая очки и брызгая слюной:
— Она игровая! Клянусь! Клянусь, мужики! Фирменный чалдон! Я по хватке вижу!
— Не бывает баб-катал! — медленно занося руку для удара, процедил Сусля.
Неожиданно Гивик бросил Филина и развернулся к Сусле с озаренным новой догадкой лицом:
— Значит, она мужик! Кто ее охраняет?!
— А ты не видел?! — Сусля кивнул на дверь. И не на дверь даже, а чуть выше, примерно туда, где сияла минуту назад широкая сибирская улыбка горняка Феди.
— Если она мужик, — сказал Филин, поворачиваясь к Гивику, — то что ж ты так растаял на нее?
— Кто растаял? — подскочил от возмущения кавказец.
— Ты и растаял! Если бы не твои шуры-муры, мы бы давно ее опустили и сидели бы с деньгами.
— А ты? А ты что?
— Что я?
Они уже схватились друг за друга, когда Филин получил по плешивой макушке от Сусли.
— Ты еще крайнего ищешь, урод криворукий!
Филин отпустил Гивика и закрылся, опасаясь новых ударов.
— Надо догнать ее, — сказал Гивик Сусле.
— Догоним, и что? Видел ее кавалера? Кулак как пивной кухоль. Найдешь себе дырку в голову…
— Что же ее, отпускать? — Гивик взмахнул руками. — С нашими деньгами? С такими деньгами?!
— Она игровая, — продолжал скулить Филин, близоруко шаря вокруг себя и собирая карты.
Сусля с презрением посмотрел на него. Потом перевел взгляд на пол, где валялись разбросанные карты. Потом — в угол, где сидела Галина, быстро протянул руку, поднял две карты, лежавшие чуть особняком. Десятка пик и трефовый валет. Он поднял их и посмотрел на свет.
Гивик и Филин притихли, наблюдая за бывшим заслуженным артистом республики.
Тот рассматривал карты довольно долго, потом бросил их Филину:
— Пересчитай колоду!
Галина заглянула в купе проводника.
— Далеко еще до Гнилища?
Пожилой железнодорожник ответил не сразу. Взглянул исподлобья, аккуратно сложил газету, неспешно поднес к глазам руку с большими часами, подумал, беззвучно шевеля губами.
— Двадцать шесть минут, — сообщил он наконец и в нагрузку выдал еще порцию полезной информации, предупреждающей дальнейшие расспросы: — Стоянка три минуты, поезд следует по расписанию, туалет во время стоянки поезда закрыт, чай у проводника, кипяток в течение всего следования.
Галина кивнула, и проводник, вполне довольный собой, снова развернул газету.
Выиграть деньги — полдела. Еще предстоит дожить до Гнилищ и там благополучно сойти с поезда.