Открылась дверь лайнера. После напряженной паузы появилась Жаклин Кеннеди в костюме от Шанель и маленькой, такого же цвета шляпке без полей. За ней вышел ее муж, любовник Марии, президент Джон Ф. Кеннеди. Про себя она назвала его Джонни, точно так, как иногда к нему обращались братья.
Местный телекомментатор сказал: «Отсюда я хорошо вижу его загар». Мария подумала, что он новичок, потому что не сообразил сказать телезрителям, какого цвета на них одежда — экран-то черно-белый. А каждой женщине было бы интересно узнать, что костюм ее розовый.
Мария задалась вопросом, согласилась бы она находиться на месте Жаклин, будь у нее такой шанс. В глубине души она страстно желала владеть им, сообщить людям, что любит его, показать на него и сказать: «Это мой муж». Но в супружестве кроме удовольствия была бы и печаль. Президент Кеннеди постоянно изменял своей жене, и не только с Марией. Хотя он никогда не признавался в этом, Мария постепенно поняла, что она была лишь одной из числа его подружек, может быть, десятков. Нелегко быть его любовницей, но гораздо больнее — женой, зная, что он близок с другими женщинами, что он целует их, трогает за интимные места, кладет им в рот свой член при любом удобном случае. Мария должна быть довольна: она имела то, что положено иметь любовнице. Но Жаклин не имела того, на что имеет право жена. Мария не знала, что хуже.
Президентская чета спустилась по трапу и начала обмениваться рукопожатиями с техасскими важными персонами, ожидавшими ее. Кто бы знал, думала Мария, сколько человек из тех, кто радуется, что их видят сегодня с Кеннеди, поддержат его на президентских выборах в следующем году и сколько уже сейчас намереваются предать его, прячась за лицемерными улыбками.
Техасская пресса заняла враждебную позицию. Газета «Даллас морнинг ньюс», принадлежащая рьяному консерватору, в течение двух лет называла Кеннеди плутом, жуликом, круглым дураком, обвиняла его в симпатиях к коммунистам. Сегодня она изощрялась в попытках представить в негативном свете триумфальную поездку Джона и Жаклин. Ранее газета пыталась поднять шумиху вокруг противоречивой политики, проводимой Кеннеди. На сей раз, однако, она опубликовала на всю полосу платное объявление от имени «Американской комиссии по расследованию». В нем содержались провокационные вопросы к президенту вроде такого: «Почему руководитель Коммунистической партии США Гэс Холл почти всегда хвалил вашу политику?» Как казалось Марии, невозможно выдумать более абсурдные обвинения. Любой, кто считает Кеннеди скрытым коммунистом, — просто ненормальный человек, думала она. Тем не менее тон был омерзительный, и она поежилась.
От этих мыслей ее оторвал один из помощников пресс-секретаря.
— Мария, если вы не заняты…
Нет, она не была занята, поэтому и смотрела телевизор.
— Чем я могу вам помочь? — спросила она.
— Не могли бы вы сбегать в архив? — Национальный архив помещался в здании в полутора километрах от Белого дома. — Вот что мне нужно. — Он дал ей лист бумаги со списком.
Мария часто готовила пресс-релизы, но должность помощника пресс-секретаря ей не давали, как и другим женщинам. Она все еще оставалась референтом после более чем двух лет работы. Ее давно бы повысили, если бы не ее любовный роман. Она взглянула на список и сказала:
— Я сейчас займусь этим.
— Спасибо.
Она в последний раз взглянула на экран. Президент отошел от группы официальных лиц и направился к толпе, тянущейся над ограждением, чтобы пожать ему руку. Жаклин следовала за ним в своей шляпке. Люди взволнованно галдели в предвкушении возможности дотронуться до первой пары страны. Мария могла видеть, как агенты секретной службы, которых она знала, пытаются оставаться рядом с президентом, обводя взглядом толпу во избежание неприятностей.
Про себя она сказала: «Пожалуйста, хорошенько охраняйте моего Джонни».
Потом она вышла из комнаты.
* * *
В то утро Джордж Джейкс ехал на своем «мерседесе» с откидным верхом в Маклин, штат Виргиния, что в 13 километрах от Белого дома. Там жил Бобби Кеннеди со своей большой семьей в кирпичном доме с тринадцатью спальнями, выкрашенном в белый цвет и называвшемся Гикори-Хилл. Министр юстиции назначил дневное совещание по вопросу организованной преступности. Эта тема не входила в сферу компетенции Джорджа, но его стали приглашать на совещания по более широкому кругу проблем в силу того, что он вошел в число приближенных к Бобби лиц.
Джордж стоял в гостиной со своим соперником Деннисом Уилсоном и смотрел по телевизору репортаж из Далласа. Президент и Жаклин делали то, чего хотели от них Джордж и все прочие в администрации: очаровывал техасцев, болтал с ними и пожимал им руки, а Жаклин одаривала их своей знаменитой неотразимой улыбкой и протягивала им руку в перчатке.
Джордж заметил своего друга Скипа Дикерсона на заднем плане рядом с вице-президентом Джонсоном.
Наконец Кеннеди отошли к своему лимузину. Это был длинный четырехдверный «линкольн-континенталь» с откидным верхом, в тот момент опущенным. Люди хотели увидеть своего президента во плоти так, чтобы его не загораживали даже окна. Губернатор Техаса Джон Коннали стоял у открытой дверцы в высокой широкополой белой ковбойской шляпе. Президент и Жаклин сели на заднее сиденье. Улыбающийся Кеннеди непринужденно облокотился на правый борт кузова. Машина медленно тронулась с места, за ней последовал весь кортеж. Замыкали его три автобуса с репортерами.
Вереница машин выехала из аэропорта на дорогу, и трансляция на этом закончилась. Джордж выключил телевизор.
В Вашингтоне также выдался прекрасный день, и Бобби решил провести совещание на воздухе, поэтому все они толпой вышли через заднюю дверь на лужайку, где рядом с бассейном были расставлены стулья и столы. Оглянувшись на дом, Джордж увидел, что к нему пристроено новое крыло. Строительство еще не закончилось — несколько рабочих красили стены. У них был включенный транзисторный приемник, на этом расстоянии едва слышимый.
Джорджу очень понравилось, какие меры принял Бобби против организованной преступности. Он обязал различные правительственные учреждения сообща действовать против главарей преступных кланов. Активизировалась работа Федерального бюро по наркотикам. Было создано Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии. Бобби поручил Службе внутренних доходов проверить декларации гангстеров о доходах, подлежащих обложению налогом. Службе иммиграции и натурализации он дал распоряжение депортировать лиц, не имеющих американского гражданства.
Таким образом, была предпринята эффективная атака на американский криминал.
Его подвело только ФБР. Человек, который должен был быть самым надежным союзником министра юстиции в этой борьбе, остался в стороне, продолжая твердить, что мафии как таковой не существует, вероятно, потому — и Джордж теперь знал это наверняка, — что мафия шантажировала Эдгара Гувера его гомосексуализмом.
В Техасе пренебрежительно отнеслись к кампании Бобби, как ко всему, что делала администрация Кеннеди. Незаконные азартные игры, проституция и потребление наркотиков были очень популярны среди городской элиты. «Даллас морнинг ньюс» нападала на Бобби за то, что он укрепляет силовую составляющую федерального правительства, и доказывала, что борьба с преступностью должна быть прерогативой местных правоохранительных структур, которые зарекомендовали себя некомпетентными и коррумпированными.
Совещание прервали, когда жена Бобби — Этель принесла ленч: сэндвичи с тунцом и суп из рыбы, моллюсков, свинины и овощей. Джордж восторгался этой стройной, привлекательной тридцатипятилетней женщиной. Трудно было поверить, что четыре месяца назад она родила восьмого ребенка. То, с каким шиком она одевалась, служило показателем элегантности, присущей женщинам семьи Кеннеди.
Зазвонил телефон, стоявший у бассейна, и Этель взяла трубку.
— Да, — сказала она и понесла Бобби аппарат на длинном проводе. — Это Эдгар Гувер.
Джордж удивился. Неужели Гувер знал, что они обсуждают проблему преступности без него, и звонил, чтобы сделать им внушение? Неужели на лужайке у бассейна расставлены его «жучки»?
Бобби взял телефон из рук Этель.
— Алло.
Джордж заметил, что один из маляров как-то странно себя повел: он схватил приемник, завертелся и бросился бежать к Бобби и остальным, сидящим вокруг него.
Джордж снова бросил взгляд на министра юстиции. Выражение ужаса появилось на лице Бобби, и Джордж вдруг испугался. Бобби отвернулся от всех и зажал рот руками. Что такого мог ему сказать этот ублюдок, подумал Джордж.
Бобби повернулся к участникам совещания, продолжавшим есть ленч, и закричал:
— Джон ранен! Возможно, смертельно!
Мысли Джорджа потекли медленно, как тягучая смола. Джон. Это значит президент. В него стреляли. Должно быть, в Далласе. Ранен смертельно. Возможно, он мертв.
Президент, возможно, мертв.
Этель бросилась к Бобби. Все вскочили на ноги. К бассейну с приемником в руках подбежал онемевший маляр.
Все вдруг заговорили сразу.
Джордж все еще был погружен в свои мысли. Он думал о близких ему людях. Верина в Атланте, она услышит новость по радио. Его мать на работе, в женском клубе университета; она все услышит с минуты на минуту. Конгресс заседает, и Грег, наверное, там. Мария…
Мария Саммерс. Ее тайный любовник застрелен. Она будет убита горем, и ее некому утешить.
Джордж должен ехать к ней.
Он побежал по лужайке, вылетел из дома к парковке перед ним, запрыгнул в свой открытый «мерседес» и умчался на полной скорости.
* * *
В Вашингтоне было около двух часов дня, в Далласе — час, и одиннадцать утра в Сан-Франциско, где Камерон Дьюар сидел в классе на уроке математики и изучал дифференциальные уравнения, приходя к убеждению, что их трудно понять. Это было для него в новинку, потому что до сего времени учеба у него шла легко.
Год в английской школе никак ему не навредил. В сущности, английские ребята немного опережали других, потому что они начинали учиться раньше. Пострадало только его самолюбие, когда его презрительно отвергла Иви Уильямс.