Наталья засмеялась, открыв рот и показав зубы. Ее манера смеяться содержала намек на беспечную непринужденность, отчего Димкино сердце начинало учащенно биться. Он представил, как она закидывает голову назад, когда они занимались любовью. Потом он представил, что видит ее вот такой смеющейся каждый день в течение последующих пятидесяти лет, и он осознал, что это та жизнь, которую он хотел бы вести.
Но он не стал говорить ей об этом. Она замужем и, кажется, счастлива с этим человеком; по крайней мере, она не говорила ничего плохого о нем, хотя она никогда не спешила домой. Что важнее, у Димки жена и ребенок и он обязан хранить им верность.
Он хотел сказать: «Я люблю тебя. Я оставлю семью. Уйдешь ли ты от мужа, чтобы жить со мной, быть моим другом и возлюбленной на всю оставшуюся жизнь?»
Вместо этого он сказал:
— Уже поздно. Пора уходить.
— Я могу довезти тебя, — предложила она. — На мотоцикле будет холодно.
Она остановила машину на углу Дома правительства. Он потянулся к ней, чтобы поцеловать ее. Она позволила ему сделать это быстро и отстранилась. Он вышел из машины и скрылся в подъезде.
Поднимаясь в лифте, он придумывал, как оправдаться перед Ниной за то, что вернулся домой поздно. В Кремле из кожи вон лезли: в этом году урожай зерна был катастрофический, и советское правительство отчаянно пыталось закупить зерно в других странах, чтобы накормить народ.
Когда Димка вошел в квартиру, маленький Гриша спал, а Нина смотрела телевизор. Поцеловав ее в лоб, он сказал:
— Задержался на работе. Извини. Заканчивали доклад о плохом урожае.
— Поганый врун, — огрызнулась Нина. — Тебе каждые десять минут звонили с работы. Разыскивали, чтобы сказать: убит президент Кеннеди.
***
В животе у Марии заурчало. Она посмотрела на часы и вспомнила, что забыла пообедать. Она полностью погрузилась в работу, и никто в течение двух-трех часов не отрывал ее от дела. Она валилась с ног и решила, что пора закругляться и съесть сэндвич.
Все-таки она еще какое-то время продолжала сидеть, склонившись над старым фолиантом, и оторвалась от него, только когда услышала шаги. К своему удивлению, она увидела перед собой запыхавшегося Джорджа в мокром от пота пиджаке и с безумными глазами.
— Джордж! — воскликнула она. — Что с тобой?
Она встала.
— Мне очень жаль, Мария, — сказал он, обошел стол и обнял ее за плечи. Для их сугубо платонической дружбы этот жест мог показаться чересчур интимным.
— За что ты извиняешься? — удивилась она. — Что ты сделал?
— Ничего.
Она попыталась отстраниться от него, но он сильнее прижал ее к себе.
— Они убили его.
Мария увидела, что на глаза ему наворачиваются слезы. Она перестала сопротивляться и подалась к нему.
— Кого?
— В Далласе, — проговорил он.
До нее стало доходить, и ужасный страх начал подниматься у нее внутри.
— Нет, — сказала она.
Он кивнул и тихим голосом добавил:
— Президент мертв. Мне очень жаль.
— Мертв, — повторила Мария. — Он не может быть мертв.
У нее подкосились ноги, и она опустилась на колени. Джордж опустился на колени вместе с ней и обхватил ее руками.
— Мой Джонни не может быть мертв, — вырвалось у нее, и она содрогнулась от рыданий. — Мой Джонни, мой Джонни, — со стоном повторяла она. — Не оставляй меня, пожалуйста. Пожалуйста, не оставляй.
Мир посерел перед ее глазами, она обмякла, веки закрылись, и она лишилась чувств.
* * *
В лондонском «Джамп-клубе» группа «Плам Нелли» зажигательно исполнила «Потрясная мисс Лизи» и ушла со сцены под возгласы «Браво! Бис!».
За кулисами Ленни сказал:
— Это было классно, парни! Мы еще так не играли.
Дейв взглянул на Валли, и они оба улыбнулись. С каждым концертом выступления группы становились все лучше.
Дейв удивился, что его сестра ждет в актерской раздевалке.
— Ну, как спектакль? — спросил он. — Извини, что не мог прийти.
— Мы не доиграли и первый акт, — сказала она. — Президента Кеннеди убили.
— Президента? — поразился Дейв. — Когда это произошло?
— Два часа назад.
Дейв подумал об их матери-американке.
— Мама расстроена?
— Ужасно.
— Кто стрелял?
— Никто не знает. Кеннеди был в Техасе, в городе Даллас.
— Никогда не слышал о нем.
Бас-гитарист Баз спросил:
— А что мы будем играть на бис?
— Мы не можем играть на бис, — сказал Ленни. — Это будет бестактно. Убили президента Кеннеди. Мы должны почтить его память минутой молчания или что-то в этом роде.
— Или исполнить грустную песню, — предложил Валли.
— Дейв, — вмешалась Иви, — ты знаешь, что надо делать.
— Я? — Он задумался и потом сказал: — Ну, конечно.
— Тогда пойдем.
Дейв вышел на сцену с Иви и включил в сеть гитару. Они вместе встали у микрофона. Остальные исполнители группы наблюдали за сценой.
Дейв заговорил в микрофон:
— Мы с сестрой наполовину англичане, наполовину американцы, но сегодня мы ощущаем себя полностью американцами. — Он сделал паузу. — Большинство из вас, вероятно, уже знают, что президента Кеннеди убили.
Он услышал, что в зале ахнули. Значит, некоторые еще не слышали, потом все стихли.
— Мы хотели бы исполнить особую песню, песню для всех нас, но прежде всего для американцев.
Он ударил по струнам, и Иви запела:
О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах
Что средь битвы мы шли на вечерней зарнице?
В зале стояла мертвая тишина.
В синем с россыпью звезд полосатый наш флаг Красно-белым огнем с баррикад вновь явится.
Голос Иви взволнованно дрожал.
Ночью сполох ракет на него бросал свет — Это подлым врагам был наш гордый ответ.
Дейв заметил, что некоторые люди в зале в открытую плакали.
Так скажи, неужели будет жить он всегда
Где земля храбрецов, где свободных страна?
— Спасибо, — сказал Дейв. — И благослови Господь Америку.
Часть пятаяПЕСНЯ
1963–1967 годы
Глава тридцать первая
Марии не разрешили идти на похороны.
На следующий день после убийства была суббота. Как и большинство сотрудников Белого дома, она вышла на работу и вы подняла свои обязанности в пресс-службе со слезами на глазах. Никто этого не заметил, потому что половина народа плакали.
Она чувствовала себя лучше здесь, чем дома в одиночестве. Работа немного отвлекала от горя, а дел было пруд пруди: пресса во всем мире хотела знать каждую деталь похоронного ритуала.
Все показывали по телевидению. Миллионы американских семей весь уик-энд сидели перед телевизорами. Три канала отменили все свои обычные программы. Передавались только новости, связанные с убийством, а между выпусками новостей показывали документальные фильмы о Джоне Кеннеди, его жизни, семье, карьере и деятельности на посту президента. С безжалостной объективностью снова и снова транслировалась запись, как Джон и Жаклин приветствуют толпу в аэропорту «Лавфилд» в пятницу утром, за час до покушения, Мария вспомнила, как она праздно задала себе вопрос, поменялась бы она местами с Жаклин. Сейчас они обе потеряли его.
В воскресенье в полдень в подвале далласского полицейского управления главный подозреваемый Ли Харви Освальд сам был убит перед телевизионными камерами мелким мафиозо Джеком Руби. Зловещая тайна покрыла невероятную трагедию.
Днем в воскресенье Мария спросила Нелли Фордхэм, нужны ли им билеты на похороны.
— Дорогая, мне очень жаль, но никого из офиса не пригласили, — добродушно сказала Нелли. — Только Пьера Сэлинджера.
Мария была в отчаянии. Сердце у нее сжималось. Как она могла не быть там, когда человека, которого она любила, опускали в могилу?
— Я должна пойти. Я поговорю с Пьером.
— Это невозможно, — попыталась отговорить ее Нелли. — Совершенно невозможно.
В голосе Нелли слышались тревожные нотки. Она не просто советовала. Она боялась.
— Почему? — спросила Мария.
Нелли понизила голос:
— Жаклин знает о тебе.
До этого еще никто в офисе не говорил, что у Марии отношения с президентом, но в своей печали она не учла этого обстоятельства.
— Она не может знать. Я всегда была осторожна.
— Не спрашивай меня как. Я не имею представления.
— Я тебе не верю.
Нелли могла бы обидеться, но всего лишь грустно покачала головой.
— Из того немногого, что я понимаю в таких делах, могу судить, что жена всегда знает.
Марии хотелось немедленно все отрицать, но потом она подумала о секретаршах Дженни и Джерри, светских львицах Мэри Мейер и Джудит Кэмпбелл и других. Мария была уверена, что все они имели сексуальные отношения с президентом Кеннеди. Она не имела доказательств, но когда она видела их с ним, она догадывалась. И Жаклин обладала женской интуицией также.
Это значит, Мария не могла идти на похороны. Теперь ей стало ясно. Вдову нельзя заставлять видеть любовницу ее мужа в такое время. Мария поняла это с полной, безжалостной определенностью.
Так что в понедельник она осталась дома, чтобы все увидеть по телевизору.
Тело было выставлено для прощания в ротонде Капитолия. В половине одиннадцатого накрытый Государственным флагом гроб вынесли из здания и поместили на зарядный ящик, разновидность артиллерийского лафета, запряженный шестью белыми лошадьми. Затем процессия двинулась к Белому дому.
Два человека выделялись своим более высоким ростом в похоронной процессии: президент Франции Шарль де Голль и новый американский президент Линдон Джонсон.
Мария рыдала почти все три дня и выплакалась. Сейчас то, что она видела по телевизору, она воспринимала как пышное зрелище, шоу, организованное для остального мира. Ей сейчас было не до барабанов, флагов и военной формы. Она потеряла человека, источающего душевную теплоту, улыбчивого, сексуального, человека, у которого болит спина и есть морщинки в уголках карих глаз и у которого на краю ванны стоят резиновые уточки. Она его больше никогда не увидит. Впереди ее ждет длинная и пустая жизнь без него.