— Поезжай к нему в офис.
Дейв посмотрел на Валли.
— Ты знаешь, ты не так глуп, как кажешься. — Дейв почувствовал себя лучше. — Я как раз собираюсь это сделать.
Уныние оставило его, как только он вышел из дома. Что-то в лондонских улицах всегда приободряло его. Это был один из крупнейших городов мира — там могло случиться все, что угодно.
Денмарк-стрит находилась в каких-нибудь полутора километрах от дома. Дейв добрался туда через пятнадцать минут. Он поднялся по лестнице в офис «Клэссик рекордс».
— Эрика нет, — сообщила Черри.
— Ты уверена? — спросил Дейв. Набравшись смелости, он открыл дверь.
Эрик находился там, сидел за своим столом. Застигнутый врасплох, он имел глуповатый вид. Потом выражение его лица сменилось на гнев, и он проворчал:
— Чего ты хочешь?
Дейв сразу ничего не ответил. Его отец иногда говорил: «Когда тебе кто-то задает вопрос, не думай, что ты должен ответить. Меня этому научила политика». Дейв просто вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Если он будет продолжать так стоять, подумал он, может показаться, будто он ожидает, что ему в любой момент скажут уйти. Поэтому он сел на стул перед столом Эрика и скрестил ноги.
Потом он спросил:
— Почему вы избегаете меня?
— Я был занят, ты, самонадеянный юнец. В чем дело?
— Дел целая куча, — непринужденно заговорил Дейв. — Что происходит с «Трясись, греми, крутись»? Что нас ждет в новом году? Что известно из Америки?
— Ничего, ничего, ничего, — ответил Эрик. — Ты удовлетворен?
— Почему я должен быть этим удовлетворен?
— Послушай. — Эрик сунул руку в карман и достал рулон банкнотов. — Здесь двадцать фунтов. Это то, что получено за «Трясись, греми, крутись». — Он швырнул на стол четыре пятифунтовые купюры. — Теперь ты удовлетворен?
— Я хотел бы ознакомиться с цифрами.
Эрик засмеялся.
— С цифрами? Кто, по-твоему, ты такой?
— Я ваш клиент, а вы мой антрепренер.
— Антрепренер? А устраивать-то нечего, ты, ничтожный тип. Ты был бабочкой-однодневкой. В нашем бизнесе таких полным-полно. Тебе повезло. Хэнк Ремингтон отдал тебе песню, но у тебя таланта нет. Все кончено, забудь это, возвращайся в школу.
— Я не могу вернуться в школу.
— Почему же? Тебе сколько лет? Шестнадцать? Семнадцать?
— Я проваливался на всех экзаменах.
— Иди работать.
— «Плам Нелли» будет одной из самых популярных групп в мире, и я стану музыкантом на всю оставшуюся жизнь.
— Мечтай дальше, сынок.
— Обязательно. — Дейв встал.
Он собрался уходить, как вспомнил об одной проблеме. Он подписывал контракт с Эриком. Если группа будет с успехом выступать, Эрик может потребовать проценты. Он сказал:
— Итак, Эрик, вы больше не являетесь антрепренером «Плам Нелли». Вы мне это хотите сказать?
— Аллилуйя! Наконец-то он понял!
— Тогда я забираю контракт.
У Эрика вдруг возникло подозрение.
— Что? Зачем?
— Контракт мы подписали в тот день, когда записывали балладу о любви. Вам он больше не нужен. Так ведь?
Эрик задумался.
— Почему ты хочешь забрать его?
— Вы только что сказали мне, что у меня нет таланта. Конечно, если вы предвидите большое будущее для группы…
— Не смеши меня. — Эрик взялся за телефонную трубку. — Черри, любовь моя, достань из папки контракт с «Плам Нелли» и отдай его юному Дейву, когда он будет выходить. — Он положил трубку.
Дейв взял деньги со стола.
— Один из нас дурак, Эрик, — сказал он. — Догадайтесь кто.
***
Валли нравился Лондон. Музыка там звучала повсюду: в фолк-клубах, клубах битников, драматических театрах, концертных залах, оперных театрах. Каждый вечер, когда группа «Плам Нелли» не выступала, он ходил куда-нибудь послушать музыку — иногда с Дейвом, иногда один, Время от времени он ходил на концерты классической музыки и улавливал новые аккорды.
Англичане были странными. Когда он говорил, что он немец, они всегда начинали говорить о Второй мировой войне. Они думали, что они выиграли войну, и обижались, когда он пытался объяснить, что это, собственно, Советы победили немцев. Иногда он говорил, что он поляк, только чтобы уйти от того же скучного разговора.
Но половина жителей Лондона были не англичане, а ирландцы, шотландцы, уэльсцы, выходцы из стран Карибского бассейна, индийцы и китайцы. Все наркодельцы когда-то жили на островах: таблетки для повышения тонуса продавали мальтийцы, торговцы героином были родом из Гонконга, марихуану можно было купить у ямайцев. Валли любил ходить в карибские клубы, где исполняли музыку с другим ритмом. В таких местах с ним пытались познакомиться многие девушки, но он всегда говорил им, что он помолвлен.
Однажды, когда Дейва не было дома, зазвонил телефон. Сняв трубку, Валли услышал:
— Могу ли я поговорить с Вальтером Франком?
Валли чуть было не ответил, что его дедушки нет в живых более двадцати лет, но, помолчав, сказал:
— Я Валли.
Звонивший перешел на немецкий.
— Говорит Енох Андерсон из Западного Берлина.
Енох Андерсон был датчанином-бухгалтером, который вел дела на фабрике Валлиного отца. Валли вспомнил лысого человека в очках и с шариковой авторучкой в нагрудном кармане пиджака.
— Что-нибудь произошло?
— С твоей семьей все в порядке, но я должен сообщить новость, которая огорчит тебя. Каролин и Алисе не дали разрешение эмигрировать.
Валли почувствовал себя так, словно его кулаком ударили под дых. Он тяжело опустился на стул.
— Почему? По какой причине?
— Правительство Восточной Германии не сообщает причину своего решения. Однако к ним домой приходил человек из Штази — Ганс Гофман, которого ты знаешь.
— Шакал.
— Он сказал им, что никто из них никогда не получит разрешение эмигрировать или совершить поездку на Запад.
Валли закрыл глаза рукой.
— Никогда?
— Это то, что он сказал. Твой отец просил меня сообщить это тебе. Я очень сожалею.
— Спасибо.
— Нужно ли что-нибудь передать твоей семье? Я по-прежнему езжу в Восточный Берлин раз в неделю.
— Пожалуйста, скажите, что я всех их люблю. — У Валли комок подступил к горлу.
— Очень хорошо.
Валли глотнул.
— И скажите, что когда-нибудь я обязательно увижусь со всеми ними. Я уверен в этом.
— Я все скажу им. До свидания.
— До свидания. — В полном отчаянии Валли повесил трубку.
Через минуту он взял гитару и сыграл небольшой аккорд.
Музыка успокаивала его. Абстрактная музыка: просто ноты и их композиция. Больше не было шпионов, предателей, полиции, стен.
Он запел: «Я скучаю по тебе, Алисия…»
* * *
Дейв был рад снова, что увидится с сестрой. Они встретились у ее агентства «Интернэшнл старз». На ней была темно-красная шляпа-котелок.
— Без тебя дома тоскливо, — сказала она.
— С отцом никто не ссорится? — с улыбкой спросил Дейв.
— Он так занят, после того как лейбористы победили на выборах. Он теперь член кабинета.
— А как ты?
— Снимаюсь в новом фильме.
— Поздравляю!
— Но ты уволил своего антрепренера.
— Эрик считал, что «Плам Нелли» — бабочка-однодневка. Но мы не сдаемся. Нам нужны новые концерты. Все, на что мы пока можем рассчитывать, — это несколько выступлений в «Джамп-клубе», а этого даже не хватит, чтобы заплатить за квартиру.
— Обещаю, что «Интернэшнл старз» пригласят вас, — сказала Иви. — Они согласились переговорить с тобой. Это все.
— Я знаю.
Но агенты не встречались с людьми только для того, чтобы сказать им «нет», полагал Дейв. И, кроме того, агентство хотело быть в хороших отношениях с Иви Уильямс, самой успешной молодой актрисой в Лондоне. Так что он питал радужные надежды.
Они вошли в здание. Атмосфера там была не такой, как в офисе Эрика Чапмана. Секретарь по приему посетителей не жевала жевательную резинку. На стенах в вестибюле висели не благодарственные грамоты, а несколько мастерски написанных акварелей. Выдерживался стиль, хотя не очень рок-н-ролльный.
Им не пришлось ждать. Секретарь по приему посетителей провела их в кабинет Марка Батчелора, высокого молодого человека двадцати с лишним лет в модной рубашке с петлицами на воротнике и вязаном галстуке. Секретарь принесла на подносе кофе.
— Мы любим Иви и хотели бы помочь ее брату, — сказал Батчелор после обмена любезностями. — Но я не уверен, что сможем. «Трясись, греми, крутись» навредила «Плам Нелли».
— Не стану с вами спорить, — согласился Дейв. — Но скажите конкретно, что вы имеете в виду.
— Если откровенно…
— Да, конечно, — сказал Дейв, подумав, насколько этот разговор отличается от беседы с Чапманом.
— Вы производите впечатление средней группы, которой повезло, поскольку ей попала в руки песня Хэнка Ремингтона. Людям нравится песня, а не вы. Мир, в котором мы живем, мал — несколько звукозаписывающих компаний, горстка антрепренеров, два телешоу, — и каждый думает одинаково. Я не могу продать вас никому из них.
Дейв глотнул. Он не ожидал, что Батчелор будет настолько откровенен, и пытался скрыть свое разочарование.
— Да, нам повезло с песней Хэнка Ремингтона, — признал он. — Но мы поп-группа не средней руки. У нас первоклассная ритм-секция и виртуозный ведущий гитарист, да и смотримся мы неплохо.
— Тогда вы должны доказать, что вы не бабочка-однодневка.
— Я знаю. Но без контракта на запись и ангажементов я не представляю, как мы можем сделать это.
— Вам нужна еще одна хорошая песня. Можете ли вы попросить Хэнка Ремингтона сочинить еще одну?
Дейв покачал головой.
— Хэнк не пишет песен для других. Баллада о любви — исключение, потому что «Кордс» не захотели ее записывать.
— Может быть, он напишет еще одну балладу. — Батчелор развел руками, словно говоря: «Кто знает». Я человек не творческий, вот почему я — агент и знаю, что Хэнк гениален.
— Ну что же… — Дейв посмотрел на Иви. — Думаю, я мог бы спросить его.
— Что в этом такого? — беспечно проговорил Батч