е означало, что его не существует. Наоборот, они являли собой исключение из правила.
Мария думала о том же.
— Как будто у Бобби Кеннеди все нормально, — сказала она.
— Когда я познакомился с ним, он считал, что гражданские права отвлекают от более важных вопросов. Но его главное достоинство в том, что он — человек здравомыслящий и, если нужно, меняет свою точку зрения.
— Как у него дела?
— Пока судить рано, — уклончиво ответил Джордж.
Бобби избрали в сенат от штата Нью-Йорк, и Джордж был одним из его ближайших советников. Джордж чувствовал, что Бобби плохо привыкает к новой роли. С ним происходило так много метаморфоз, — он был главным советником своего брата-президента, его оттеснил президент Джонсон, и сейчас он малозначащий сенатор, — что он начал терять почву под ногами.
— Ему нужно выступить против войны во Вьетнаме, — сказала она.
В этом Мария была глубоко убеждена, и Джордж почувствовал, что она будет пытаться воздействовать на него.
— Президент Кеннеди сокращал наше участие во вьетнамском конфликте и снова и снова отказывался посылать туда сухопутные войска, — продолжала Мария. — А Джонсон сразу после избрания отправил тридцать пять тысяч морских пехотинцев, и Пентагон тут же потребовал отправить еще больше. В июне они потребовали дополнительно сто семьдесят пять тысяч военнослужащих, и генерал Уэстморленд заявил, что, вероятно, этого будет достаточно. Но Джонсон все время лжет.
— Я знаю. Предполагалось бомбардировками Северного Вьетнама заставить Хо Ши Мина сесть за стол переговоров, однако в результате коммунисты стали только более решительными.
— Именно это и предсказывали, когда Пентагон опробовал такой сценарий в ходе военных игр.
— Вот как? Не думаю, что Бобби знает об этом. — Завтра Джордж поставит его в известность.
— Мало кто знает, но они провели две военные игры с целью определить, к чему приведет бомбардировка Северного Вьетнама. В обоих случаях результат был один: усиление атак Вьетконга на юге.
— Это и есть та самая спираль эскалации и поражения, которой опасался Джон Кеннеди.
— А старший сын моего брата должен скоро достичь призывного возраста. — На лице Марии отразился страх за племянника. — Я не хочу, чтобы Стиви убили. Почему сенатор Кеннеди не выступит против этих планов?
— Он знает, что тогда потеряет популярность.
Мария не хотела соглашаться с такой аргументацией.
— Людям не нравится эта война.
— Людям не нравятся политики, которые принижают армию, критикуя войну.
— Он не может идти на поводу у общественного мнения.
— Те, кто не прислушиваются к общественному мнению, долго не остаются на политической арене, в демократическом обществе.
Мария от отчаяния повысила голос:
— Значит, никто не может выступать против войны?
— Может быть, поэтому мы часто воюем.
Принесли их заказ, и Мария сменила тему:
— Как дела у Верины?
Джордж знал Марию достаточно хорошо и мог быть откровенным с ней.
— Я обожаю ее, — сказал он. — Она останавливается у меня, когда приезжает в Вашингтон. Это бывает раз в месяц. Но она не хочет поселяться у меня.
— Если поселяться у тебя, значит, жить в Вашингтоне.
— Разве это так плохо?
— Она работает в Атланте.
Джордж не видел в этом проблемы.
— Большинство женщин живут там, где работает их муж.
— Времена меняются. Если негры могут быть равны, то почему не могут быть равны женщины?
— Вот уж не надо, — негодующе сказал Джордж. — Это не одно и то же.
— Конечно, нет. Дискриминация по половому признаку еще хуже. Половина человечества порабощена.
— Порабощена?
— Представь себе, сколько домохозяек трудятся в поте лица и не получают ни гроша. И в большинстве стран женщину, которая уходит от мужа, полиция может арестовать и вернуть домой. Те, кто работают задаром и не могут оставить работу, называются рабами.
Джорджа начал сердить этот спор, тем более что Мария побеждала в нем. Но он увидел возможность поднять тему, которая действительно волновала его.
— Поэтому ты не замужем? — спросил он.
— Отчасти, — ответила она, пряча глаза.
— Как ты думаешь, когда ты могла бы снова начать с кем-нибудь встречаться?
— Наверное, скоро
— А ты хочешь?
— Да, но мне приходится много работать, и у меня мало свободного времени.
Джордж не поверил этому.
— Ты думаешь, что никто никогда не сможет сравниться с человеком, которого ты потеряла.
— А я не права?
— Я верю, что ты найдешь кого-нибудь, кто будет добрее к тебе, чем был он. Кто-то симпатичный, сексуальный и преданный.
— Может быть.
— Пошла бы ты на свидание с незнакомым человеком?
— Возможно.
— Для тебя имеет значение, чернокожий он или белый?
— Имеет. Я отдала бы предпочтение чернокожему. Встречаться с белым слишком хлопотно.
— Ну, хорошо. — Джордж подумал о репортере Леопольде Монтгомери, но ничего не сказал. — Как твой бифштекс?
— Просто таял во рту. Спасибо, что ты пригласил меня сюда. И что вспомнил о моем дне рождения.
Они съели десерт, а потом шип бренди с кофе.
— У меня есть белый двоюродный брат, — сказал Джордж. — Как тебе это? Дейв Уильямс. Я сегодня встречался с ним.
— Почему ты не виделся с ним раньше?
— Он английский эстрадный певец, совершает турне по Штатам со своей поп-группой «Плам Нелли».
Мария никогда не слышала о них.
— Десять лет назад я знала все ансамбли и их хиты. Неужели я старею?
Джордж улыбнулся:
— Сегодня тебе исполнилось двадцать девять лет
— Через год будет тридцать. Как быстро летит время.
— Их хит называется «Я скучаю по тебе, Алисия».
— А, я слышала эту песню по радио. Значит, твой двоюродный брат в этом ансамбле?
— Да.
— Он тебе понравился?
— Да. Он молод, еще нет восемнадцати, но уверенный в себе. Он обворожил нашего придирчивого русского деда.
— Ты был на его концерте?
— Нет. Он предложил мне контрамарку; они дают один концерт сегодня вечером, но я уже договорился с тобой.
— Джордж, ты мог бы отменить нашу встречу.
— В твой день рождения? Ни за что.
Он попросил счет.
Он отвез ее домой на своем старомодном «мерседесе». Не так давно она переехала на новую квартиру большей площади в том же районе — Джорджтауне.
К их удивлению, перед ее домом стояла полицейская машина с зажженными фарами.
Джордж проводил Марию до двери. У входа стоял белый полицейский.
— Что-то случилось? — спросил у него Джордж.
— Сегодня вечером в этом доме ограбили три квартиры, — ответил полицейский. — Вы здесь живете?
— Я здесь живу, в четвертой квартире, — сказала Мария. — Ее ограбили?
— Идемте посмотрим.
Они вошли в здание. Дверь Марии была взломана. С безжизненным лицом она вошла в свою квартиру. За ней вошли Джордж и полицейский.
В растерянности она огляделась.
— На первый взгляд все как прежде, — проговорила она. — Вот только открыты все ящики.
— Проверьте, все ли вещи на месте.
— У меня нет ничего, что можно было бы украсть.
— Они обычно берут деньги, драгоценности, спиртное и оружие.
— На мне часы и кольцо. Я не пью, и у меня нет никакого оружия.
Она пошла на кухню, и Джордж смотрел через открытую дверь. Она открыла банку с кофе.
— У меня здесь было восемьдесят долларов, — сказала она. — Их нет.
Полицейский сделал запись в своем блокноте.
— Ровно восемьдесят?
— Три двадцатки и две десятки.
В квартире была еще одна комната. Джордж прошел через гостиную и открыл дверь в спальню.
Мария выкрикнула:
— Джордж! Не входи туда!
Но было уже поздно.
Джордж стоял в двери и с удивлением обвел взглядом комнату.
— Бог мой! — произнес он. Теперь он понял, почему она ни с кем не встречалась.
Мария отвернулась, готовая провалиться сквозь землю от смущения.
Полицейский вошел в спальню вслед за Джорджем.
— Вот так штука, — сказал он. — Здесь у вас, должно быть, сотня фотографий президента Кеннеди. Вы были его поклонницей, да?
— Да, — выдавила из себя Мария. — Поклонницей.
— Ага, и свечи, и цветы, и все такое. Потрясающе!
Джордж отвернулся от представшей перед ним картины.
— Извини, Мария, что я сунул свой нос, — негромко сказал он.
Она покачала головой, словно говоря, что ему не за что извиняться: мол, так само собой вышло. Но Джордж понимал, что он вторгся в потайное священное место. Он хотел дать себе хорошего пинка.
Полицейский не закрывал рта:
— Это почти как в католической церкви. Как это называется? Алтарь или святилище.
— Вы правы, — сказала Мария. — Святилище.
* * *
Программа «Сегодня» транслировалась телевизионной сетью, радиостанциями и студиями, некоторые из которых помещались в небоскребе в деловом центре города. Миссис Зальцман, привлекательная средних лет женщина в отделе кадров, пала жертвой обаяния Джаспера Мюррея. Она закинула ногу на ногу, лукаво посмотрела на него поверх очков в синей оправе и назвала его мистер Мюррей. Он зажигал ей сигареты и называл ее Синеглазкой.
Ей было жаль его. Он приехал из Англии с надеждой успешно пройти собеседование на получение работы, которой не было. В программу «Сегодня» никогда не брали новичков: там работали только опытные телерепортеры, операторы и обозреватели. Некоторые из них отличились в своей профессии. Даже секретарши не один год проработали в СМИ. Напрасно Джаспер доказывал, что он не новичок в журналистике: он был редактором своей собственной газеты. Студенческая пресса не в счет. Это говорила миссис Зальцман, всем своим видом выказывая ему сочувствие.
Он не мог возвращаться в Лондон — это было бы слишком унизительно. Он готов на все, чтобы остаться в США. Его место в «Уэстерн мейл», наверное, уже кем-то занято.
Он умолял миссис Зальцман дать ему работу, любую работу, хоть самую заурядную в телевизионной сети, которая готовила программу «Сегодня». Он показал ей свою зеленую карточку, полученную в американском посольстве в Лондоне, дававшую ему право искать работу в Штатах. Она сказала, чтобы он пришел через неделю.