Он жил в международном студенческом общежитии в Нижнем Ист-Сайде, платя один доллар в день. Неделю он изучал Нью-Йорк, ходя всюду пешком в целях экономии денег. Потом он отправился к миссис Зальцман, купив одну розу. И она дала ему работу.
Очень заурядную работу. Его назначили секретарем-контролером передач, транслируемых местной радиостанцией. В его обязанности входило целый день слушать радио и фиксировать все, что шло в эфир: какая давалась реклама, какие проигрывали пластинки, у кого брали интервью, продолжительность бюллетеней новостей и метеорологических прогнозов и сводки об автомобильном движении. Джасперу было все равно. Он зацепился. Он работал в Америке.
Отдел кадров, радиостанция и студия программы «Сегодня» находились в том же небоскребе, и Джаспер надеялся познакомиться с сотрудниками программы, но ему все никак не удавалось. Это была элитная группа, державшаяся особняком.
Однажды утром он ехал в лифте с редактором программы «Сегодня» Хербом Гоулдом, мужчиной примерно сорока лет и темной синевой на щеках от бороды. Джаспер представился и сказал:
— Я восхищаюсь вашей передачей.
— Спасибо, — вежливо ответил Гоулд.
— Я мечтаю работать у вас, — продолжал Джаспер.
— Сейчас нам никто не требуется, — сказал Гоулд.
— Я как-нибудь хотел бы показать вам свои статьи, опубликованные в британских национальных газетах.
Лифт остановился. Джаспер в отчаянии продолжал:
— Я написал…
Гоулд поднял руку, чтобы остановить его, и вышел из лифта.
— Тем не менее благодарю, — сказал он и ушел.
Несколькими днями позже Джаспер сидел в наушниках за машинкой и услышал мелодичный голос Криса Гарднера, ведущего дневной музыкальной передачи: «Британская группа "Плам Нелли" прибыла сегодня в Нью-Йорк в рамках рок-турне, спонсируемого туристической компанией "Олл-стар туринг". Сегодня вечером состоится их выступление. — Джаспер навострил уши. — Мы надеялись подготовить интервью с этими парнями, которых называют новыми битлами, но спонсор сказал, что у них не будет времени. Вместо этого мы передаем их последний хит, написанный Дейвом и Валли, "До свидания, Лондон"».
Когда заиграла мелодия, Джаспер сбросил наушники, вскочил из-за стола в маленькой кабинке в коридоре и помчался в студию.
— Я могу взять интервью у «Плам Нелли», — сказал он.
В эфире Гарднер звучал как кинозвезда в главных романтических ролях, но в жизни он выглядел как заурядный человек с перхотью на плечах своего кардигана.
— Как тебе это удастся, Джаспер? — спросил он с ноткой скептицизма в голосе.
— Я знаю этих ребят. Я рос с Дейвом Уильямсом. Наши матери — лучшие подруги.
— Ты смог бы привести группу в студию?
Возможно, Джаспер смог бы, но он хотел не этого.
— Нет, — сказал Джаспер. — Но если вы дадите мне магнитофон, я возьму у них интервью в артистической уборной.
Возникла некоторая бюрократическая заминка, — директор студии не хотел, чтобы дорогой магнитофон покидал стены здания, — но в шесть вечера Джаспер за кулисами театра беседовал с ребятами из группы.
Крис Гарднер хотел не больше, чем на несколько минут банальных впечатлений: как им понравились Соединенные Штаты, что они думают о визжащих девицах на их концертах, скучают ли они по дому. Но Джаспер надеялся дать радиостанции нечто большее. Он рассчитывал, что это интервью откроет ему дорогу на телевидение. Оно должно стать сенсацией, которая потрясет Америку.
Сначала он интервьюировал их всех вместе, задавая скучные вопросы о том, как они жили в Лондоне в ранние годы, чтобы они почувствовали себя непринужденно. Он сказал им, что редакция хочет показать их полностью сформировавшимися молодыми людьми: это был журналистский прием, чтобы задавать глубоко личные вопросы, но они были слишком молодыми и неопытными и ни о чем не догадывались. Они откровенничали с ним все, кроме Дейва, который держался настороженно, очевидно помня неприятности, возникшие после статьи Джаспера об Иви и Хэнке Ремингтоне. Другие доверяли ему. Им еще только предстояло уяснить, что нельзя доверять ни одному журналисту.
Потом он попросил их дать индивидуальное интервью. Сначала он беседовал с Дейвом, зная, что он главный в группе. Он дал возможность Дейву не напрягаться, не задавал навязчивых вопросов, не ставил под сомнения никакие ответы. Дейв вернулся в артистическую уборную спокойным, и это вселило уверенность остальным участникам ансамбля.
Последним Джаспер интервьюировал Валли.
Ему единственному было что рассказать. Но раскроется ли он? Все приготовления Джаспера были рассчитаны на этот результат.
Джаспер поставил стулья близко друг к другу и разговаривал с Валли тихим голосом, чтобы создать иллюзию приватности, хотя их слова будут услышаны миллионами. Он поставил пепельницу рядом со стулом Валли, чтобы он мог курить, полагая, что сигарета поможет ему почувствовать себя раскованно. Валли зажег сигарету.
— Каким ты был в детстве? — спросил Джаспер с улыбкой, словно они вели непринужденную беседу. — Послушным или озорным?
— Озорным, — сказал Валли и засмеялся.
Они положили хорошее начало.
Валли рассказывал о жизни в Берлине после войны и раннем увлечении музыкой, потом о посещении клуба «Миннезингер», где он занял второе место в конкурсе. Так естественным образом в разговоре появилась Каролин, когда она и Валли в тот вечер пели вместе. Валли воодушевился, рассказывая, как они составили дуэт, как вместе выступали, как подбирали репертуар. С его слов было ясно, как сильно он любил ее, хотя он этого не говорил.
Получался отличный материал, лучше, чем обычное интервью с рок-звездой, но Джасперу этого было еще недостаточно.
— Ты весело проводил время, создавал хорошую музыку и доставлял удовольствие слушателям, — продолжал Джаспер. — Что же не заладилось?
— Мы спели «Если бы у меня был "хаммер"».
— Объясни, почему это оказалось некстати?
— Полиции не понравилось. Отец Каролин испугался, что из-за нас его уволят, и он заставил ее уйти из дома.
— Значит, ты мог играть только на Западе.
— Да, — коротко ответил Валли.
Джаспер отметил про себя, что Валли пытается сдерживать чувства.
Помолчавнемного, Валли добавил:
— Я не хочу много говорить о Каролин у нее из-за меня могут возникнуть неприятности.
— Не думаю, что восточногерманская тайная полиция слушает нашурадиостанцию, — с улыбкой сказал Джаспер.
— И все же…
— Я не дам для эфира ничего рискованного, обещаю.
Это обещание ничего не стоило, но Валли поверил.
— Спасибо, — сказал он.
Джаспер спешил к развязке.
— Наверное, ты бежал только со своей гитарой?
— Да. Это было внезапное решение.
— Ты угнал машину.
— Я был чем-то вроде водителя у нашего главного в группе. Я воспользовался его фургоном.
Джаспер знал, что эта история, наделавшая много шума в немецкой прессе, мало освещалась в Соединенных Штатах.
— Ты подъехал к контрольно-пропускному пункту и…
— …и протаранил деревянный шлагбаум.
— И пограничник стрелял в тебя.
Валли просто кивнул.
Джаспер понизил голос.
— И фургон сбил пограничника.
Валли снова кивнул. Джаспер хотел заорать на него: «Это радио, перестань кивать!» Вместо этого он сказал:
— И…
— Я сбил его насмерть, — выдавил из себя Валли. — Я убил того парня.
— Но он пытался убить тебя.
Валли покачал головой, будто Джаспер не понял сути.
— Он был моего возраста, — проговорил Валли. — Я позже читал о нем в газете. У него была девушка.
— И это важно для тебя…
Валли снова кивнул.
— Почему?
— Он был такой же, как я, ответил Валли, — Только мне нравились гитары, а ему автоматы.
— Но он служил режиму, который лишил тебя свободы в Восточной Германии.
— Мы были мальчиками. Я бежал в силу необходимости. Он стрелял, потому что должен был стрелять. Во всем виновата стена.
Прозвучало такое великолепное высказывание, что Джасперу пришлось подавить свой восторг. В голове он уже писал статью, которую предложит таблоиду «Нью-Йорк пост». Он уже видел заголовок: «Тайные страдания поп-звезды Валли».
Но Джасперу и этого казалось мало.
— Каролин отказалась бежать с тобой.
— Она не пришла в назначенный час. Я не имел представления, почему. Я так расстроился и ничего не мог понять. Так или иначе, я бежал. — Увлеченный воспоминаниями, Валли забыл об осторожности.
Джаспер снова подсказал ему:
— Но ты вернулся за ней.
— Я познакомился с людьми, которые рыли тоннель для перебежчиков. Я должен был знать, почему она не пришла. По тоннелю я вернулся назад, в Восточный Берлин.
— Это было опасно.
— Если бы меня поймали, то да.
— И ты встретился с Каролин. Что потом?
— Она сказала, что беременна.
— И она не захотела бежать с тобой.
— Она боялась за ребенка.
— Алисия.
— Она назвала ее Алиса. В песне я изменил имя. Для рифмы.
— Понятно. И как твои дела сейчас, Валли?
Валли ответил сдавленным голосом:
— Каролин не получила разрешение уехать из Восточной Германии, даже на короткое время в гости. А я не могу вернуться обратно.
— Так значит, вы семья, разделенная Берлинской стеной.
— Да, — вздохнул Валли. — Может быть, я никогда не увижу Алису.
Жуть, подумал Джаспер.
* * *
Дейв Уильямс не виделся с Бип Дьюар с тех пор, как она приезжала в Лондон четыре года назад. Он сгорал от нетерпения встретиться с ней.
Последним местом проведения рок-турне был Сан-Франциско, где жила Бип. Адрес Дьюаров Дейву дала его мать, и он послал им четыре билета с приглашением зйти за кулисы после концерта. Они не имели возможности ответить ему, потому что он каждый день переезжал из одного города в другой, и он не знал, придут ли они.
К своему огорчению, он больше не спал с Мэнди Лов. Она многому научила его, в том числе оральному сексу. Но ей было неудобно появляться всюду с белым дружком из Англии, и она вернулась к своему давнему любовнику, певцу из «Фабрики любви». Вроде бы они собираются пожениться, когда закончится турне, думал Дейв.