— Это уже слишком, — сказал Камерон. Он был подавлен и впал в отчаяние. Это было ужасно.
В понедельник «Вашингтон пост» опубликовала заметку о Маккорде за авторством Боба Вудварда и Карла Бернстайна.
И все же Камерон надеялся, что причастность президента удастся скрыть.
Затем задело взялось ФБР. Оно начало вести расследование в отношении пятерых взломщиков. Раньше, с сожалением подумал Камерон, Эдгар Гувер не допустил бы такого, но Гувера не было в живых. Никсон поставил на его место закадычного друга Патрика Грэя, но тот плохо знал Бюро и изо всех сил держал его под контролем. В результате ФБР начало действовать как правоохранительный орган.
Как выяснилось, взломщики владели большим количеством наличных денег в новых купюрах с порядковыми номерами. Это означало, что раньше или позже ФБР смогло бы проследить хождение денег и установить, кто им их дал.
Сам Камерон уже знал. Эти деньги, как и платежи за все тайные проекты администрации, поступали из комитета по проведению кампании за переизбрание президента из средств для подкупа государственных чиновников.
Расследование ФБР нужно было прекратить.
* **
Когда Камерон Дьюар вошел в комнату Марии Саммерс в министерстве юстиции, она испугалась. Неужели ее раскрыли? Неужели Белый дом каким-то образом установил, что она была для Джаспера Мюррея источником секретных сведений? Она стояла у шкафа с папками, и на мгновение ее ноги так обмякли, что она чуть не упала.
Но Камерон держался дружелюбно, и она успокоилась. Он улыбнулся, сел на стул и окинул ее юношеским взглядом сверху донизу, по которому можно было судить, что он нашел ее привлекательной.
Мечтай-мечтай, белый мальчик, подумала она.
Что ему понадобилось сейчас? Она села за свой стол, сняла очки и одарила его милой улыбкой.
— Здравствуйте, мистер Дьюар, — сказала она. — Ну как, вам удалось организовать подслушивание, как вы хотели?
— В итоге мы получили не так много информации, — ответил Камерон. — Мы думаем, у Мюррея есть недоступный для нас телефон в каком-то другом месте, которым он пользуется для конфиденциальных разговоров.
Слава богу, подумала она.
— Да, это не очень хорошо.
— Тем не менее мы ценим вашу помощь.
— Вы очень добры. Могу ли я быть еще чем-нибудь вам полезна?
— Да, президент хочет, чтобы генеральный прокурор отдал распоряжение ФБР прекратить расследование уотергейтского дела.
Мария пыталась не выказывать своего потрясения, и ей сразу стали приходить на ум мысли о скрытом смысле этой меры.
— Хорошо, — сказала она, — давайте подумаем об этом. Кляйндинст — не Митчелл, знаете ли. — Джон Митчелл подал в отставку с поста генерального прокурора и возглавил комитет по проведению кампании за переизбрание президента. Сменивший его Ричард Кляйндинст был еще одним из приятелей Никсона, но не подпевалой. — Кляйндинст захочет узнать причину.
— Мы можем предложить ему одну. Расследование, которое проводит ФБР, может привести к не подлежащим разглашению вопросам внешней политики. В частности, могут обнаружиться факты, свидетельствующие о причастности ЦРУ к вторжению в Заливе Свиней при президенте Кеннеди.
Это так типично для хитреца Дика, с отвращением подумала Мария. Все будут делать вид, что защищают интересы Америки, а на деле спасают жалкую задницу президента.
— Это вопрос национальной безопасности.
— Да.
— Хорошо. Для генерального прокурора это будет служить оправданием того, что он приказал ФБР прекратить расследование. — Но Мария не хотела так легко сдаваться Белому дому. — Однако Кляйндинст может захотеть получить конкретные гарантии.
— Мы можем предоставить их. ЦРУ готовится обратиться с официальной просьбой. Этим будет заниматься Уолтерс. — Генерал Вернон Уолтерс был заместителем директора ЦРУ.
— Если будет официальная просьба, я думаю, мы сможем сделать то, чего хочет президент.
— Спасибо, Мария. — Молодой человек встал. — Вы снова очень помогли.
— Не стоит благодарности, мистер Дьюар.
Камерон вышел из комнаты.
Мария задумчиво смотрела на стул, на котором он сидел. Президент, должно быть, санкционировал проникновение в штаб-квартиру его противников или, по крайней мере, закрыл глаза на это. В этом заключается единственная причина, почему Камерон Дьюар с таким усердием пытается обеспечить прикрытие. Если кто-то из администрации дал добро на операцию вопреки желанию Никсона, его имя уже было бы названо, а его самого уволили бы. Никсон не церемонился, когда хотел избавиться от неудобных коллег. Единственный человек, которого он хотел выгородить, был он сам.
Позволит ли она, чтобы это сошло ему с рук?
Черта с два.
Она взяла телефон и сказала:
— Соедините меня с «Фосетт Реншо», пожалуйста.
Глава сорок девятая
Дейв Уильямс нервничал. Прошло уже почти пять лет с тех пор, как «Плам Нелли» выступала перед публикой. Сейчас им предстояло играть перед шестью тысячами любителями музыки на стадионе «Кэндлстик-парк» в Сан-Франциско.
Играть в студии совсем другое дело. Магнитофон прощает: если ты сфальшивил, или у тебя сорвался голос, или ты забыл слова, можно просто стереть и записать заново.
Любая оплошность сегодня здесь будет услышана всеми на стадионе, и ее уже не исправишь.
Дейв сказал себе не быть дураком. Он выступал на сцене сотню раз. Он вспомнил, как играл с «Гвардейцами» в пабах на Ист-Энде в Лондоне, когда он знал дюжину аккордов. Оглядываясь назад, он дивился своей юношеской смелости. Он вспомнил тот вечер, когда Джеффри напился в доску в гамбургском «Кабачке», а Валли вышел на сцену и играл партию лид-гитары все отделение без репетиции. Вот уж были беспечные денечки.
Теперь Дейв имел девятилетний опыт, больший, чем вся карьера многих поп-звезд. Тем не менее все время, пока собирались любители рока, покупая по пути пиво, майки, хот-доги и предвкушая балдежный вечер, Дейв чувствовал себя неуверенно.
В его артистическую уборную вошла молодая, с идеальной фигурой женщина из музыкальной компании, которая распространяла пластинки «Плам Нелли», и спросила, не нужно ли ему чего-нибудь.
— Нет, спасибо, дорогая, — ответил он. Во всех уборных имелся небольшой бар с пивом, спиртными и прохладительными напитками и льдом, на столике лежала пачка сигарет.
— Если хочешь немного расслабиться, у меня есть кое-что, — сообщила она.
Он покачал головой. Ему не хотелось наркотиков прямо сейчас. Он мог потом выкурить сигарету с марихуаной.
Она продолжала настаивать.
— Или, если ты хочешь, чем-то заняться…
Она была великолепна, по-настоящему красива, какой может быть стройная калифорнийская блондинка, но он был не в настроении.
Не в настроении, с тех пор как последний раз видел Бип.
— Может быть, после выступления, — сказал он. Если напьюсь, подумал он. — Я ценю твое предложение, но сейчас хочу, чтобы ты убралась, — твердо добавил он.
Она не обиделась.
— Дай знать, если передумаешь, — весело предложила она и вышла.
Бенефициар сегодняшнего концерта был Джордж Макговерн. Своей избирательной кампанией ему удалось вернуть молодежь в политику. В Европе он считался бы умеренным, а здесь он был левым. Его резкая критика вьетнамской войны восхищала либералов, и он говорил со знанием дела, потому что сам воевал во время Второй мировой войны.
В артистическую уборную Дейва пришла его сестра Иви пожелать удачи. Она оделась так, чтобы ее никто не узнал: волосы ее были заколоты под твидовой шапочкой, она была в солнцезащитных очках и байкерской куртке.
— Я возвращаюсь в Англию, — сообщила она.
Это удивило его.
— Я знаю, что пресса нелестно писала о тебе после той фотографии в Ханое, но…
Она покачала головой.
— Дело даже не в этом. Сегодня меня ненавидят так же страстно, как любили год назад. Этот феномен заметил Оскар Уайльд: один поворачивается к другому с поразительной неожиданностью.
— Мне казалось, ты сможешь это пережить.
— Да, я пережила, на какое-то время. Но в течение шести месяцев мне не предложили ни одной порядочной роли. Я могла играть храбрую девушку в каком-нибудь вестерне, стриптизершу во внебродвейском театре или любую роль в австралийском турне мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда».
— Извини, я не знал.
— Это не было спонтанно.
— Что ты имеешь в виду?
— Двое журналистов сказали мне, что им звонили из Белогодома.
— Это было организовано?
— Думаю, что да. Послушай, я была известностью, которая критиковала Никсона при каждой возможности. И неудивительно, что он всадил в меня нож, когда по своей глупости я дала ему шанс. И это даже не пристрастно: ведь я делаю все, чтобы добиться его ухода со своего поста.
— Ты на себя слишком много берешь.
— А может быть, это вовсе не Никсон. Кого мы знаем, кто работает в Белом доме?
— Брат Бип? — У Дейва это не укладывалось в голове. — Это дело рук Камерона?
— Он влюбился в меня еще давно, в Лондоне, и я отказала ему довольно-таки грубо.
— И он таил зло все эти годы?
— Я не могу доказать этого.
— Сволочь!
— Так что я дала объявление о продаже своего шикарного дома в Голливуде, продала машину с откидным верхом и запаковала коллекцию современного искусства.
— Что ты будешь делать?
— Играть леди Макбет для начала.
— Потрясающе! Где?
— В Стратфорде-на-Эйвоне. Меня берут в Королевскую шекспировскую труппу.
— Одна дверь закрывается, другая открывается.
— Я так рада снова играть Шекспира. Прошло десять лет с тех пор, как я играла Офелию в школе.
— Обнаженной.
Иви с грустью улыбнулась.
— Небольшое ребячество.
— И ты была хорошей актрисой еще тогда.
Она встала.
— Я пойду, тебе нужно приготовиться. Развлекайся сегодня, братишка. Я буду балдеть там со всеми.
— Когда ты возвращаешься в Англию?
— Лечу завтра.
— Дай мне знать, когда пойдет «Макбет». Я приеду, чтобы посмотреть на тебя.