Но темп работы был такой напряженный, что oн не мог поговорить с ней с глазу на глаз хотя бы несколько секунд
Хрущев отправился спать домой во вторник поздно вечером поэтому все также разошлись. Прежде всего в среду Димка сообщил Хрущеву хорошую новость, полученную от сестры с Кубы, — что «Александрова» благополучно пришвартовался в Ла-Исабеле. Весь оставшийся день он был тоже занят. Он постоянно наталкивался на Наталью, но никто из них не располагал лишней минутой.
К этому времени Димка начал задавать себе вопросы. Что, на его взгляд, значила ночь с понедельника на вторник? Чего он хотел в будущем? Если они останутся в живых через неделю, хотел бы он провести оставшуюся жизнь с Натальей или Ниной или ни с той, ни с другой?
К четвергу он уже не мог оставаться в неведении. Вопреки здравому смыслу, он не хотел погибать в ядерной войне, не решив для себя эти проблемы.
В тот вечер он должен был встречаться с Ниной: они договорились пойти в кино с Валентином и Анной. Если бы он мог вырваться из Кремля и пойти на свидание, что он сказал бы Нине?
Утреннее заседание Президиума обычно начиналось в десять, поэтому помощники неофициально собирались в восемь в комнате Ониловой. В четверг утром Димка должен был представить другим помощникам новое предложение Хрущева. Еще он надеялся тайком поговорить с Натальей. Он уже собрался подойти к ней, как вошел Евгений Филиппов со свежими номерами европейских газет.
— На первых полосах везде ничего хорошего, — сообщил он, делая вид, что страшно расстроен, хотя Димка знал: это не так. — Возвращение назад наших судов подается как унизительный откат Советского Союза.
Бросив взгляд на газеты, разложенные на дешевых современных столах, Димка убедился, что здесь он отнюдь не преувеличивал.
Наталья встала на защиту Хрущева.
— Конечно, они будут утверждать это, — начала доказывать она. — Всеми этими газетами владеют капиталисты. Неужели ты рассчитываешь, что они будут расхваливать мудрость и сдержанность нашего руководителя? Как же ты наивен!
— Как же наивна ты. Лондонская «Таймс», итальянская «Корьере делла сера», парижская «Монд» — эти газеты читают, и им верят лидеры стран третьего мира, которых мы надеемсяпривлечь на свою сторону.
Что правда, то правда, хотя и несправедливо: люди во всем мире больше доверяли капиталистической прессе, чем коммунистическим изданиям.
— Мы не можем проводить нашу внешнюю политику, основываясь на реакции западных газет, — ответила Наталья.
— Предполагалось, что эта операция будет сверхсекретной, — продолжал Филиппов. — И все же американцы разнюхали. Всем известно, кто отвечал за обеспечение секретности. — Он имел в виду Димку. — Почему этот человек сидит за этим столом? Не стоит ли с него спросить?
— Не исключено, что оплошали военные, — возразил Димка. — Когда мы узнаем, как произошла утечка, тогда и будем решать, с кого спрашивать. — Он знал, что это малоубедительно, но он оставался в неведении, где вышла осечка.
Филиппов сменил тактику:
— На сегодняшнем заседании Президиума КГБ будет докладывать, что американцы наращивают силы во Флориде. Железные дороги забиты составами, везущими танки и артиллерию. На ипподроме в Халландейле разместилась 1-я танковая дивизия, тысячи солдат спят на трибунах. Заводы по производству боеприпасов работают двадцать четыре часа в сутки, выпуская патроны для авиационных пушек и пулеметов, которые будут поливать свинцом советские и кубинские войска. Напалмовые бомбы…
— Все это мы предвидели, — перебила его Наталья.
— Но что мы будем делать, когда они вторгнутся на Кубу? — задал вопрос Филиппов. — Если мы ответим обычными вооружениями, мы с ними не совладаем: американцы слишком сильны. Применить ядерное оружие? Президент Кеннеди заявил, что, если хоть одна ядерная ракета будет пущена с Кубы, он нанесет удар по Советскому Союзу.
— Он это не имел в виду, — сказала Наталья.
— Почитайте донесение армейской разведки. Американские бомбардировщики сейчас кружат вокруг нас. — Он показал на потолок, словно они могли посмотреть вверх и увидеть самолеты. — Перед нами стоит альтернатива: либо унижение перед лицом международной общественности в лучшем случае, либо ядерное Уничтожение — в худшем.
Наталья молчала. Никто за столом не мог возразить.
Кроме Димки.
— У товарища Хрущева есть решение, — произнес он.
Все с удивлением посмотрели на него.
— На сегодняшнем утреннем заседании, — продолжал он, — первый секретарь сформулирует предложение, которое можно сделать Соединенным Штатам. — В комнате стояла мертвая тишина. — Мы уберем наши ракеты с Кубы…
Его перебил хор голосов. Кто-то из сидящих за столом выражал удивление, кто-то протестовал. Он поднял руку, требуя тишины.
— Мы уберем наши ракеты, если получим гарантии того, чего мы добивались все это время. Американцы должны дать обещание не нападать на Кубу.
Несколько секунд все молча переваривали услышанное.
Быстрее всех отозвалась Наталья.
— Блестяще, — сказала она. — Разве может Кеннеди отказаться? Иначе он признает перед всеми свое намерение захватить бедную страну третьего мира. Иначе его все осудят за колониализм. И он подтвердит нашу точку зрения, что Кубе нужно ядерное оружие, чтобы защититься. — Она самая умная за этим столом и самая красивая.
— Если Кеннеди согласится, — попытался стоять на своем Филиппов, — нам придется увезти ракеты обратно.
— Они больше не понадобятся, — парировала Наталья. — Кубинская революция будет в безопасности.
Димка видел, что Филиппов хотел оспаривать такой шаг, но не мог. Хрущев загнал Советский Союз в тупик, но потом нашел достойный выход.
Когда совещание закончилось, Димке удалось поймать Наталью.
— Нам нужно вкратце обсудить, как сформулировать предложение Хрущева Кеннеди, — сказал он.
Они уединились в углу комнаты. Он смотрел на вырез ее платья и представлял ее маленькие груди с заостренными сосками.
— Не глазей на меня так, — предупредила она его.
— Я не глазею, — попытался отпираться он, но это было бессмысленно.
— Ты что — не понимаешь, ведь люди заметят.
— Извини, ничего не могу с собой поделать. — Димка потупил глаза. Это совсем не тот интимный и приятный разговор, которого он ожидал.
— И про нас никто не должен знать, — с опаской бросив взгляд но сторонам, произнесла Наталья.
Димке казалось, что он говорит с другим человеком, а не с жизнерадостной, сексуальной девушкой, соблазнившей его двумя днями раньше.
— Я не собираюсь кричать на всех перекрестках, — сказал он. — но я не знал, что это государственная тайна.
— Я замужем!
— Ты хочешь остаться с Ником?
— Что за вопрос?
— У тебя есть дети?
— Нет.
— Люди же разводятся.
— Мой муж никогда не даст согласия на развод.
Димка не спускал глаз с Натальи. Очевидно, это еще не все: женщина могла добиться развода, несмотря на несогласие мужа. Но речь сейчас шла не о юридической стороне. Наталья была серьезно встревожена.
— Почему ты все-таки это сделала?
— Я думала, что мы все погибнем.
— И сейчас ты сожалеешь об этом?
— Я замужем, — повторила она.
— Это не ответ на мой вопрос, — но от нее все равно ничего не добьешься, подумал он.
Борис Козлов, другой помощник Хрущева, позвал с противоположного конца комнаты:
— Димка, пойдем!
Димка встал.
— Мы сможем поговорить позже? — негромко спросил он.
Наталья опустила голову и ничего не ответила.
Борис снова позвал Димку, и он ушел.
Президиум обсуждал предложение Хрущева большую часть дня. Возникали сложности. Будут ли американцы настаивать на досмотре пусковых установок, чтобы убедиться, что ракеты сняты с боевого дежурства? Согласится ли Кастро с досмотрами? Пообещает ли Кастро не получать ядерное оружие из других источников, например, от Китая. Тем не менее Димка полагал, что у мира появилась надежда, что войны не будет.
Между тем Димка думал о Нине и Наталье. До сегодняшнего Утреннего разговора он считал, что это ему решать, которую из двух женщин выбрать. Сейчас он осознал, что — относительно свободы своего выбора.
Наталья не собиралась оставлять своего мужа.
Он понял, что с ума сходит по Наталье, а с Ниной у него ничего подобного не было. Каждый раз, когда раздавался стук в дверь он надеялся, что это Наталья. В голове он снова и снова прокручивал все, что было между ними, в ушах звучало все, что она говорила вплоть до незабываемых слов: «Димка, я тебя обожаю».
Это не «Я тебя люблю», но что-то близкое.
Хотя она не думает разводиться.
Тем не менее хотел он Наталью.
Это значит, ему нужно сказать Нине, что их роман окончен. Он не мог продолжать роман с девушкой, которая в его предпочтениях отошла на второе место. Это было бы нечестно. Он представлял, как Валентин высмеял бы его угрызения совести, но он ничего не мог поделать.
Вот только Наталья не намеревалась оставлять своего мужа. Тогда у Димки никого не будет.
Он скажет Нине сегодня вечером. Они вчетвером должны встретиться на квартире девушек. Он отведет Нину в сторону и скажет… Что? Оказывается, придумать сами слова труднее, чем ему представлялось. Перестань, сказал он себе, ты пишешь речи Хрущеву, можешь написать и себе.
Наш роман подошел к концу… Я не хочу больше видеться с тобой… Я думал, что люблю тебя, но я понял, что нет… С тобой мне было хорошо…
Все, что приходило ему на ум, звучало грубо. Неужели нельзя объясниться как-нибудь деликатнее? Вероятно, нет. Что, если выложить напрямую? Я встретил другую девушку, и я по-настоящему люблю ее…
Это еще хуже.
В конце дня Хрущев решил, что Президиум должен продемонстрировать добрую волю перед всем миром, коллективно отправившись в Большой театр на «Бориса Годунова» с американским певцом Джеромом Хайнсом в главной роли. Помощников пригласили также. Димка считал, что это глупая затея. Бессмысленно кого-либо водить за нос. В то же время он даже обрадовался, что может не встречаться с Ниной, чего ему совсем не хотелось.