— Предложите вывести «Юпитеры» позже, скажем, через пять-шесть лет, — сказал Раек. — Затем мы сможем сделать это спокойно, с согласия наших союзников, и в качестве компенсации в Средиземном море активизировать действия наших подводных лодок с ядерным оружием на борту. Но Советы должны будут обещать держать в строгой тайне эту договоренность.
Это хоть и неожиданное, но блестящее предложение, подумал Джордж.
Все удивительно быстро согласились. Обсуждения Экскомма большую часть дня велись вокруг мировых проблем, но решающим неожиданно стало заседание группы в ограниченном составе, собравшейся в Овальном кабинете.
— Позвони Добрынину, — сказал Бобби Джорджу и посмотрел на часы. Джордж сделал то же самое: было четверть восьмого вечера. — Скажи ему, что он может встретиться со мной в министерстве юстиции через полчаса.
— И передай послание для прессы пятнадцать минут спустя, — добавил президент.
Джордж вошел в секретарскую рядом с Овальным кабинетом и взял телефонную трубку.
— Соедините меня с советским посольством, — сказал он телефонисту на коммутаторе.
Посол сразу согласился встретиться.
Джордж отнес напечатанное послание Марии и сказал ей, что президент просил распространить его для прессы в восемь вечера.
Она с тревогой посмотрела на часы и сказала:
— За работу, девушки.
Бобби и Джордж вышли из Белого дома и на машине проехали несколько кварталов до министерства юстиции. При неярком вечернем освещении казалось, что статуи в Большом зале смотрят на них с подозрением. Джордж объяснил охране, что скоро к Бобби прибудет важный посетитель.
В лифте они поднялись наверх. Джорджу показалось, что Бобби выглядит усталым, на самом деле так и было. По пустым коридорам огромного здания разносилось эхо. В просторном кабинете Бобби горел неяркий свет, но он не побеспокоился, чтобы зажечь больше ламп. Он сел за свой большой стол и потер рукой глаза.
Джордж посмотрел из окна на уличные огни. Центр Вашингтона представлял собой красивый парк с многочисленными памятниками и дворцами, а в остальном это был плотно населенный мегаполис с пятью миллионами жителей, большую половину которых составляли темнокожие. Будет ли город существовать завтра в это время? Джордж видел снимки Хиросимы: километры превращенных в груды щебня домов, обожженные и искалеченные уцелевшие жители в пригородах, непонимающе смотрящие на неузнаваемый мир вокруг них. Будет ли Вашингтон таким же утром?
Посла Добрынина провели к Бобби без четверти восемь. Лысый мужчина сорока с небольшим лет явно испытывал удовольствие от неофициальных встреч с братом президента.
— Я хочу изложить нынешнюю тревожную ситуацию, как ее видит президент, — заговорил Бобби. — Один из наших самолетов был сбит над Кубой, и пилот погиб.
— Ваши самолеты не имеют права летать над Кубой, — моментально ответил Добрынин.
Бобби мог вести беседу с Добрыниным воинственно, но сегодня у министра юстиции было другое настроение.
— Я хочу, чтобы вы поняли политические реалии, — сказал он. — На президента оказывается сильное давление, от него требуют ответить огнем. Мы не можем прекратить эти полеты: это единственный способ проверить ход строительства ваших ракетных баз. Но если кубинцы будут открывать огонь по нашим самолетам, мы ответим тем же.
Бобби рассказал Добрынину, что содержалось в письме президента Кеннеди первому секретарю Хрущеву.
— А как насчет Турции? — резко спросил Добрынин.
Бобби ответил осторожно:
— Если это единственное препятствие к достижению того о чем я сказал ранее, президент не видит непреодолимых трудностей. Самая большая трудность для президента — публичное обсуждение этого вопроса. Если о таком решении было бы объявлено сейчас, это разорвало бы НАТО на части. Нам нужно четыре или пять месяцев, чтобы убрать ракеты из Турции. Но это чрезвычайно конфиденциально: только горстка людей знает, что я говорю это вам.
Джордж внимательно наблюдал за выражением лица Добрынина. Было ли это его воображение, или дипломат пытался скрыть волнение?
— Джордж, — сказал Бобби, — дайте послу номер телефона, по которому мы напрямую звоним президенту.
Джордж достал блокнот, написал три цифры, оторвал листок и дал его Добрынину.
Бобби встал, и посол сделал то же самое.
— Мне нужен ответ завтра, — сказал Бобби. — Это не ультиматум, это реальность. Наши генералы рвутся в бой. И не посылайте нам одно из тех длинных посланий Хрущева, перевод которых занимает весь день. Нам нужен ясный, деловой ответ от вас, господин посол. И он нужен нам быстро.
— Хорошо, — сказал советский посол и вышел.
* * *
В воскресенье утром резидент КГБ в Гаване сообщил в Кремль, что, по мнению кубинцев, американское нападение неизбежно.
Димка находился на правительственной даче в Ново-Огарево, живописном предместье Москвы. Небольшая дача с белыми колоннами немного напоминала Белый дом в Вашингтоне. Димка готовился к заседанию Президиума, которое должно было состояться здесь через несколько минут, в двенадцать пополудни. Он обходил длинный дубовый стол с восемнадцатью папками в руках и клал одну на каждое место. В них находилось последнее послание президента Кеннеди Хрущеву, переведенное на русский.
У Димки появились надежды. Американский президент согласился на все, что сначала потребовал Хрущев. Если бы письмо чудом прибыло через несколько минут после того, первое послание Хрущева было отправлено, кризис был бы разрешен мгновенно. Но задержка дала возможность Хрущеву выдвинуть новые требования. И, к сожалению, в письме Кеннеди прямо не упоминалась Турция. Димка не знал, будет ли это камнем преткновения для его босса.
Члены президиума начали собираться, когда Наталья Смотрова вошла в комнату. Димка, во-первых, заметил, что ее вьющиеся волосы стали длиннее и сексуальнее и, во-вторых, она казалась испуганной. Он попытался остановить ее на несколько минут и рассказать о своей помолвке. Он чувствовал, что не мог поделиться этой новостью ни с кем в Кремле, не сказав сначала Наталье. Но снова момент был неподходящий. Ему нужно быдо поговорить с ней наедине.
Она подошла прямо к нему и сказала:
— Эти болваны сбили американский самолет.
— Не может быть!
Она кивнула.
— Самолет-шпион «У-2». Пилот погиб.
— Черт! Кто сделал это, мы или кубинцы?
— Никто не признается, значит, наверное, мы.
— Но такого приказа не давали!
— Совершенно верно.
Как раз этого они оба и боялись — что кто-нибудь начнет стрельбу без разрешения.
Члены Президиума занимали свои места, а помощники, как всегда, позади них.
— Пойду скажу ему, — проговорил Димка, но в этот момент вошел Хрущев.
Димка быстро подошел к руководителю и шепотом сообщил ему новость, когда тот садился. Хрущев промолчал, но помрачнел.
Он открыл заседание явно подготовленной речью:
— Было время, когда мы наступали, как в октябре 1917 года, во в марте 1918-го мы вынуждены были отступить, подписав Брест-Литовский мир с немцами, — начал он. — Сейчас мы столкнулись лицом к лицу с опасностью войны и ядерной катастрофы с возможными последствиями уничтожения человечества. Чтобы спасти мир, мы должны отступить.
Это звучало как довод в пользу компромисса, подумал Димка.
Но Хрущев быстро вернулся к военным соображениям. Что сделает Советский Союз, если американцы нападут на Кубу сегодня, как того ожидали сами кубинцы? Генералу Плиеву следует дать указания защищать советские силы на Кубе. Но он должен запросить разрешение на применение ядерного оружия.
Когда Президиум обсуждал такую возможность, Димку вызвала из комнаты секретарь Вера Плетнер. Ему звонили по телефону.
Наталья вышла за ним.
— Министерство иностранных дел получило сообщение, которое нужно немедленно передать Хрущеву, — да, во время заседания. Только что получена телеграмма от советского посла в Вашингтоне. Бобби Кеннеди сказал ему, что ракеты в Турции будут выведены через четыре или пять месяцев, — но это должно сохраняться в строжайшей тайне.
— Хорошая новость! — радостно воскликнул Димка. — Я сейчас передам ему.
— И еще, — сказал чиновник из МИДа. — Бобби подчеркивал необходимость срочного ответа. Очевидно, американский президент находится под сильным давлением Пентагона, требующего нападения на Кубу.
— Как мы и предполагали.
— Бобби все время повторял, что времени очень мало. Они должны получить ответ сегодня.
— Я скажу ему.
Он повесил трубку. Наталья стояла рядом с ним в нетерпеливом ожидании. У нее был нюх на новости. Димка сказал ей:
— Бобби Кеннеди предложил вывести ракеты из Турции.
Наталья широко улыбнулась.
— Все! — произнесла она. — Наша взяла! — Потом она поцеловала его в губы.
Димка вернулся в комнату в сильном волнении. Выступал Малиновский, министр обороны. Димка подошел к Хрущеву и тихо сказал:
— Телеграмма от Добрынина — он получил новое предложение от Бобби Кеннеди.
— Сообщи всем, — перебил Димку Хрущев.
Димка повторил то, что ему сказали.
Члены Президиума редко улыбались, но Димка сейчас увидел широкие улыбки на лицах сидящих за столом. Кеннеди дал все, чего они просили! Это был триумф для Советского Союза и лично для Хрущева.
— Мы должны согласиться как можно скорее, — подчеркнул Хрущев. — Позовите стенографистку. Я немедленно продиктую наш ответ, и он должен быть передан по Московскому радио.
Малиновский спросил:
— Когда я должен дать указания Плиеву начать демонтаж ракетных пусковых установок?
Хрущев посмотрел на него, как на тупицу.
— Сейчас, — сказал он.
* * *
После Президиума Димка наконец застал Наталью одну. Она сидела в приемной и просматривала свои записи с заседания.
— Мне нужно кое-что сказать тебе, — проговорил он. По какой-то причине он почувствовал дискомфорт в животе, хотя ему не из-за чего было нервничать.
— Говори. — Она перевернула страницу в своем блокноте.