Придя на работу, она увидела газеты.
На первой полосе «Нью-Йорк таймс» поместила фотографию из Бирмингема, взглянув на которую Мария ахнула от ужаса. На ней был изображен белый полицейский с разъяренной немецкой овчаркой. Собака вцепилась зубами в безобидно выглядевшего негритянского юношу, а полицейский держал его за шерстяную куртку. Полицейский оскалил зубы в злобной улыбке, словно сам хотел укусить кого-то.
Нелли Фордхэм, услышав, как ахнула Мария, оторвала глаза от «Вашингтон пост» и сказала:
— Отвратительно.
Та же самая фотография была на первых полосах многих других американских и зарубежных газет.
Мария села за стол и начала читать. С проблеском надежды она отметила, что тон изменился. Пресса уже не имела возможности осудительно указывать пальцем на Мартина Лютера Кинга и говорить, что его кампания несвоевременна и что негры должны проявить терпение. Репортаж с неопровержимой достоверностью жанра внес изменения в таинственный процесс, который Мария научилась уважать и бояться.
Она с возмущением начала сознавать, что белые южане зашли слишком далеко. Сейчас пресса заговорила о жестокости в отношении детей на улицах Америки. Еще повторялись измышления, что во всем виноваты Кинг и его последователи, однако сторонники сегрегации смягчили традиционный категоричный тон осуждения. Неужели одна фотография могла все изменить?
В комнату вошел Сэлинджер.
— Слушайте, — сказал он. — Президент сегодня утром просматривал газеты, увидел фотографии из Бирмингема, и ему стало противно. Он хотел бы, чтобы пресса узнала об этом. Это не официальное заявление, а информация для вашего сведения. Ключевое слово — «противно». Выпустите это немедленно, пожалуйста.
Мария взглянула на Нелли, и они обе вскинули брови. Подул ветер перемен.
Мария взяла телефонную трубку.
* * *
В понедельник утром Джордж двигался по-стариковски осторожно, чтобы ему было не так больно. По сообщениям газет, водомет бирмингемской пожарной команды создавал давление семь килограммов на квадратный сантиметр, и Джордж чувствовал каждый килограмм на каждом сантиметре своей спины.
Не с ним одним происходило такое в понедельник утром. У сотен демонстрантов появились синяки. Некоторых собаки покусали так, что пришлось накладывать швы. Тысячи школьников все еще находились за решеткой.
Дай бог, думал Джордж, чтобы их страдания не были напрасными.
И сейчас появилась надежда. Состоятельным белым бизнесменам Бирмингема хотелось, чтобы конфликт прекратился. Никто не ходил за покупками: бойкот чернокожими магазинов в деловой части города стал более эффективным из-за того, что белые боялись быть застигнутыми там в случае возникновения беспорядков. Даже к непреклонным владельцам металлургических предприятий пришло осознание того, что репутация города как мирового центра воинствующего расизма причиняет вред их бизнесу.
А Белый дом раздражался заголовками в мировой прессе. Зарубежные газеты, считавшие само собой разумеющимся, что на негров распространяется правосудие и демократические права, не понимали, почему американский президент демонстрирует неспособность следить за соблюдением своих законов.
Бобби Кеннеди послал Берка Маршалла в Бирмингем, чтобы договориться с влиятельными горожанами. Деннис Уилсон был его помощником. Джордж не доверял ни тому, ни другому. Маршалл с помощью юридических уловок извратил доклад Комиссии по гражданским правам, а Деннис всегда завидовал Джорджу.
Белая элита Бирмингема не желала вести прямые переговоры с Мартином Лютером Кингом, поэтому Деннис и Джордж должны были выступать в роли посредников с представителем Кинга в лице Верины.
Берк Маршалл хотел, чтобы Кинг отменил демонстрацию, намеченную на понедельник.
— И перестать оказывать давление сейчас, когда мы берем верх, — скептически сказала Верина Деннису Уилсону в шикарном вестибюле мотеля «Гастон». Джордж одобрительно кивнул ей.
— Правительство города все равно ничего не может сделать в данный момент, — ответил Деннис.
Правительство города переживало свой собственный и в то же время связанный с общей ситуацией кризис. Коннор задался целью опротестовать результаты выборов, которые он проиграл. Таким образом, на пост мэра претендовали два человека.
Они разъединены и ослаблены. Это нам на руку. Если мы будем ждать, пока они уладят свои разногласия, они укрепят свои позиции и будут действовать более решительно. Вы там, в Белом доме, разбираетесь в политике?
Деннис старался изобразить дело так, будто активисты движения за гражданские права сами не понимают, чего хотят. Это также возмутило Верину.
— Мы выдвигаем четыре простых требования, — сказала она. — Первое: немедленно положить конец сегрегации в пунктах общественного питания, туалетах, магазинах и при пользовании питьевыми фонтанчиками. Второе: прекратить сегрегацию при найме на работу и повышении в должности в магазинах. Третье: освободить из тюрем всех участников демонстраций и снять с них обвинения. Четвертое: создать в ближайшее время комитеты из представителей двух рас для обсуждения ликвидации сегрегации в полиции, школах, парках, кинотеатрах и гостиницах. — Она метнула сердитый взгляд на Денниса. — Что здесь непонятного?
Кинг требовал того, что само собой разумеется, и все равно для белых это было слишком. В тот вечер Деннис вернулся в «Гастон» и изложил Джорджу и Верине встречные предложения. Владельцы магазинов согласны ликвидировать сегрегацию при пользовании примерочными; что касается других видов обслуживания, то с этим нужно повременить. Пять-шесть чернокожих работников можно будет повысить в должности сразу после прекращения демонстраций. Освобождение заключенных — это прерогатива судов, а не бизнесменов. По поводу сегрегации в школах и других городских заведениях, учреждениях и органах нужно апеллировать к мэру и городскому совету.
Деннис был доволен. Впервые за все время белые пошли на переговоры.
Верина отнеслась к этим предложениям с насмешкой.
— Фактически это ничто, — заметила она. — В примерочную две женщины одновременно не заходят, поэтому о сегрегации в данном случае речь едва ли идет. В Бирмингеме больше пяти негров, которые способны носить галстук. Что касается остального, то…
— Они говорят, что не в их власти отменить решения суда или изменить законы.
— Как ты наивен! — воскликнула Верина. — В этом городе суды и городское правительстводелают то, что им скажут бизнесмены.
Бобби Кеннеди просил Джорджа составить список наиболее влиятельных в городе белых бизнесменов с указаниемих телефонов. Президент намеревался лично позвонить им и сказать, что они должны пойти на компромисс.
Джордж обратил внимание на другие знаменательные факты. В понедельник вечером прихожане в церквах Бирмингема пожертвовали 40 тысяч долларов на кампанию: соратникам Кинга пришлось почти всю ночь считать деньги в одном из номеров мотеля, снятом для этой цели. Деньги поступали еще и по почте. Движение обычно едва сводило концы с концами, а тут привалила такая удача благодаря стараниям Коннора и его собак.
Поздно вечером в гостиной номера-люкс, который занимал Кинг, собрались его соратники и Верина, чтобы обсудить дальнейшие действия. Джорджа не пригласили, да он и сам не хотел быть в курсе того, что ему пришлось бы докладывать Бобби. Поэтому он лег спать.
Утром он надел костюм и спустился вниз на пресс-конференцию Кинга, назначенную на десять часов. Во дворе мотеля ее начала дожидалась уже сотня журналистов со всего мира, обливавшихся потом под алабамским солнцем. Кампания, проводимая Кингом в Бирмингеме, была злободневной новостью, и снова благодаря Коннору.
— События, происходившие в последние дни в Бирмингеме, знаменуют собой то, что ненасильственное движение ширится, — заявил Кинг. — На деле осуществляется наша мечта.
Джордж нигде не видел Верину, и у него возникло подозрение, что главное мероприятие происходит в другом месте. Он вышел из мотеля и завернул за угол церкви. Верину он не нашел, но увидел школьников, выходящих из цокольного этажа церкви и садящихся в машины, которые стояли на Пятой авеню. В том, как взрослые наблюдали за ними, он почувствовал некоторую нарочитую беспечность.
Он наткнулся на Денниса Уилсона, который сообщил новость:
— Комитет городских старейшин собрался на экстренное заседание в торговой палате.
Джордж слышал об этой неофициальной организации, прозванной «Большие мулы». В нее входили люди, обладавшие реальной властью в городе. Если они забили тревогу, то что-то должно было произойти.
Деннис спросил:
— Что собираются устроить сторонники Кинга?
Джордж был рад, что не знал этого.
— Меня не пригласили на совещание — ответил он. — Но они что-то задумали.
Расставшись с Деннисом, он направился в центр города. Джордж знал, что его могли арестовать как участника одиночного марша без разрешения властей, только за то, что он шел по улице. Но он должен был рисковать ради Бобби. Иначе какой от него толк, если он будет отсиживаться в «Гастоне».
Через десять минут он дошел до делового центра, типичного для южноамериканского города, с универсальными магазинами, кинотеатрами, административными зданиями и железнодорожной станцией.
Джордж понял, в чем заключается план Кинга, только когда увидел его в действии.
Негры, шедшие в одиночку, по двое и по трое, вдруг начали собираться вместе и разворачивать плакаты, которые они скрывали до этого момента. Некоторые садились прямо на тротуаре, другие становились на колени и молились на ступенях массивного, богато украшенного здания муниципалитета. Вереницы школьников, распевая церковные гимны, заходили в магазины, где темнокожие подвергались дискриминации. В городе образовались заторы.
Полицейские были застигнуты врасплох: они сосредоточились вокруг парка Келли Ингрэм, в полутора километрах отсюда, и манифестанты обманули их. Но Джордж был уверен, что этот добродушный протест мог продолжаться, только пока Коннор не придет в себя от неожиданности.