Придя домой, Изотов пожалел о последней фразе. Ведь главное было именно в том, что нам чужое не нужно, а границу не трогай.
…И вот идет служба. Перехватчик летит по воде. Всё и все работают, как положено.
Справа по носу показался морской буксир, пузатый, могучий, окруженный пенными бурунами. Перехватчик замедлил ход, потом остановился, нетерпеливо урча двигателями. Бурун под носом буксира опал, и на мачте к самому ноку реи взлетел черный шар, обозначающий, что машина застопорена. На мостик вышел Изотов и, не обращая внимания на командира бригады, досадливо стал махать рукой буксиру, как бы говоря: «Да проходи же ты, проходи. Чего встал?» Потом, сплюнув, направился в рубку, на ходу признавшись командиру бригады:
— По ППСС[3] я же должен уступить ему дорогу, а он ни с того ни с сего лег в дрейф. Испугался, что ли?
— Написали б ему прожектором или флагами, — заметил Грачев.
— Больше времени потрачу. Лучше обойду его с кормы.
Изотов скрылся в рубке. Двигатели взревели. Перехватчик снова поднялся на крыло, обогнул по корме буксир и снова лег на прежний курс. Грачев, рассмеявшись, подумал, что Изотов сманеврировал хоть и не по уставу, но по-хозяйски. Цену времени знает. Потом неожиданно вспомнил, как недавно, в воскресное утро, прогуливаясь с женой, встретил Изотова. В тапочках на босу ногу, в джинсах, в пестрой с короткими рукавами рубашке навыпуск, Изотов стремительно шел, почти бежал, насупив брови, сощурив светлые глаза, и походил на заводского парня-забияку, собиравшегося драться. Увидев командира бригады, не сбавляя шагу, он кивнул:
— Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга.
— Минуточку, Михаил Алексеевич, — окликнул его Грачев.
Изотов остановился, поправил на груди рубашку.
— В магазин? Внезапно гости нагрянули?
Старший лейтенант вздохнул и укоризненно посмотрел на командира бригады.
— Вашими, устами да мед бы пить, Иван Саввич. Васька у меня заболел. Всю ночь орал. Говорить еще не умеет. Что и где у него болит? Врач надавал рецептов — бегу в аптеку, да и в магазин надо, Ирка моя извелась за ночь.
— Чего ж вы поторопились с ребенком? Из-за него, как мне известно, ваша жена с пятого курса ушла.
Изотов пожал плечами и усмехнулся:
— Долго ли не умеючи. Я не возражал, но она сказала, что первенцем рисковать нельзя.
Грачев почувствовал, что жена сжимает ему локоть, и закончил:
— Ну, желаю скорейшего выздоровления Василию Михайловичу и доброго здоровья Ирине… Ирине…
— Юрьевне.
— До свидания.
Изотов заспешил дальше, выпятив грудь, и ветер играл складками рубашки на его спине. Жена Грачева укоризненно сказала:
— Тоже, нашел время для разговоров, заботу и чуткость о подчиненных проявлять. Чего полез в их жизнь. И хорошо, что молодые произвели ребенка, куда хуже, когда живут, гуляют, а детей заводить боятся.
— А я не как командир, а как Иван Грачев говорил с Михаилом Изотовым, — оправдался Грачев.
— Тем хуже. Он же спешит за лекарствами.
5
Обежав заданный район, просветив его радиолокатором, прослушав и прощупав глубину, перехватчик вернулся в базу.
Командир бригады стоял на причале. Казалось, что настил причала под ногами вибрирует и подбрасывает, как палуба. Команда тоже сошла с корабля и курила у обреза с водой, сделанного из старой железной бочки. Возле, как всегда, вертелся Мефиступол, с недоумением следя, как матросы глотают вонючий дым и бросают окурки, которые несъедобно, отвратительно пахнут.
По трапу взбежал главстаршина Бурмистров. Командир бригады подозвал его к себе.
— Как машины работали?
— Нормально. Никаких отклонений не заметили. Температура в отсеке была пятьдесят градусов.
— Тяжело там в выгородке на посту внизу?
Бурмистров задумался, потом кивнул в сторону стоящих у соседнего причала больших охотников.
— На них, бывало, двенадцатичасовую вахту мог стоять, если приходилось. На этом — четыре часа и чувствую — тяжеловато. Шум какой-то давящий и тряска особенная.
— Н-да, нелегко служить на корабле, легком на ходу, — произнес Грачев. — Чего ж вас командир БЧ-5 не подменил? Положено же.
Бурмистров пожал плечами:
— Обычно мы всегда меняемся.
— А сегодня исключение?
— Наверно.
В это время на пирсе появились Изотов и Рогов. Отпустив главстаршину, Грачев спросил инженер-механика:
— Почему в походе не подменили старшину мотористов?
Чуть помедлив, Рогов ответил:
— Один раз — ничего, можно, товарищ капитан первого ранга.
— Потому что начальство на борту было?
Рогов опять подумал и признался:
— Так точно.
По тому, как он отвечал, сначала обдумывая, по интонациям его голоса Грачев понял, что это было не решение механика, а приказание командира корабля, но Рогов не любит жаловаться ни на подчиненных, ни на начальников
— Жаль. Мне хотелось посмотреть, как он управляет.
— Хорошо управляет, — ответил Рогов. — У нас с ним взаимозаменяемость отработана.
— А вы не задумывались, нужен ли этот машинный пост внизу, когда все управление машинами из рубки и притом дублированное? Пока этот корабль под наблюдением науки, можно кое-что предложить и изменить. В авиации же не ставят людей к моторам.
— Думал, товарищ капитан первого ранга. Если бы толщина крыла и весовые нагрузки позволяли, то и в авиации бы поставили людей к моторам. Никакая автоматика и телемеханика не сможет предусмотреть всех возможных боевых повреждений. С ними справится только человек.
Подошел Субботин, вслушиваясь в разговор. Грачев отозвал его в сторонку и спросил:
— Когда вам стало известно, что откомандировываетесь на учебу?
— Месяца три назад.
— Почему за это время усиленно не готовили себе заместителя?
— За меня может командовать командир «Сто двадцать шестого».
— Через месяц-полтора «Сто двадцать шестой» будет в строю. Вы это знаете.
— «Двести тридцать девятый» становится в текущий ремонт.
— Это уж моя забота, — оборвал Грачев. — Есть писаное и неписаное правило для командира: прежде всего готовить себе заместителя, способного самостоятельно управлять кораблем. Вдруг схватка с нарушителем и вы вышли из строя — убиты или ранены… В вашей службе все возможно, да и в море всякое случается.
— Я готовил согласно вами утвержденному плану офицерской учебы.
— Согласно плану… Н-да, — Грачев постоял, перебирая пальцами сложенных за спиной рук, потом произнес: — Вам, Николай Павлович, еще долго и много служить. Не откажите в любезности, выслушайте несколько советов. М-да. — Грачев снова задумался и потом продолжил: — Лучше взять больше вины на себя, чем валить ее на других, особенно на подчиненных. Это вызывает недоверие как сверху, так и снизу. Как-то я слышал: один из ваших офицеров спросил, почему они должны делать именно то… о чем шла речь, я сейчас не помню, да дело не в этом, а в том, что вы тогда ответили: «Так приказал комбриг». Ведь это неверно. Комбриг вашим подчиненным ничего не приказывал. Комбриг приказал вам. А уж вы обязаны во исполнение его приказа отдать свой приказ. Свой, понимаете? Ссылаясь же на начальника, вы как бы исключаете себя из цепи управления людьми и опять-таки снижаете авторитет и лично ваш — это полбеды, но и авторитет командира корабля. — Грачев опять задумался. Субботин молча слушал, его лицо выражало служебное внимание и больше ничего. Командир бригады усмехнулся и качнул головой. — И вот еще одна тонкая, но нужная в нашем деле штука. М-да. На военной службе часто не так важно, ЧТО делается, а главное — КАК делается, независимо от степени важности. Выполняется ли серьезное боевое задание или ремонтируется швабра. Если человек халатно выполняет пустячное задание, уверяя, что серьезное он выполнит в полную силу, — грош такому цена. Ему нельзя доверять. Он и серьезное выполнит кое-как. Потому что при любом задании можно найти еще более значительное задание. Поэтому очень важно, чтобы любое приказание выполнялось точно в срок и с ОХОТОЙ, СТАРАТЕЛЬНО. Это, как вы прекрасно знаете, зависит от воспитания подчиненных, контакта командира с ними и еще от такой тонкости, изюминки, как уменье приказать. Да-да. Отдать приказание может всякий, и подчиненные его выполнят. Но отдать приказание так, чтоб подчиненные его охотно выполняли, умеет не каждый. Например, можно скомандовать «вперед» так, что никому даже встать не захочется. — Грачев снова помолчал, словно думал: говорить дальше или нет? Испытующе посмотрел на Субботина и продолжил: — Очень вам советую, постарайтесь изъять из вашего разговора с подчиненными, особенно при отдаче распоряжений, нотки надменности и пренебрежения. Это трудно, все равно, что ломать характер, и без этого у вас служба пойдет, но все-таки советую: постарайтесь. Это здорово вам поможет в дальнейшем. — И Грачев закончил уже строгим голосом: — Но о том, что вы, зная о направлении вас на учебу, не старались готовить себе заместителя как можно быстрее, придется указать в вашей аттестации. До свидания.
В штабе Грачев заглянул в канцелярию.
— Игнат Савельевич, личное дело Субботина отправили?
— Сегодня к концу дня отправим, уже законвертовали.
— Распечатайте, изымите последнюю аттестацию и принесите мне.
— Есть.
Затем командир бригады зашел в кабинет начальника политотдела. Капитан I ранга Озеров только что вернулся с окружного семинара политработников и прямо с вокзала направился в бригаду. Под столом темнел маленький чемодан, а сам Озеров, шурша жесткой оберточной бумагой, распаковывал свертки и раскладывал на столе, стульях, подоконнике книги, брошюры и журналы. Увидев Грачева, он выпрямился, откинул со лба волосы, поздоровался и спросил:
— Что у вас новенького?
— Ничего, пока все идет нормально.
Озеров снова зашелестел бумагой. Грачев подошел к столу, начал рассеянно перебирать привезенные книги.
— Что так много беллетристики? Для библиотеки, что ли, Сергей Сергеевич?