На секунду он подумал, что она может его убить, задушить на месте. Наверняка она предпочла бы порвать его на части, чем позволить ему увидеть ее плач.
Она вернула свое защитное ожесточенное напряжение движением головы, глотком воздуха.
— Если это так, то следуя за тобой, мы отдалимся от свободы, а не приблизимся к ней.
Черт возьми, логик до мозга костей. Ей не понадобится колотить его, она может разобрать его по частям, если он не будет путать следы. И он путал:
— Есть тонкая разница между положением пленника и раба. Я не принимаю за свободу ни то, ни другое. И вы тоже.
Она замолчала, изучая его прищуренным взглядом, неосознанно покусывая нижнюю губу.
— Ты странный парень, — сказала она наконец. — Почему ты говоришь «вы», а не «мы»?
Майлз просто пожал плечами. Вот черт… Он быстро просмотрел свой поток слов… Она была права, он так и говорил. И подошел слишком близко к провалу. Но, впрочем, еще можно превратить ошибку в новую возможность.
— Разве я выгляжу как яркий представитель военной мощи Мэрилака? Я чужой, застрявший в мире, в котором не участвовал. Странник, пилигрим, просто прохожий. Спросите Сьюгара.
Она фыркнула:
— У этого психа…
Она не приняла подачу. Гнусь, как сказала бы Элли. Он скучал по Элли. Попробуем еще раз попозже.
— Не сбрасывайте Сьюгара со счетов. У него для вас послание. Я нашел его завораживающим.
— Я его слышала. И нахожу его раздражающим… Ну а что ты сам хочешь с этого получить? И не говори «ничего», потому что я тебе не поверю. Честно говоря, думаю, ты сам хочешь командовать лагерем, и я не собираюсь добровольно становится в этой схеме камнем в основании какой-нибудь империи.
Сейчас она думала быстро, и думала конструктивно, на самом деле прослеживая многие варианты, а не только мысль о том, чтобы доставить его к границе по кусочкам. Теплее…
— Я просто хочу стать вашим духовным советником. Я не хочу — на самом деле, для меня бесполезно — командовать. Просто советником.
Должно быть, что-то связанное со словом «советник», какие-то старые личные ассоциации вызвали щелчок в ее сознании. Ее глаза внезапно широко раскрылись. Он был достаточно близко, чтобы увидеть, как расширились ее зрачки. Она наклонилась вперед, и указательным пальцем провела по легким вмятинкам на его лице у носа, оставленным определенными управляющими рычагами в шлеме боевого скафандра. Она снова выпрямилась и двумя пальцами, буквой V, провела по более глубоким отметинам, навсегда оставшимся вокруг ее носа.
— Кем ты, говоришь, служил раньше?
— Писарем. На вербовочном пункте, — твердо ответил Майлз.
— Я… вижу.
И если она видела абсурдность того, что кто-то делает вид, что был тыловым чиновником и при этом носил боевой скафандр достаточно часто и долго, чтобы получить от него следы, то его это устраивало. Может быть.
Она снова свернулась на спальном матрасе и указала на другой его край.
— Присаживайтесь, капеллан. И продолжайте свою речь.
Когда Майлз снова нашел Сьюгара, тот откровенно спал, сидя скрестив ноги и похрапывая. Майлз похлопал его по плечу:
— Просыпайся, Сьюгар, мы дома.
Сьюгар всхрапнул, приходя в сознание:
— Боже, как я скучаю по кофе. А? — он поморгал, глядя на Майлза. — Тебя не порвали на куски?
— Чуть было. Слушай, эта часть насчет одежд-в-реке: сейчас, когда мы нашли друг друга, должны ли мы и дальше ходить голышом? Или это пророчество исполнилось уже в достаточной мере?
— А?
— Можем мы сейчас одеться? — терпеливо повторил Майлз.
— Ну… Не знаю. Полагаю, если бы нам суждено было иметь одежду, то она была бы нам дана…
Майлз пихнул его и указал:
— Видишь. Она нам дана.
В нескольких метрах от них, уперев руку в бок в позе скучающего недовольства, стояла Беатрис. Под мышкой у нее был зажат узел серой одежды.
— Ну что, психи, вам это нужно или нет? Я иду обратно.
— Ты заставил их дать тебе одежду? — изумленно прошептал Сьюгар.
— Нам, Сьюгар, нам. — Майлз сделал знак Беатрис: — Думаю, пойдет.
Она запустила в него узлом, фыркнула и зашагала прочь.
— Спасибо, — крикнул Майлз. Он распустил узел. Два комплекта серых пижам: одна маленькая, одна большая. Майлзу пришлось только закатать низ штанин, чтобы не наступать на них. Они были испачканные и одеревеневшие, с застарелым потом и грязью, и вероятно были стянуты с трупа, предположил Майлз. Сьюгар заполз в свой комплект и встал, с удивлением водя пальцами по серой ткани.
— Они дали нам одежду. Дали! — пробормотал он. — Как тебе это удалось?
— Они дали нам все, Сьюгар. Пошли, мне нужно снова поговорить с Оливером, — Майлз решительно потащил Сьюгара прочь. — Хотел бы я знать, сколько на самом деле у нас осталось времени до следующего сигнала к обеду. Два раза в каждые двадцать четыре часа — это точно, но я не удивлюсь, если их устраивают нерегулярно, чтобы вы хуже ориентировались во времени… В конце концов, это здесь единственные часы…
Движение привлекло взгляд Майлза: бегущий человек. Это не было случайным суетливым бегством от враждебной группы: этот просто бежал с большой скоростью, склонив голову и отбивая голыми ногами по земле яростный ритм. Он в основном придерживался периметра, за исключением обхода вокруг границ женской группы. Он бежал и плакал на ходу.
— Это что? — спросил Майлз Сьюгара, кивнув в сторону приближающейся фигуры.
Сьюгар пожал плечами:
— Иногда такое находит. Когда просто не можешь здесь больше сидеть. Один раз я видел, как парень бежал, пока не умер. Круг за кругом, круг за кругом…
— Что ж, — решился Майлз, — этот бежит прямо к нам.
— Через секунду он будет бежать прямо от нас.
— Тогда помоги мне его поймать.
Майлз ударил снизу, а Сьюгар сверху. Сьюгар сел ему на грудь, а Майлз на правую руку, вдвое уменьшив эффективное сопротивление. Должно быть, когда его взяли в плен, это был очень молодой солдат — возможно, во время призыва он солгал насчет возраста — так как даже сейчас у него было лицо мальчишки, испорченное слезами и его персональной вечностью, проведенной в этой пустой жемчужине. Он захлебывался от рыданий на вдохе и невнятно ругался на выдохе. Через некоторое время он успокоился.
Майлз склонился к его лицу и по-волчьи ухмыльнулся:
— Любишь вечеринки, парень?
— Ага… — сверкнув белками, он закатил глаза вправо и влево, но помощь не шла.
— Как насчет твоих друзей? Они тоже тусовщики?
— Лучшие, — заверил его молодой человек, возможно, про себя потрясенный подозрением, что он угодил в лапы кому-то даже более безумному, чем он сам. — Лучше отцепись от меня, мутант, а то они порвут тебя на куски.
— Я хочу пригласить тебя и твоих друзей на кр-рутую тусовку, — пропел Майлз. — Сегодня у нас будет истор-рическая вечеринка. Знаешь, где найти сержанта Оливера из бывшего 14-го десантного?
— Ага… — осторожно признал парень.
— Ну так давай собирай друзей и доложись ему. Лучше займи себе местечко на борту его транс-порта, так как если ты не сидишь на нем, то будешь лежать под ним. Армия Реформации выступает. Как понял?
— Понял, — он судорожно вздохнул, когда Сьюгар нажал ему кулаком в солнечное сплетение для выразительности.
— Скажи ему, что тебя послал брат Майлз, — крикнул Майлз, когда парень нетвердо зашагал прочь, тревожно оглядываясь. — Тебе здесь не спрятаться. Если не появишься, я пошлю за тобой Космический Десант.
Сьюгар встряхнул свои затекшие члены, свою новую бывшую в употреблении одежду:
— Думаешь, он придет?
Майлз ухмыльнулся:
— Борьба или бегство. У этого все получится, — он потянулся и сориентировался на исходную задачу: — Оливер.
В итоге они получили не двадцать человек, а двести. Оливер собрал сорок шесть. Молодой бегун привел восемнадцать. Признаки порядка и деятельности в их зоне привлекали любопытных: подтянувшемуся к краю группы достаточно было спросить «что происходит?», как его призывали на службу и прямо на месте повышали до капрала. Интерес среди наблюдателей поднялся до лихорадочного, когда войска Оливера промаршировали к границе женской группы и… были пропущены внутрь. Они мгновенно получили еще семьдесят пять добровольцев.
— Ты знаешь, что происходит? — спросил Майлз одного такого, пропуская их через короткий строй для осмотра и отсылая к одному из четырнадцати отделений, которые он создал.
— Нет, — признался мужчина. Он энергично махнул в сторону центра женской группы. — Но я хочу туда, куда и они!
Майлз ограничил прием до двухсот из уважения к растущей обеспокоенности Трис по поводу массового пересечения их границ и быстро превратил эту любезность в один из козырей в их непрекращающемся споре о стратегии. Трис хотела разделить свою группу как обычно: половину для атаки, половину для поддержки базы и защиты границ. Майлз настаивал на вложении всех сил.
— Если мы победим, охрана вам больше не понадобится.
— А если мы проиграем?
Майлз понизил голос:
— Мы не смеем проиграть. Это единственный раз, когда на нашей стороне будет внезапность. Да, мы можем отойти назад, перегруппироваться и попытаться снова, я, в частности, готов — нет, вынужден — продолжать попытки до посинения. Но после этого раза то, что мы пытаемся сделать, будет совершенно очевидно любой противодействующей группе, и у них будет время спланировать собственные противодействующие стратегии. Я испытываю особое отвращение к патовым ситуациям. Предпочитаю выигрывать войны, а не затягивать их.
Она вздохнула, на миг став выжатой, уставшей, постаревшей.
— Я, знаешь, на войне уже давно. Со временем начинает казаться, что даже проиграть войну предпочтительней, чем затягивать ее.
Он чувствовал, что и его собственная решимость ускользает, затягиваемая водоворотом того же черного сомнения. Указав вверх, он понизил голос до скрежещущего шепота:
— Но уж точно не этим гадам.
Она кинула взгляд вверх. Расправила плечи.