Рука неосознанно дёрнулась, желая коснуться его, обвести пальцем, проследовав до самой кромки волос. В машине я всегда сижу от него по правую руку, всегда вижу правую сторону, ровный ряд родинок на шее и лёгкую щетину, складочку меж бровей и длинные тёмные ресницы. Но этот шрам слева, этот шрам каждый раз скрывался… а теперь он гипнотизировал меня.
И можжевельник совсем не успокаивал.
– Приятный аромат… – Я вздохнула, стараясь отвести взгляд от лица Стаса, но не смогла, просто опустила его ниже. Зацепилась за плечи, за сильные руки, рельефную грудь. Смотреть ещё ниже я себе уже не позволила, отвлекаясь на глупую болтовню: – Когда мы с папой ездили на юг, то обязательно покупали можжевеловые подставки под горячее. Если на поезде ехать, есть одна станция, не помню уже названия, но там столько всего такого. Теперь для меня можжевельник прочно ассоциируется с чаем, травяным, с душичкой и клубничными хвостиками. Пробовал?
Не знаю, какого чёрта меня потянуло на откровения. Наверное, от приторно волшебного аромата, жары и смущения. Оно смешалось и ударило в голову, заставляя говорить, говорить, говорить. Неудивительно, если Стас не ответит. Я крепче сжала полотенце, натягивая его на грудь.
Но телохранитель внезапно отозвался:
– Не пробовал, – он покачал головой, продолжая смотреть куда-то на печку. – Даже не слышал.
– Тогда надо обязательно попробовать! – воскликнула я.
Хотела сказать что-то ещё, но замолчала, случайно скользнув взглядом ниже. Пресс оказался таким впечатляющим, что слова застряли в горле. Я сглотнула.
– Это… в общем… вкусно, ага, – пролепетала, наконец.
И принялась панически собираться. Попыталась нащупать ногами тапки, не нашла, едва не упала, вставая, и не уронила полотенце, в которое закутывалась. Вспомнила, что оставила тапки в «предбаннике», потому что обувь нужно снимать. Бли-ин. Слава Богу, мы в сауне, а то в ином месте мои алеющие щёки спрятать бы не удалось. А здесь можно посчитать, что раскраснелась я из-за жары.
– Пойду плавать. Спасибо за аромамасло, хоть его здесь и нельзя использовать.
Выдавила и юркнула за дверь, устремляясь прямиком в бассейн. Мне нужно охладиться. Этот мужчина… Эта сауна слишком горяча!
В бассейн всё же занырнула с разбега. Без трамплина, просто с борта, но зато резко и сразу в воду. На этот раз она мягко приняла тело в свои объятия и вытолкнула на поверхность. Никакой паники, никаких собак, лишь движение и ощущение полной свободы. Когда тело готово двигаться так, как ты только пожелаешь.
Я успела лишь один раз медленно проплыть по дорожке, когда в зал вошёл Стас. Высокий, подтянутый, худощавый, в плотных купальных боксерах. Фа-а-ак… зачем я хотела его раздеть? Чтобы капающей изо рта слюны хватило на новый бассейн?
Талохранитель-гвардеец-инквизитор-просто-офигительно-горячий-мужчина отступил на пару шагов, ускорился и нырнул в бассейн, продолжая какое-то время плыть под водой. На спине его при каждом движении рук перекатывались мышцы, витражные отблески играли на коже, вода ласково охватывала тело. Я бы сейчас не отказалась побыть водой!
Он вынырнул, отточенным движением убирая с лица волосы. Как человек, который часто плавает, который любит воду не меньше моего. Интересно, если бы мы попробовали соревноваться, у меня были бы шансы продержаться хотя бы половину дорожки наравне с ним?
– Наперегонки? – услышала собственный голос, когда телохранитель обратил на меня взгляд.
Он не улыбнулся, не изменился в лице, но в голосе звучало веселье.
– Не лучшая идея. Но я могу засечь время на стометровку, – предложил Стас и так посмотрел. Та-ак… О Господи!
– Пятьсот метров, – выпалила я.
– Отлично, – кивнул он и поднял из воды руку, на которой я только сейчас заметила фитнес-браслет. – Значит, двадцать раз. А вы высоко берёте, Регина Денисовна.
– Я хорошо плаваю.
– Тогда на старт. Внимание…
Марш. И я устремилась вперёд, отдаваясь движению на полную. Выливая в него загоревшийся в теле жар при виде мужчины, от которого у меня перехватывало дыхание. Выплёскивая страсть и жажду эмоций, желание коснуться пальцами шрама на скуле, провести по нему, ощущая тонкий рубец на коже, запутаться в волосах, поцеловать шею и грёбаные родинки с правой стороны, выстроившиеся в идеальный ряд.
Руки ныли, ноги сводило от постоянного напряжения, сковывало бёдра. Когда я, наконец, услышала заветное «стоп», то практически повисла на бортике, дрожа всем телом. То ли от усталости, то ли от своеобразного оргазма.
Зато фригидная сучка вернулась. Даже при виде замечательного торса, идеальной спины и шикарной задницы… секса не хотелось. Даже мыслей таких не было.
Вот оно, состояние, которое я люблю!
Я откровенно рассматривала Стаса, расслабленно держащегося на воде, а голова была восхитительно пуста. Если мужчины не желают удовлетворять женщин, нас удовлетворит плавание.
Полкилометра. Эта девчонка сошла с ума!
Стас покачал головой, упорно заставляя себя заниматься и краем глаза отмечать, когда Регина в очередной раз поворачивается. Не. Пялиться. На неё.
Не пялиться было сложно. Стас прекрасно видел, что клиентка день и ночь сидит дома и спортом занимается только по выходным – короткие утренние пробежки не в счёт, – а сейчас она рехнулась и решила поставить личный рекорд? Скорее всего.
Он то и дело останавливался, ловя её взглядом. Смотрел, смотрел, смотрел – и всегда искоса, незаметно. Пока, наконец, не плюнул на всё и не запрыгнул на бортик, устраиваясь поудобнее и наслаждаясь зрелищем. Жар сауны, аромат можжевельника и вода прочищали голову. Вероцкий понимал, что через час или два – или через вечность? – когда они окажутся за стенами этого здания, к нему вернётся бесконечная рефлексия. Мозг снова оккупируют мысли по Фрейду: о либидо, о собственных желаниях, сублимации, клиентках, любовниках… Сотня, тысяча мыслей, которые он уже целую вечность не мог привести в порядок.
У Стаса с детства так было: он замечал одни детали, даже если сам того не хотел, но абсолютно не видел другие. Терялся. Путался. Возможно, именно поэтому сначала не любил «военную» карьеру, которую навязывал семейный бизнес? Но любое умение со временем можно развить. Вероцкий долго боролся, научился анализировать, синтезировать, раскладывать всё по полочкам, но не когда дело касалось чего-то важного.
Так что случилось сейчас? Что-то важное?
Стас не хотел так думать. Честно говоря, сейчас он в принципе не хотел ни о чём думать, потому что уже успел совершить одну глупость… и был готов на сотню других. Например, просто сидеть, считать метры, которые успела преодолеть клиентка, и смотреть. На плавные, сильные движения, на светлые волосы, от воды ставшие совсем тёмными (шапочку он нашёл на дне бассейна, но благополучно закинул в угол – раз тут побывал Генри, ещё пара волосинок уже не страшна), на изгибы фигуры, тучи брызг…
Смотреть на неё и не думать ни о чём, кроме воды, глупостей и замечательного тела.
И немножко – самую малость – о разговоре в сауне с обладательницей этого тела. Чай с душичкой и клубничными хвостиками? Можжевеловые подставки под горячее? Она серьёзно? Вероцкий неосознанно улыбнулся. Иногда Регина казалась ему милой девочкой-одуванчиком, пока это ощущение не размазывала по корке мозга тонна иных мыслей.
Может, стоить ещё раз достать досье Рассольцева, Регины и этого «учителя-геймера» и хорошенько их изучить? Аналитики ведь писали только факты, Большой Босс тоже всё перечитала на сотню раз – в придирчивом отношении к таким делам матушки Стас не сомневался. Но что-то здесь не сходилось.
Настолько, что ему хотелось не думать. Вот как сейчас. Только никогда.
После двухсот пятидесяти метров Регина начала сдавать и двигаться рывками, но не остановилась. Ещё через две дорожки, на трёх сотнях – стала задыхаться. Но не отступилась. Четвёртую сотню преодолела, закусывая губу перед каждым поворотом…
Семнадцать минут. Пятьсот метров. Дрожащие руки, цепляющиеся за бортик, конвульсивно вздымающаяся грудная клетка и запрокинутая голова. Полные губы приоткрыты, лёгкие отчаянно просят воздуха.
Она была на грани обморока, определённо. А Стас смотрел и не мог представить картины сексуальней. Твою мать!
– Хороший результат, – не смог не похвалить он, спрыгивая в воду.
Жажда глупостей предлагала подплыть ближе, опустить руки на напряжённые плечи и размять мышцы. Коснуться шеи, подняться к затылку, помассировать голову, заставляя отпустить бортик и в поисках опоры откинуться ему на грудь.
Угу, и тогда клиентка расслабится и снова попытается утонуть. Или того хуже, либидо окончательно взыграет и…
– Спасибо. Теперь можно расслабиться, – с улыбкой пробормотала Регина. Дёрнула головой, развернулась и выскочила из бассейна. – Я снова в сауну. Потом ещё один заплыв сделаю.
Стас за ней не пошёл. Он прикрыл глаза, чтобы не смотреть на… на белое бикини. И столь же белое полотенце, ласково собирающее капельки воды с кожи. А когда Регина вернулась в бассейн, Вероцкий сослался на то, что с него воды хватит, и сбежал к Генри. Вернее, вначале в душ – в до-олгий и прохладный душ, – а уже потом к Генри.
– Ну что, приятель, сегодня дама пала пред тобой ниц? – усмехнулся Стас, присаживаясь рядом с псом. – Но любовью не прониклась?
К счастью, Вероцкий всегда хранил в офисе запасную одежду, так что вместо мокрого костюма успел облачиться в майку с коротким рукавом и старые потёртые джинсы. Голубые. Откуда они только взялись?
Генри заскулил, утыкаясь лобастой головой в плечо другу-человеку. Он успел обсохнуть после купания и помывки и теперь казался восхитительно пушистым и лоснящимся. Стас не идиот оставлять пса с прохлоренной шерстью. Не-ет, его прерогатива – по собственной глупости топить девушек.
– Да-да, я понял, не ной, – вздохнул Вероцкий. – Забудь, что я говорил о порядочных мужиках. Нам такими быть не дано. Понравилась?
Генри гавкнул и лизнул его в щёку. Стас воспринял это как утвердительный ответ и потрепал