Зашуршали пакеты – это Веник всё же забрал еду, – скрипнули по линолеум ботинки. Я сильнее вжалась в косяк, надеясь, что останусь незамеченной. Чёрт побери, для смертельно отравленной я слишком бодра. Скачу тут, как великая шпионка и активно подслушиваю чужие разговоры.
«Не чужие, а свои. В твоей же квартире происходят», – услужливо подсказал здравый смысл.
– Ладно, кати быстрей, – напутствовал коллегу Стас.
– Жаждешь продолжить начатое? – поглумился амбал.
По телу пронеслась волна жара, оно явно не отказалось бы от продолжения, но я искренне сомневалась, что телохранитель думает так же. Он у нас птичка особая…
– И не забудь сказать ребятам из лаборатории, чтоб поторопились, – словно не услышав замечания, продолжал он.
– Сухарь ты, Вероцкий, даже подробностями весёлой жизни с напарником не делишься, – театрально вздохнул «напарник».
Спина Стаса вновь окаменела, а я аж зажмурилась. Ой-ёй, вот спасибо, Веник, вот удружил! Теперь точно можно ничего не ждать. Сейчас вспомнит, как совсем недавно сухарём его называла я, и всё – пиши пропало.
– Веник, – рыкнул Станислав. – А не пошёл бы ты… сначала отнести пакет в лабораторию, потому что, блять, у меня тут девушку, возможно, отравили и она уже подыхает…
– …от недотраха… – раздалось еле слышно, почти вздохом. Но если я расслышала, расслышал и Стас. Хотя этот амбал-Веник, кажется, зрит в корень.
– …а потом сам бы потрахался с кем-нибудь наконец, раз хрень несёшь из-за спермотоксикоза, а не лез в чужую интимную жизнь!
А потом одним резким движением Стас развернул напарника в сторону открытой двери и чуть ли не выпнул в коридор. По крайней мере, для ускорения коленкой точно подтолкнул.
– Боссу передай, чтобы срочно звонила, если будут новости. Сейчас час? Вот хоть в пять утра, если к тому времени парни справятся. Ясно? – напутствовал он уходящего.
– Эй, я не секретарь, она твоя мамаша! – возмутился Веник в тот самый момент, когда у него перед носом захлопнулась входная дверь.
В следующий момент я зайцем метнулась в постель. Заскочила под одеяло, укрылась с головой, слушая бешеный стук собственного сердца, и о-очень запоздало сообразила. Что он сказал? Их босс – мама Стаса? О-фи-геть. Так вот почему Вероцкому везде путь открыт, и в спортзал, и в бассейн, и пса-то он местного хорошо знает и спокойно спускает с поводка. Меня охраняет не просто бравый «сокол», а птенец главного соколиного гнезда?
Мило.
Я улыбнулась и крепче зарылась в одеяло, позволяя немного помечтать, что сейчас Стас вернётся и…
И когда он вернулся, меня пробил озноб. Абсолютно спокойная физиономия, расслабленное тело, ни единого намёка на возбуждение – ах, Веник, не мог ты выметаться быстрей? – и заведомо заготовленное предложение, тут же сорвавшееся с губ.
– Регина, уже поздно, я пойду к себе, а ты постарайся уснуть. Если будут плохие новости, перезвоню, нет – даже будить не стану. Хорошо?
Я понимала, что теперь, когда он снова стал бесстрастным гвардейцем королевы, а я – её забавной зверушкой, которую приходится выгуливать и даже неохотно лелеять, стоит просто согласиться. Иначе мы снова окончательно переругаемся. Но не смогла. Вместо того, чтобы покорно кивнуть, я зябко поёжилась, шмыгнула носом и пробормотала:
– Я не смогу заснуть, мне сейчас одной страшно.
Почти не солгала, к слову. Вот только страх раньше времени сыграть в ящик немного рассеялся, уступая место другому: я действительно не хотела, чтобы Стас уходил. Странная близость до сих пор ощущалась иллюзией, казалось, если он сейчас выйдет за порог, это никогда не повторится. А я, как бы ни кричала, как бы ни плакала, сколько бы ни разговаривала с Владом и мамой… в общем, я чертовски нуждалась в этом мужчине. И не хотела его отпускать на любых условиях. Даже на целомудренно-телохранительских.
– Регина…
– Останься, – подняла на него молящий взгляд. – Мн правда страшно сейчас одной. Вдруг засну и уже не проснусь? И разбудить некому. А так, одеяло в шкафу, кровать огромная.
– Там есть диван… – рассеянно отозвался Стас, указывая в сторону зала.
– Пожалуйста.
Не знаю, что на него подействовало: то ли умоляющий взгляд, то ли жалобный голос, то ли неумение оставлять даму в беде, – но Вероцкий вздохнул и поплёлся к шкафу. Выудил с верхней полки застеленное одеяло, бросил его на стул и присел на кровать у меня в ногах. Меня вновь пробрала дрожь, на этот раз от его близости, но сам Стас её понял иначе:
– Морозит? – вздохнул он.
Я смущённо кивнула. Ага, морозит, от воспоминаний о кое-чьих прикосновениях.
– Вот же девочка-катастрофа.
В следующую секунду он внезапно развернул своё одеяло, накинул его на меня, а сам растянулся на соседней половине кровати. Я замерла, боясь пошевелиться. Серьёзно? Он вот так просто лёг со мной? И никаких возражений?
– Я не катастрофа, – проворчала хотя бы для проформы, а то решил бы ещё, что дар речи потеряла.
– Ага, конечно, – донеслось ехидное из-за спины.
Второе одеяло приподняли, поправили удобней – я ощущала тепло, но тяжести не было, – а потом вдруг поняла почему: им укрылся Стас, а сам подполз так близко, что лежал почти вплотную. Секунда, две, три… бешеные удары моего сердца и – он обнял меня. Просто охватил рукой, прижимая спиной к своей груди, уткнулся носом в макушку и прошептал:
– Спи, Регина.
Но сон не шёл. Я просто лежала, наслаждаясь ощущениями и окончательно понимала, что влюбилась.
Звонок раздался часов в пять утра, как Стас и предсказывал. Пригревшись рядом с телохранителем, я сразу же проснулась, ощутив пустоту и прохладу вместо тёплого тела. Подняла голову, разглядывая тёмный силуэт.
Станислав сидел на краю кровати и внимательно слушал собеседника. Иногда что-то коротко отвечал, иногда матерился себе под нос, но в целом если и выглядел взволнованным, то самую малость. Хорошие новости? Или плохие, но жить можно? А может, речь вообще не обо мне, и Стасу позвонили по личным делам?
Но нет, оказалось, всё же обо мне. Потому что телохранитель обернулся, словно и так уже знал, что я проснулась, потёр лицо ладонями и сообщил:
– Можно расслабиться. Отравитель твой – тот ещё дилетант. Крысиный яд пролонгированного действия. От одного раза ничего не станет, желудок прочистила – и главное. Но вот если бы им тебя кормили пару недель, было бы туго.
Я сглотнула. То есть яд действительно был? Возможно, не умерла бы, но…
– Во всей еде? – выдавила я.
– Во всей, – согласился Стас, ничуть не щадя мои нервы. – Видимо, пытались действовать наверняка, но ошиблись в выборе яда.
Телохранитель недобро хохотнул, однако лично мне было совсем не смешно. Значит, дядя Серж был прав? На нас – на меня – кто-то охотится? Что за дурдом?
– Мне казалось, такое бывает только в кино, – простонала я, падая обратно на кровать.
– Ещё в книгах… – Стас пожал плечами и поднялся, раздражённым жестом поправляя волосы. – Ещё вариант: тебя опять просто хотели подпугнуть. В любом случае, ребята сказали, нужно отлежаться хотя бы сутки и дождаться вердикта врачей. Вдруг яд всё же попал в кровь?
Я передёрнула плечами. Ох, надеюсь, не попал. Как-то очень неприятно было бы это осознавать.
– И конечно, никакой еды из службы доставки, – сурово сообщил Вероцкий.
А потом сам – САМ! – вызвался приготовить завтрак. Чертовски плотный, похожий на обед, но какой же восхитительно вкусный. Оказалось, Стас прекрасно, хоть и по-холостяцки готовит. И это было настолько уютно и по-домашнему, что у меня ёкнуло сердце. Сжалось так трепетно и нежно, перестало биться на несколько секунд, а потом, кажется, сошло с ума. Стучало нервно и предвкушающе, словно Стас не завтрак готовил, а самый лучший в мире торжественный обед. Видимо, хотело, чтобы он остался и вот так готовил дальше – завтраки, обеды, ужины, полдники. Главное, чтобы вот так уверенно нарезал мясо, чтобы сильные пальцы сжимали нож, чтобы эти руки с соблазнительной сеточкой вен… м-да, лучше бы не готовили, а обнимали, но даже так было прекрасно. Наблюдать.
Я, как заворожённая, следила за каждым его жестом, подмечая и запоминая самые мельчайшие детали, а потом искренне наслаждалась пищей богов: обычной яичницей с картошкой и беконом, но приправленной улыбкой телохранителя – лучшей специей на свете, вызывающей настоящую эйфорию.
И если бы не осознание, что всё это только из-за отравления, я бы окончательно растаяла.
Но нет… позвонили врачи, сообщили прекрасный вердикт, что кровь чиста; потом сам Стас принялся кружить по залу, ругая службу доставки, даже хотел сам рвануть в ресторан, чтобы со всем разобраться – он был чертовски зол, честное слово! – но в последний момент осознал, что тогда оставит меня одну (А такое он не мог позволить себе даже в самой дикой ярости) и перезвонил Венику. Тому самому амбалу, который сорвал прекрасную ночь. Он и отправился ругаться с администрацией ресторана, а мы... мы остались дома.
И время потянулось.
Раз я всё же не отравилась, Владу и Сержу звонить не стала. С дядей планировала встретиться на работе – там и поговорить. Но вместо работы утро понедельника встретила меня суматохой: в семь утра, когда Стас – опять, к слову, спавший со мной в кровати и даже разок обнявший – решил сбегать в соседнюю квартиру за одеждой и, кажется, оружием, на моей двери обнаружилась записка. Очередная.
«Весёлые были выходные, детка?»
Выходные? О нет. А вот неделя – не то слово. Стас рвал и метал, проверил по камерам, кто и когда принёс записку, рассказал всё Сержу…
И моя жизнь превратилась в Ад. Потому что вместо спокойной свободной недели жизнь подкинула бесконечный конвой: мне было запрещено куда-либо выходить даже с телохранителем, запрещено было самостоятельно открывать дверь, отвечать незнакомым номерам и даже общение с клиентами было максимально ограничено. Стас, как настоящая ищейка прочёсывал офис, квартиру, подъезд, улицу… на следующий день, к слову, он поймал паренька, который прицепил записку на дверь. Мальчишке было лет десять. Маленький, испуганный, он не смог сообщить практи