– Правда?
– Правда.
Я не очень ему верила, но поступила эгоистично. Я просто шмыгнула носом и спряталась у него на груди. Как всегда. Как делала ещё в детстве.
– И вообще, вы не посмеете от меня избавиться, иначе обобью все пороги и буду орать на каждом углу, что я твой брат, а ты меня даже в гости не пускаешь, – проворчал он. – А потом заведу настоящий гарем и приведу с тобой знакомить. Так и знай.
Ну ладно, возможно немножечко я ему верила. Влад очень импульсивный. Вдруг и его влюблённость в меня на самом деле была порывом эмоций? К тому же мы оба чертовски эгоистичны. Всё же одна семья.
Глава 29
– Ты плакала, – с порога заявил мне Стас, потом добавил в ответ на удивление на моём лице: – Здесь хорошо слышно голоса с кухни. И глаза у тебя до сих пор красные.
– Немного, – призналась я. – Разговор был сложный.
– Помирились?
– Да.
Было заметно, что его не особо радует наше с Владом примирение, но мне отношения с братом были слишком важны. Семья должна быть рядом, пусть даже такая странная, как у меня.
– Что я здесь делаю? – поинтересовался Стас, когда я всё же подошла ближе и присела в кресло.
Он поморщился, пытаясь сесть. Я запаниковала: что там в инструкции? Ему вроде бы нельзя ещё ничего, да? Или можно?
– Тебе нельзя пока садиться, – ляпнула я, в ужасе наблюдая за тем, как Стас здоровой рукой поправляет подушку и подталкивает себя наверх.
– Можно, – усмехнулся он. – Рана от пули быстро затянулась, просто нельзя лишний раз тревожить. Да и общее состояние у меня паршивое. Из-за сотрясения. Если бы не оно, давно бы выписали.
– Мне сказали, что тебя нельзя вообще тревожить, – заявила в ответ.
– Тогда могли бы сразу в гроб положить, – хмыкнул он. – Так что я здесь делаю?
– Лежишь, – пожала плечами. – Точнее сидишь.
– И? Почему не в больнице?
Я глубоко вздохнула, готовясь к долгой словесной перепалке. Его матушка предупреждала, что Станислав будет выпендриваться, а я, дурочка, так и не подготовила контраргументов. Поэтому выпалила первое, что пришло в голову, нападая сама:
– Потому что вроде как до того, как тебя подстрелили, мы были вместе. Или ты против?
Я поджала губы, вздёрнула подбородок и сурово уставилась на него, ожидая, что получу сейчас не самый лучший ответ. Что Вероцкий сейчас хмыкнет и скажет, что просто удачно проводил время – я ведь сама на этом настаивала. Все глупые, иррациональные страхи выползли наружу, обвились вокруг меня, точно змеи.
А Стас внезапно улыбнулся, кивнул и протянул мне руку:
– Я только за.
И настолько открытой, настолько тёплой была его улыбка, что у меня дыхание перехватило.
– За? – пробормотала в ответ.
– А ты думала, что я сейчас очнусь и внезапно начну орать, что передумал? И это после того, как чуть с ума не сошёл, тебя разыскивая? – усмехнулся он. – Регина Денисовна, у вас своеобразная фантазия.
– У меня она прёт через край, – кивнула я, пытаясь собраться с мыслями.
Руку Стас, к слову, так и не убрал, продолжал держать протянутую ко мне. Я с трепетом вложила в неё свою ладонь, ощущая, как сжимаются его пальцы.
– То есть, ты согласилась забрать больного к себе? – проговорил он, медленно поглаживая мою ладонь.
– Я настояла.
Согласилась – неправильное слово. Вытащить Стаса из цепких лап больницы и матери и забрать к себе было чертовски сложно, но я слишком хотела, чтобы он оказался именно здесь.
– И значит, теперь ты будешь обязана ухаживать за мной?
– Ну да.
– И ставить мне уколы?
– Этим займётся врач, твоя мама договорилась, что он будет приезжать каждый день.
– И перевязывать? – Он поднял взгляд и усмехнулся, но я не сразу сообразила, что этот хитрец что-то замышляет.
– Эй, ты заражение хочешь? Мне нельзя лезть под повязки, пусть врач разбирается – наивно возмутилась в ответ.
– А купать? – продолжил он.
– Что? – опешила я.
– Мыться самому мне тоже сложно, поэтому хорошая медсестра обязана меня купать…
Кажется, у меня загорелись щёки. Нет, я это понимала и не считала каким-то из ряда вон выходящим, потому что Стас всё равно был не калекой, просто могла понадобиться дополнительная помощь. Но сейчас он произнёс это таким тоном, что в голове всплыли исключительно непристойные картины.
– Кормить, холить, лелеять, – всё перечислял Вероцкий, – целовать…
На этих словах он коварно перехватил меня за запястье и дёрнул на себя, заставляя практически выпасть из кресла и завалиться на него. Я ахнула, не удержала равновесие, завозилась, пытаясь подняться, а потом вдруг поняла, что могу случайно навредить его плечу, если обопрусь рукой, и резко затихла.
– Так что насчёт «целовать»? – раздался над ухом довольный голос. – Когда приступишь? И с «кормить» тоже было бы неплохо разобраться.
– Стас, ты невыносим! – вспылила я. – А если бы я сейчас рукой попала прямо по ране? И кровь бы снова пошла? Твоя мама сказала, что тебе половину плеча разворошили, чтоб эту пулю достать!
– Успокойся, мама любит поиздеваться. Там всего лишь маленькая дырочка, честно-честно.
Меня чмокнули в макушку, потом поймали за подбородок, заставляя поднять голову, и утянули в поцелуй. Как я оказалась выше, как обняла его одной рукой за шею, совершенно не помню. Возможно, Стас помог здоровой рукой; возможно, сама переползла, совсем не щадя больного. Впрочем, больным он был только сверху – реакция на поцелуи недвусмысленно ощущалась даже через одеяло.
– Продолжим? – хмыкнул Вероцкий, подаваясь бёдрами мне навстречу.
– А как же «кормить»? – притворно удивилась я, склоняя голову и медленно целуя и покусывая его шею, срывая с губ тяжёлые вздохи. – Хорошая медсестра обязана что-нибудь приготовить, раз пациент просит.
– Можно бы хороший минет – скорее выдохнул, чем сказал Стас.
– Что? – опешила я.
Нет, я услышала, просто… это была как-то неожиданно. А он заглянул мне в глаза, усмехнулся, чмокнул в нос – совсем как тогда, в съемной квартире, в нашем вакууме на двоих – и шепнул:
– Ничего. Я просто тебя люблю.
Что-что? Я когда-то говорила, что бедное сердечко грозило остановиться? О не-е-ет, по-настоящему это случилось только сейчас. Сердце моё остановилось. Замерло. Я бы так и умерла, наверное, если бы не эти живительные объятия. Если бы Стас просто не взял меня за затылок и не прижал к своей груди.
– Я тебя тоже, – пробормотала в ответ, кое-как восстановив дыхание.
– Я знаю. Знаю, – согласился Стас, перебирая пальцами мои волосы.
И, наверное, мы бы так пролежали целую вечность. Просто в объятиях друг друга, не двигаясь, ничего не говоря, не пытаясь даже подняться. Если бы в дверь с противоположной стороны не принялись скрестись.
– Это что? – насторожился Вероцкий. Телохранитель мой. Он даже сейчас был готов закрыть меня собой.
Но тут неведомый гость додумался нажать на ручку – и дверь распахнулась. А потом нам в ноги грохнулась тяжеленная махина.
– Генри! – взвизгнула я. – Я же просила Стаса не тревожить! А вдруг бы швы разошлись?
– Генри? – опешил Стас. – А ты что здесь делаешь, приятель?
Я виновато потупилась, не зная, как объяснить присутствие пса, но не вдаваться в подробности, и, наконец, выпалила:
– Из-за того, что он меня защитил, Генри нельзя числиться в качестве служебной собаки. Его хотели усыпить и… в общем, я забрала его под свою ответственность. Как я могла его бросить, когда он меня спас?
Стас не нашёл, что на это ответить, лишь сжал меня крепче и поцеловал в висок. А я глубоко дышала, лёжа у него на груди, и старалась не проболтаться. Ведь последние пять дней только и делала, что планировала. Большому псу нужно много места, дяде я уже почти выплатила деньги за вторую квартиру. Если их соединить, неплохое получится жилье. А если потом ещё подкопить, можно и дом купить. Ну, тот самый, небольшой «скромный» домик в дорогущем районе.
Ничего, накопим! Просто нужно будет постараться. Потому что я теперь Стаса ни за что не отпущу. Это мой мужчина. И мой пёс-спаситель, между прочим, который отлично понимает даже самые странные команды.