— Охренеть, да чтоб меня…
На своем веку я повидала немало покойников: пострадавших от взрыва, обезглавленных, замученных насмерть. Но то, что сделали с Грантом Таплоу, было уже за гранью. Это сотворил не человек. Протыкатель, может, и считал себя архангелом, но сцена, представшая моему взору, прямиком из ада. Не важно, какие грехи числились за Грантом Таплоу. Такой смерти не заслуживал никто.
Как и вчерашнюю жертву, его семь раз пырнули в шею, потом в оба глаза. На лице виднелись бесчисленные рваные раны. Гениталии, вопреки обыкновению, были засунуты в рот. На груди вырезано слово — «виновен».
Прикрыв рот и нос, я наклонилась рассмотреть травмы поближе. Следов сопротивления не заметила.
На полу возле стола в кольце из песка разложен костер. Видимо, убийца импровизировал: рядом с перевернутым цветочным горшком стояло красное пожарное ведерко. Наверное, его он заметил в коридоре — и, несомненно, воспринял как знак свыше.
Я подняла со стола несколько семян. Ясно, зачем здесь цветочный горшок, но непонятно, что этим хотел сказать убийца.
— Он определенно развивается, — начала я. — Почерк тот же, но детали другие.
— Мне тоже так показалось.
— Представляешь, этот тип считает, будто исполняет Божию волю.
— Фанатизм — дело обычное. С верующими такое случается.
— У него весьма извращенное понимание о религии. Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в христианстве, но разве главный принцип у них — не прощение? Ну, ты понял: «возлюби врага своего, подставь другую щеку» и все такое… Хоть Протыкатель и считает себя преданным католиком, как-то я сомневаюсь, что папа римский звонит поздравить его с днем рождения.
Фингерлинг хохотнул. Я улыбнулась и открыла на телефоне поисковик.
— Ты что, новости решила почитать? — удивился инспектор.
— Просто хочу проверить, что этой картиной хотел сказать нам Протыкатель. Минуточку… Ах да, вот: «Сделай Мне жертвенник из земли и приноси на нем всесожжения твои»[51]. Это «Исход», глава двадцатая. Перед нами, Фингерлинг, не просто сцена убийства. Перед нами — человеческое жертвоприношение.
— Что, прости?!
— Мы давно знаем, что Протыкатель не в ладах с головой. Он считает себя архангелом Рагуилом, известным также как «Огонь Божий». Отсюда костер — что здесь, что на других местах преступления. Единственное, чего раньше я не понимала, — что предыдущие покойники тоже были принесены в жертву. Это ритуал всесожжения[52]. Который по-прежнему согласуется с теорией детского насилия. Вот почему такая жестокость. Кастрация. А теперь еще и надписи на груди.
— Это я понимаю, но при чем тут выколотые глаза? Его фирменная подпись. Она-то к чему?
— Может, хочет показать свою власть. А может, избавляется от стыда.
— В смысле?
— Первым делом он всегда протыкает жертве шею — именно этот удар служит причиной смерти. Поэтому выколотые глаза имеют скорее символический характер. Часть его мании в том, чтобы ослеплять своих жертв. Тогда, возможно, он воспринимает их беспомощными и покорными — совсем как он сам в детстве. Вонзая клинок в глаз жертве, Протыкатель метафорически меняется местами со своим давним обидчиком и словно получает над ним контроль. Он будто говорит: «Я — последнее, что ты увидишь в этой жизни. Теперь я главный».
Фингерлинг кивнул, плотно сжимая губы.
— Что, по-твоему, надо сообщить журналистам?
— Хорошо бы дополнить ту информацию, что мы им уже дали… Взять свидетельницу, которая видела убийцу, посадить ее с художником, составить фоторобот. Опубликовать его в газете. И заодно дополнить биографию. Рассказать про жестокое обращение в детстве, шизофрению, ОКР, наркотическую зависимость…
— Кстати, он сидит на кокаине. Криминалисты нашли у тебя на коврике следы порошка.
Значит, не метамфетамин, как я думала. Протыкатель не просто торчок, а, можно сказать, профи.
— Что насчет его загадок? О них прессе сообщать будем? — Фингерлинг закусил треснутую нижнюю губу.
— Да. — Я потерла подбородок большим и указательным пальцами. — Как я уже говорила, Протыкатель хочет, чтобы я его поняла. Он уверен, что тогда я смогу его защитить. Видимо, на первой пресс-конференции я произвела на него впечатление. Весь вопрос в том, что для этого убийце надо передо мной открыться, а он не может…
— Странно как-то, не находишь?
— Не знаю. Мы ведь говорим о полном психе. Он во всем видит знаки и символы. Искренне считает, будто исполняет Божью волю. На пресс-конференции я проявила к нему участие. Посочувствовала, сказала, что понимаю его страхи… Неудивительно, что он возомнил, будто я ниспослана ему свыше.
— Возможно. И все-таки зачем рассказывать журналистам про загадки?
— Сам подумай. Протыкатель верит, что я буду его защищать, — но лишь в том случае, если сумею понять. Что, по-твоему, будет, если он вдруг решит, будто я поняла его неправильно?
Фингерлинг поскреб в затылке и улыбнулся.
— Он снова выйдет на связь. Чтобы расставить все точки.
— Именно. Проверенный трюк. Мы дадим журналистам ложную информацию. Если я верно раскусила Протыкателя, тот немедленно отреагирует и заявит о себе: кто он такой, чего добивается… Я почти уверена, что это Эйдан Линч, хоть тот и считается мертвым. Однако мою теорию необходимо подтвердить железными доказательствами, иначе мы рискуем зайти в тупик и получить новые трупы.
Я замолчала — в голову вдруг пришла идея. Если выгорит, будет просто отлично!
— Кажется, я знаю, чем его выманить. Есть одна приманка, перед которой он устоять не сможет…
Глава 82
— О, так вы нашли сумку! — воскликнул сержант.
Мы вернулись в оперативный штаб. Я подготовила полный отчет, выступила с заявлением для прессы и теперь нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, дожидаясь, когда в кофеварке сварится мой кофе — самый большой и крепкий, какой только можно сделать.
— Сумку? — переспросила я, наконец-то делая глоток.
— Да, эту. — Сержант указал на клатч, висевший у меня на плече. — Сегодня утром звонили, искали вас. Какой-то парень сказал, что нашел сумку у канала. Внутри лежал блокнот с вашим именем. Он услышал его в новостях, поэтому и позвонил нам. Я не знал, когда вы приедете, и дал ваш номер, чтобы он сам с вами связался. Вы же наверняка ее искали. Я знаю, что вы, женщины, без сумок не можете. Моя жена, например…
Я стиснула зубы. Вот, значит, как?
— Вы в курсе, что сообщили мой номер серийному убийце?
— Что?.. — опешил тот. — Но он же все так складно описывал… Сказал, что нашел сумку в Маленькой Венеции. Мы проверили, вы и правда живете в тех краях…
Я вздохнула и через силу расслабилась. Что толку махать кулаками, когда бой уже проигран?
— Звонки в Скотленд-Ярд записываются?
Тот кивнул.
— Тогда проверьте запись; может, ребята из технического отдела сумеют что найти. Вдруг повезет… Или кто-нибудь узнает его голос. Получим улику, которая поможет распутать дело.
— Постучим по столу, чтоб не сглазить, да? — Сержант хмыкнул и хлопнул меня по плечу.
— Да, будем надеяться на лучшее, — улыбнулась я в ответ, хотя улыбка тут же сползла с лица.
Не люблю питать зря иллюзии — только тратить попусту нервы.
Сержант неторопливо удалился. К кофеварке подошел Пэдди.
— Эй, Пэдди, минутка не найдется?
Взгляд у Динвитти по-прежнему был отсутствующим, он частенько морщился и тер виски. С ним определенно творилось неладное. И мигрень — лишь отговорки.
— Само собой. Чем помочь? — откликнулся тот, распаковывая пакетик «Липтона» и заливая его кипятком.
— Можешь, конечно, просто меня послать — только скажи сперва, что все-таки с тобой происходит? Ты сам на себя не похож. У тебя все хорошо?
Тот закусил нижнюю губу — признак нерешительности и дискомфорта. Инстинктивно я присмотрелась внимательнее.
Судя по отметине на пальце, Пэдди недавно снял обручальное кольцо. Он нервно потирал место, где оно находилось.
Значит, дело в бывшей жене. Видимо, развод перешел на новую стадию.
Большой и указательный пальцы у него измазаны темно-синими чернилами. Такими ручками обычно подписывают важные документы. Причем пятна совсем свежие.
— Ты сегодня подписал бумаги о разводе?
Пэдди вздрогнул и устало, в знак капитуляции, уронил плечи.
— Да, мне позвонили сразу после пресс-конференции. Я подумывал, может, не ехать, а потом решил — какой смысл? Все равно она уже не передумает… Хотя, с другой стороны, мы могли еще договориться. Вот, весь день маялся, не знал, как поступить… Развод — это ведь окончательная точка, да?
Пэдди вздохнул и повесил голову.
Я обратила внимание, что он стоит лицом к дверям и нервно переминается с ноги на ногу — явно мечтает сбежать куда подальше. Я прекрасно понимала, что он сейчас чувствует.
— Мне так жаль…
— Да, не то слово. — Пэдди помолчал немного. — Слушай, я знаю, что на тебя можно положиться… Но не могла бы ты сделать мне одолжение, а? Не говори никому, хорошо? Я понимаю, это бред, но у меня такое чувство, что, пока люди об этом не знают, оно вроде как не по-настоящему.
— Обещаю.
Я бережно пожала ему руку.
Я зевнула. День выдался долгим. Я подошла к Фингерлингу, сидевшему за столом.
— Если я больше не нужна, то, наверное, поеду к себе.
— Да, хорошо. Отдыхай. Увидимся утром, на общем инструктаже в девять.
— Принято.
Я бросила стаканчик из-под кофе в мусорную корзину и поправила на плече сумку — ту самую, которую, по легенде, этим утром «нашел» Протыкатель, пока я дремала на скамье.
— Мобильник не забудь, он на столе, — бросил в спину Фингерлинг, когда я зашагала к выходу. — Твой парень прислал сообщение. Просил перезвонить.
— Отвали. Сам знаешь, он мне не парень.
— Но ты ведь поняла, о ком речь. Так?
Я покраснела.
— Не кипятись, Маккензи. Я просто над тобой издеваюсь. — Он подмигнул.