…но когда сердце слушает рассудок? — заканчиваю про себя. Чего я всячески пыталась избежать, но, почему-то, не вышло. Нам лишний раз встречаться — только петлю на шее затягивать туже.
— Ася… — свирепо начинает он, кружа меня в танце, а у меня от этой скорости пелена перед глазами. На самом деле то слёзы наворачиваются, но я от них давно научилась отмахиваться.
Стас слишком решительно настроен, а я не могу поставить его под удар. Просто не имею на это морального права.
— Нет, сначала дослушай, — перебиваю его, собираясь с духом. — Спроси, свою бабушку, мать… Да кого угодно спроси — мы не пара. И они правы. Правы, понимаешь?
— Нет, это ты послушай, — цедит он, стремительно теряя самообладание. — Почему кто-то должен решать за нас?
— А почему ты позволяешь себе решать за меня?
— Да потому что я хочу вытянуть тебя из этого болота! — он высоко задирает мою руку, вынуждая выполнить вращение. От неожиданного па внутренности подскакивают к горлу. И потом ещё раз, от надлома в его словах. — Потому что могу дать тебе больше. Не сразу, но могу.
Сколько пренебрежения в этом «хочу»!
Сегодня я дам слабину, а завтра он мне вывалит талмуд требований. Нет уж.
— Стас, замолчи, прошу тебя, — шагаю по диагонали назад и влево, — Совсем рехнулся? Уже даже не смешно, — на автомате ставлю правую ногу за пяткой левой ноги. — Это болото — моя жизнь. Вот и не лезь в него своими чистенькими туфлями, если страшно запачкаться!
Ещё немного и сила его объятий переломит мне кости. К счастью, мелодия, достигнув пиковой скорости, начинает угасать замедляясь. Королёв делает ещё пару широких шагов, и мы с последними аккордами останавливаемся. Совсем близко к тому месту, где осталась сидеть Анастасия Львовна.
— Давай, на улицу выйдем. Выясним, наконец, чем тебе мои чистые туфли не угодили.
— Тем же, чем тебе болото. Не моё это. Я не стану что-то менять ради тебя, — нарочно грублю, пытаясь выдернуть пальцы из его руки, но манёвр не удаётся. Стас ловко приобнимает меня за талию и ведёт прямиком к своей бабушке.
— Спасибо за танец, — он подносит мою кисть к губам, добавляя тише: — Ты создана для лучшей жизни.
Бронебойный напор.
— Стас, ты обещал мне помочь с поздравлением.
Обернувшись на мелодичный голос, внутренне съёживаюсь. Марина мажет по мне взглядом, который по остроте может заменить всю дюжину шпилек, поддерживающих по бокам мои волосы и фамильярно берёт его под локоть. Умная стерва, держит руку на пульсе.
Я торопливо отворачиваюсь, чувствуя, как кровь обжигает адреналином. Улыбаюсь задумчивой Анастасии Львовне, занимаю своё место за столом и только затем смотрю вслед удаляющейся паре. Как раз в тот момент, когда Стас наклоняется, чтобы лучше слышать речь своей спутницы. Зачем-то оборачивается. Замешкавшись, не успеваю отвернуть голову, и мы встречаемся глазами.
Скрываться бессмысленно, да и нелепо. Невозмутимо смотрю, как он снова склоняется к её уху. Пульс ускоряется, а внутри всё парадоксально холодеет. Ловлю себя на том, что пытаюсь отыскать в этом жесте наигранность.
Да в чём дело?! Радоваться должна, что есть кому занять его внимание. Ещё б она не смотрела на моего — Моего?! — мужчину так зачарованно.
— Впервые вижу, чтобы так страстно танцевали вальс, — сощурив глаза, заговаривает Анастасия Львовна. — А как преподаватель бальных танцев повидала я немало. Ну-ка выпрями спину и сотри с лица неуверенность. Ты не должна в себе сомневаться. Иначе с чего бы другим в тебя верить?
— Устала за день, — растягиваю губы в показной улыбке. — Если вы не против, я поеду домой. Сегодня как раз тот случай, когда сон слаще торта.
Попрощавшись, выхожу в июльскую ночь и смотрю на мутное небо, в котором привычно не разглядеть ни единой звезды. Сейчас бы желание загадать. Всего одно — стереть из памяти сегодняшний вечер. А лучше целиком весь месяц.
Я осознаю, что больше не одна, лишь чувствуя на плечах тяжесть мужского пиджака. Неуловимый бархатный запах сразу же выдаёт владельца, избавляя меня от необходимости встречаться с ним глазами.
— Забери, — отрезаю, не оборачиваясь. Ну не могу я на него смотреть! Как представлю, с кем и каким образом Стас, скорее всего, проведёт сегодняшнюю ночь, к горлу подкатывает возмущённый всхлип. Усилием подавляю в себе порыв броситься к нему на шею, разрыдаться, как в детстве — до пузырей из носа, просто дать волю страхам. Их во мне столько, что, кажется, разорвёт. Но тут же одёргиваю себя. Это просто усталость. — Забери, сказала! — прикусываю нижнюю губу почти до крови. — Ты меня слышишь?
— Да слышу, бля! — удар кулака по корпусу рекламного пилона заставляет зажмуриться. И тут же широко раскрыть глаза, когда он рывком разворачивает меня к себе. — Что ж ты мне, Ася, душу рвёшь на части?!
Глава 26
Стас
— Ничего, кроме страсти, значит?! — вперяюсь испепеляющим взглядом в лицо побледневшей Аси, рывком поправляя съехавший с её плеча пиджак.
Меня до сих пор колотит от яда этих слов, а выпитый за вчерашнюю ночь алкоголь в пропорциях несовместимых с жизнью в связке с пропущенным недавно бокалом шампанского только накаляет запал.
Она кое-как выпрямляется и неприветливо щурится, не то с вызовом, не то и вовсе с угрозой.
— А может быть ещё что-то?
— Как насчёт отношений? — встряхиваю её и тут же жадно поглаживаю холодные скулы. — Разве ты не хочешь стабильности, верности?
— Разве похоже, что мне оно нужно? — тягуче шепчет Ася, гипнотизируя немигающим взглядом исподлобья. И губу закусывает невинно так, будто не догадывается, как во мне нутро дрожит от её голоса. — Я говорила, что собираюсь уехать.
— Чем тебе здесь плохо?
— Это личное. Слишком личное, чтобы обсуждать с тобой. Мне нужны только деньги, Стас, и ты не можешь запретить мне их зарабатывать. Как умею. Пока это моя программа-максимум. А ты со своей высокой моралью в неё никак не вписываешься.
Ну нахер. Лучше б я оглох.
Пока дыхание спирает от восхищения, вены жжёт от злости.
Пока я готов обнести все заначки, вывернуть карманы и устроиться ещё на пару работ, пальцы клещами впиваются в Асины скулы.
Нельзя со мной так обращаться. Кем бы ты ни была. Как бы я тебя ни хотел. Нельзя посылать меня на хрен и тут же слизывать взглядом дыханье с моих губ. Потому что я сейчас не просто на грани. Я раскачиваюсь на самом краешке. Полшага в сторону и упаду — взлечу? Не знаю!
Медленно придвигаюсь ближе. Вжимаюсь лёгкой щетиной в одуряюще нежную кожу и чувствую, как по её телу проносится неуловимая дрожь. Влечёт, испепеляет. С ума меня сводит!
— Не ври, — выдыхаю ей на самое ухо неразборчивым от ярости шёпотом. — Я предлагал тебе деньги.
— Ты пытался меня купить. Не путай, — усмехается Ася с упрёком, убирая за спину огненный локон.
Мягкий жест одновременно заигрывает и хлещет по морде, почти как тем вечером в парке, только злее. С ней придётся считаться. Это не каприз, не условие. Это стержень — несгибаемый раскалённый штырь, готовый взболтать мою грудину в кисель, при малейшей попытке её прогнуть. Надо признать, при всей своей ранимости в наших отношениях ведёт пока она.
Тяжело нам придётся. Я же тоже не смогу наступить себе на горло, не пойду против мужской природы.
— Хорошо, сколько ты хочешь? Попробую достать. Безвозмездно, — мне противно от проникшего в голос отчаянья. Азарт давит на голосовые связки, вырываясь в ночь низким рыком. — Сколько тебе нужно, чтобы покончить с ночными звонками?
Тот факт, что она куда-то там собралась, пока игнорирую. Недели с хвостиком слишком мало, чтобы отказаться от укоренившихся планов. Я этого сейчас и не жду. Со временем как-нибудь добьюсь взаимности. Она останется.
— Я не просила милостыню, — качает она головой. — И, заметь, ни разу не пожаловалась. Это тебя что-то не устраивает.
Ася горит вся в свете неона — сияют, отражая блики рыжие пряди, мерцает испарина на мраморной коже, обжигают решимостью злые глаза. Настоящая femme fatale — роковая женщина — как сказала бы бабушка.
Не блядь, неет.
Это совсем другое. Это — лёд и пламень, страсть и умение отсекать без сожалений. Это, когда при заурядной внешности она умудряется затмить собой каждую красотку в переполненном зале, вплоть до невесты. Но продолжает вести себя так, будто ей нет никакого дела. Так, будто не замечает, как облизываются ей вслед мужики, будто не видит, как я ловлю каждый всполох изумрудного платья! Ведьмочка рыжая. И голос ведьмовской.
— Меня не устраивает… — да чёрт! Меня не устраивает всё! Всё в ней коробит. Злость ломится наружу, заполняет голову мутью. Мне хочется вжать её в матрас, выбить это чёртово «твоя» и положить конец бесполезной борьбе, в которой никто не ведёт и не может быть победителя. Но я нахожу в себе силы отстраниться. Зубами вытягиваю из пачки сигарету, продолжая крепко удерживать её за плечо. Прикуриваю, затягиваюсь разом на добрую четверть, медленно выдыхаю дым в сторону и только затем произношу как можно чётче: — У нас с тобой проблема, Ася. Общая. Взаимная я бы даже сказал. Ты с этим согласна?
Её протяжный выдох и совершенно дикий взгляд на мои губы громче любого ответа.
— Вижу, что согласна, — плавно склоняю голову набок, чтобы обвести носом контур её скулы до самого уха. Травяной запах духов вытесняет из лёгких остаток дыма и с кислородом врывается в вены. Его так много, что под кожей начинает зудеть. — Меня не устраивает, что общую проблему пытаюсь решить я один. Ты нужна мне, сейчас, всегда, везде… но я не готов толкаться с толпой мужиков в твоей голове. Просто проведи пальцем по сенсору и отклони следующий звонок. Пошли всех на хер. Остальное я возьму на себя.
Она смеётся. Смотрит, не моргая, нехорошим взглядом, как я затягиваюсь, и так же недобро хохочет.
— А ты непромах, Королёв. Я ещё ничего не ответила, зато получила пакет условий. И вот скажи, на черта мне этот патриархат?
Давлюсь дымом. Воздух настолько пресыщен эмоциями, что попросту отторгается лёгкими. Переполнен её и моим запалом. Поднеси спичку — рванёт на весь город. С трудом сглотнув пару крепких матов, осипшим шёпотом поясняю: