Теперь Марко понял, что вспылил необоснованно, обижая ее. А может, он вспылил из-за того, что в разговоре услышал тот факт, что вообще женат?
– Ей не нравится моя работа. – Марко замолчал, пока приносили блюда. Так хотелось поднять себе настроение едой и забыть про Патрицию хотя бы сейчас. – В каждой семье есть какие-либо проблемы, ты хочешь знать мои?
Адель молча мотнула головой и принялась есть. А на самом деле она очень хотела знать о его проблемах. Черт! Ей надо бы знать совсем другое, а она желает копаться в проблемах чужой семьи.
– Быть женой пилота очень сложно. – Марко все же продолжил, почему-то наблюдая за ней, как поникли ее плечи, ему захотелось вообще прокричать, что он ужасно несчастен! Наверно, даже впервые за все годы, что он это ощущает, ему хочется об этом говорить. – У нас сложные отношения, но после катастрофы мы дали себе шанс сохранить нашу семью.
Адель перестала есть и положила ракушку на тарелку.
– Он мой отец, который бросил нас и ушел к другой женщине, когда мне было пять лет…
– Я сомневаюсь, что вообще буду когда-нибудь счастлив…
– Я практически его не помню, но знаю только одно: я его ненавижу, потому что страдала моя мама. Она его любила всю жизнь. Как можно любить человека, который тебя предал? Который оставил двоих детей и даже не звонил, чтобы узнать, надо ли им чего-нибудь? Я ненавижу его, потому что, умирая, моя мама думала о нем. Она простила ему то, что жила впроголодь, воспитывала двух дочерей, была для нас за отца и за мать! – Адель смотрела на Марко, а в глазах застыли слезы. Она резко перестала слышать себя, потому что услышала его: «Я сомневаюсь, что вообще буду когда-нибудь счастлив».
Глава 18
Сколько боли и обиды сидело в этой хрупкой девушке? Марко пожалел, что вообще коснулся темы писем. Сейчас Адель сидела перед ним, смотрела несчастными глазами, полными слез, и молчала.
– Эти письма, адресованные ему, находятся у тебя… Но их писала не ты?
Адель слегка качнула головой, чтобы привести себя в норму, Марко задал ей вопрос про письма, но они вылетели из ее головы ровно тогда, когда он сказал, что вряд ли когда-нибудь будет счастлив.
Это ошарашило ее, слегка выбило из колеи:
– Ты до сих пор живешь со своей женой, а получается, что не любишь ее?
Видимо, письма стали интересовать ее меньше. Марко предполагал о таком, когда она застыла в немом молчании.
– Тебе жалко кого? Меня или Патрицию?
Адель пожала плечами, не зная, что ответить.
– Время истончает чувства, – произнес он, – меняет их и делает иными. Они есть, есть любовь, но она становится другой. Да к чему это я, – Марко поднял свой фужер, – после катастрофы многое изменилось, мы чуть не потеряли друг друга. Вселенная дала нам еще один шанс, чтобы наладить гармонию. Кажется, у нас получается. – Он улыбнулся и сделал глоток пива. Но это было лживо. Это была иллюзия того, что получается. На самом деле все было искусственно, и Марко это понимал, но продолжал играть роль примерного мужа. Всегда кажется, что чувства будут такими же яркими, как десять лет назад. Иногда это даже получается испытать, но потом опять наступает пресность.
Адель тоже слегка улыбнулась, но это получилось грустно, и принялась есть мидии, думая уже не о еде.
– Ты расскажешь мне о письмах?
Она взглянула на Марко, понимая, что расскажет, здесь нет ничего тайного! Тем более Марко случайный попутчик на ее дороге…
Почему-то представилось небо… и самолет среди облаков.
– После того как от нас ушел папа, мама писала ему в год по письму: что прошло за год, что изменилось, о том, как выросли дочери, о наших достижениях. Она хотела, чтобы он порадовался. – Адель задумалась, отводя взгляд, слегка нахмурив брови. – Но она не отсылала ему письма, а складывала в шкатулку. Их я нашла после ее смерти.
– Ты хочешь их ему отослать?
– Я хочу бросить их прямо ему в лицо, – она произнесла это грубо, – и сказать правду о том, как нам жилось в действительности без отца.
Марко представил маленькую Адель, которая садилась за стол, где не было главы семьи, она ложилась спать и не слышала от отца «спокойной ночи», он не пугал ее страшилками, как это делал его отец. Ее никто не провожал в школу.
– Он уехал во Францию?
– Он был коренным французом, вот откуда мое имя Адель Леруа. Мама, коренная мальтийка, влюбилась в этого ублюдка без памяти и вышла за него замуж…
– Ну, раз он позвал ее замуж, значит, любил…
– Любил, – усмехнулась она, – первые десять лет. Он бросил нас, когда Элис исполнилось десять, а мне было пять лет. Он познакомился с девушкой, которая была моложе моей мамы. – Адель нервно провела пальцами по волосам, заправляя их за ухо. – Он уехал во Францию и там женился на ней.
– Откуда такая точность? – удивился Марко. Но больше его удивила не точность информации, он спросил это ради поддержания разговора. Его удивила ситуация… и цифра «десять лет».
– Я же журналист, у меня есть кое-какие связи. Адрес он не сменил, он был написан на конвертах. Мама, скорее всего, знала, что Жак Леруа имеет другую семью, и не тешила себя надеждой, что он вернется. Но он мог хотя бы подумать о нас. – Адель вздохнула, взгляд потух. – Мама умерла от рака мозга, когда мне было девятнадцать лет. Мы с Элис тогда думали, что не выживем… Пока я училась, она работала и стала мне матерью. В общем…
Адель замолчала и перевела взгляд на Марко. Она много сказала! Так много, что сама пришла в шок! Но судя по тому, как он на нее смотрел, то, наверно, сочувствовал. Но ему не понять, потому что его семья полная, он не знал, что такое голод. Он не знал, что такое потерять обоих родителей и остаться без взрослой поддержки! Он не знал, каково это сидеть без света, потому что нет денег за него заплатить! Он никогда не учил лекции в темноте, и он никогда не работал на двух работах, параллельно учась в институте. И он не донашивал вещи своих родителей, перешивая их.
Это ужасное время хотелось стереть из памяти, но сначала она расскажет о них отцу.
– Прости, – прошептала она и вышла из-за стола. Надо было пройтись, чтобы проморгать слезы, которые норовили скатиться прямо перед Марко.
Адель стала дышать чаще, пытаясь привести себя в норму, но сердце билось сильно и очень хотелось плакать. Она одиноко стояла посередине улицы, грустила о прошлом и пыталась не плакать. Но это опять получалось плохо, приходилось смотреть в небо, но оно расплывалось из-за слез. И никому не было дела до нее и ее грусти.
Дыхание Адель прервалось тогда, когда чьи-то руки коснулись ее плеч и прижали к чему-то теплому. Ее тут же окутал легкий запах мускуса с бергамотом и нотками ананаса, и она прижалась сильнее. Этот запах успокаивал, и даже не надо было смотреть на того, кому он принадлежит.
– Я понял одну вещь, что держать в себе боль нельзя. Сейчас я позавидовал тебе.
Марко крепко прижал Адель к себе, но казалось, что она в сотню раз делает это сильнее.
– Что останавливает тебя от поездки в Париж?
Она слегка отстранилась, приходя в себя. Ее руки все еще касались его плеч, Адель смотрела в его глаза, и Марко понимал, что их близость очень теплая, или нет, скорее между ними разгорается огонь. Опасный огонь, который ничего не приносит хорошего.
Она попыталась что-то ответить, но ничего не получилось, помотала головой и разорвала зрительный и физический контакты. Марко лишился ее глаз и ее рук. Без ее тела резко стало прохладно, пожар отступал, но впервые Марко об этом жалел.
– Наверно, я трусиха, – прошептала Адель и прошла к своему месту, – пока не готова видеть этого человека.
– Понимаю. – Марко снова сел напротив нее. – Знаешь, что я хочу тебе сказать, – ты сильная девушка, Адель, я уверен, что однажды ты посмотришь в глаза отцу и скажешь ему все, что накипело у тебя за все эти годы. Но его историю ты обязана выслушать тоже.
– Его истории мне неинтересны, он бросил нас и больше не появлялся. Какие тут могут быть оправдания?
– На все есть причины, даже на такой странный поступок. Может, его жена била плеткой за каждый выход из дома.
Адель недовольно взглянула на Марко и натянула улыбку:
– К чему было тогда на ней жениться?
– Иногда люди делают ошибки, а потом страшно их исправить. – Марко задумался, он сказал сейчас больше о себе. Была ли Патриция ошибкой? Или все идет так, как должно идти? Сколько раз он думал о разводе? За десять лет брака – много! За последний год после катастрофы – ни разу. Она вдруг стала какой-то заботливой и снова родной, наконец перестала высказывать ярое недовольство о его профессии и, о боже, она захотела детей.
– Сейчас ты сказал о себе, – подчеркнула Адель и засунула в рот мидию, которую вытащила из ракушки шпажкой, – но, в отличие от моего отца, ты герой – жену и детей не бросил, хоть и не особо счастлив.
– У меня нет детей.
– Тем более. Герой вдвойне.
– Послушай, Адель, – Марко слегка подался к ней, прищурив глаза, – если люди несчастливы в браке, если они не могут его спасти, то развод – это лучший вариант. Но вот что касается детей, тут я согласен, они должны иметь двоих родителей.
– Марко, – прошептала Адель и тоже подалась вперед, – если ты не очень счастлив, то почему еще женат?
– Наш брак на стадии спасения.
– Помогает?
– Да.
– Видимо, мой отец не пытался спасать брак, он просто нашел другую женщину и ушел к ней.
– Все, что творилось в вашей семье между родителями, ты вряд ли уже узнаешь, но и не вспомнишь, потому что была маленькая. Возможно, твои родители были несчастны друг с другом.
– Ты его выгораживаешь, – рявкнула она и облокотилась на спинку стула, – мужская солидарность. В моей семье все было отлично, пока чужая женщина не вторглась в нашу семью и не разрушила ее.
– Называй это как хочешь, но если любовь между супругами есть, то мужа ни при каких условиях не завлекут со стороны чужие женщины! Но бывает такое, что браки заключаются спешно, по молодости, под действием гормонов, а когда мужчина и женщина взрослеют, то начинают о многом задумываться. Например, о страшном, что их брак – ошибка.