Адель тоже села на стул, стуча ногтями по столу:
– Это равносильно смерти, она же ее не найдет.
– Да, верно.
– Может, сказать правду? Просто приврать насчет еды, не говорить, что кормил ее.
– За собаку уплачено столько денег, что наша авиакомпания разорится на выплатах страховки. Кстати, потом долги руководства Charlemagne повесят на меня. Я буду всю жизнь работать бесплатно, чтобы выплатить их.
Было жаль Кевина. Произнося эти слова, он задумывался и несколько раз делал паузу. Даже голос поник. Плечи опустились, не было и намека на веселого Кевина.
– Сиди здесь, я переоденусь, и мы пойдем и все расскажем Саманье.
– Ты с ума сошла! – тут же воскликнул он. – А потом узнают все кругом!
– Нет, Саманья будет молчать. Она нам нужна, две головы хорошо, но три лучше…
– А если третья не поможет, ты предложишь опрашивать весь экипаж? Может, сразу к Марко пойдем, он только рад будет разрулить вопрос с собакой.
Адель мотнула головой: нет, Марко не надо ничего знать, а вот Саманья поможет. И еще Эмма имела нестандартное мышление, но ей не особо можно было доверять.
Кевин положил руки на стол и опустил на них голову, корил себя за самый вкусный бутерброд, который стал фатальным для него тоже.
Когда Адель оделась, забыв про влажные волосы, они вышли из номера и тут же встретились с Марко. Он шел в свой номер, держа в руках мобильный телефон, и остановился, увидев этих двоих: Адель с мокрыми волосами, Кевина, выходящего из ее номера. У него пропал дар речи. Было только одно желание – ударить кулаком по лицу Кевина, хотя он не имел на это права.
– Добрый вечер, – тихо произнес стюард, и Марко заметил, что цвет его лица белее обычного.
Адель захлопнула дверь и кивнула молча, направляя Кевина по коридору дальше:
– Нам налево в двести пятый номер.
Марко тоже кивнул молча и даже обернулся, смотря на то, как они удаляются. Вид Кевина довольно странный, и Адель явно не ожидала увидеть Марко. Между ней и Кевином что-то есть? Кому тогда она звонила по телефону в аэропорту и говорила, что любит, скучает? Элис? Скорее да! Ведь она могла сказать сестре эти слова, так почему он подумал о мужчине?
Окончательно запутавшись в своих рассуждениях, Марко зашел в номер и закрыл за собой дверь. Он не знал, куда эти двое пошли, и знать не хотелось, побережет нервы.
После стука в дверь Саманья не сразу открыла ее, пришлось еще постоять снаружи. Но когда она это наконец сделала, то даже слова не успела сказать. Первая прошла Адель, за ней Кевин:
– Ничего не говори! Сначала послушай. Нам нужна твоя помощь. Кевин убил пассажира.
Адель плюхнулась на кровать, ожидая реакцию Саманьи. Но пока та стояла с открытым ртом, он возмутился:
– Я не убивал пассажира, она умерла от бутерброда сама.
– Кто? – тихо произнесла Саманья и прикрыла рот рукой, не веря этим двоим.
– Жозефина, – ответил Кевин, и она выдохнула.
– Слава богу, какой смертью она умерла? Мучительной?
Единственный, кто улыбался во всей этой ситуации, была Саманья. Она ненавидела собаку больше остальных, потому что та гадила и требовала особой еды. Кстати, а почему Кевин ей не дал особенную еду?
– Ты дал собаке бутерброд и она умерла? – решила переспросить Саманья. – Но собаки не умирают от бутербродов. Может, у нее был инсульт или инфаркт, повышенное давление или порок сердца?
– Это был не простой бутерброд: море мяса и две большие булки между ним. Наверно, она умерла от счастья.
Саманья кивнула, соглашаясь, ведь она-то знала, чем питалась Жозефина – вегетарианским кормом. А тут море мяса! Конечно, это смерть от счастья. Этой шавке даже повезло умереть счастливой.
– А что вы от меня хотите? – спросила она, уже догадываясь.
– Надо что-то придумать, а то Кевину достанется на всю жизнь. Эта собака была золотым слитком, – сказала Адель.
– Надо заменить мертвую собаку на живую, – тут же вставила Саманья и оживила друзей – они переглянулись, и в их глазах зажегся огонь, – и сделать это надо как можно быстрее. За ночь.
Кевин вскочил со стула и начал ходить по номеру, шепча себе под нос: «Точно, точно». Адель даже со смехом кинулась на Саманью и расцеловала ее. Правда, с одним вопросом:
– Где мы найдем такую же собаку? Она, наверно, стоит миллион евро.
– Об этом я не подумала, – загрустила девушка. – А что за порода у нее?
Кевин пожал плечами, давая понять, что никогда не разбирался в породах собак и знать это желания не было.
– В эпоху интернета мы найдем название породы и попробуем поискать на местном сайте продаж. – Адель достала телефон и включила его. Вот только палец завис, не зная, что вводить: «маленькая собака», «болонка», чтобы хоть как-то разыскать на фотографии этих болонок. Она так и сделала, пока друзья располагались рядом за столом, доставая свои телефоны и тоже вводя в поиск нужную фразу.
– Ой, какой милый котик! – воскликнула Саманья и поймала на себе недовольные взгляды друзей. – Простите, случайно выпал в поисковике.
– А что ты ищешь? – поинтересовался Кевин. – Самое милое животное?
Она снова уткнулась в телефон, продолжая поиск. Прошло полчаса, все устали от однообразия картинок болонок и спаниелей. Адель даже отложила телефон, придумывая иной выход:
– Надо загрузить фотографию Жозефины в интернет, и он выдаст породу.
– Кстати, а где тело? – оживилась Саманья. – Ты его сжег?
Кевин снова загрустил, вспомнив, что ждет его в номере:
– Лежит у меня в кровати. Кстати, еще одна проблема – надо избавиться от тела.
Саманья цокнула языком, а Адель засмеялась. Этот смех был уже нервным, усталым. Как ей не хотелось решать вопросы с телом мертвой собаки.
– Ну а куда мне его деть? – развел в стороны руки Кевин. – Вам смешно, не выкинешь же ее в окно.
– Надо закопать, – нашла выход Саманья, хотя знала всю неидеальность такого метода в чужом городе, – выкинь в окно.
– Прохожему на голову, – закончила эту мысль Адель, – надо отвезти к ветеринарам, наверняка есть службы по приемке мертвых собак.
Никто не знал, что делать в таких случаях, ни у кого из них собак не было. Но с телом можно разобраться попозже, оно уже не убежит, а вот живую найти сложнее.
– Я введу в поиск ее окрас, может, хоть что-то получу. – Адель снова приступила к поиску, и наступила пауза, все вновь принялись терроризировать «Гугл».
Поиск с окрасом пошел быстрее: «маленькая рыжая лиса» выдала много фотографий, среди которых Адель увидела ту самую Жозефину, которая лежала мертвой у Кевина в постели.
– Это померанский шпиц! – Она вскочила со стула и стала совать телефон друзьям, чтобы они подтвердили правильность поиска.
– Точно! Это Жозефина! Запомни эту породу, я выйду на сайт, где можно ее купить в Монреале. – Саманья тут же стала просматривать объявление и очень нескоро наткнулась на одно-единственное – собака продавалась за городом и стоила недешево.
– Лучше заплатить сейчас один раз, чем потом выплачивать всю жизнь долги, – хлопнула Кевина по плечу Саманья, и он кивнул, соглашаясь.
Пришлось созвониться с хозяином, в экстренном порядке брать машину в прокате и мчаться за город. А еще избавиться от тела Жозефины.
– Скинь с обрыва, – посоветовала Саманья, но Адель категорически запретила Кевину так поступать.
– Удачи. – Девушки выпроводили Кевина за дверь, сочувствуя ему и радуясь за себя, что они остались в своих номерах.
Это был адский день, и казалось, что ему нет конца. Девушка в самолете, которая была при смерти, вынужденная посадка… О, Марко! Только сейчас Адель поняла, что он стал свидетелем того, как они с Кевином выходили из ее номера. Хорошо, что она не выбежала в банном халате и с полотенцем на голове. Но даже мокрых волос было достаточно, чтобы выглядеть странно. Что бы ни подумал Марко, это его не касается. Но он тоже был в столь поздний час не в своем номере.
– Хочешь норвежский Aqvavit? – предложила Адель Саманье.
Пришло время откупорить бутылку с алкоголем, вспомнить Осло и понять, что каждый город им преподносит сюрпризы.
Глава 22
Утром Адель с трудом собиралась на завтрак: голова раскалывалась, руки не слушались, была пара попыток лечь обратно в постель. Пока она умывалась, стоя у раковины, то вспоминала минувшую ночь. Сначала было печально, потому что была проблема – собака. А потом стало весело, потому что была бутылка Aquavit. Эта мерзкая белая жидкость сделала свое дело и почти развязала язык обеим девушкам. А когда жидкость закончилась, то захотелось плакать, но не потому что хотелось продолжения, а потому что они начали жалеть себя. Саманья рассказывала про свою жизнь в Намибии, как она мечтала уехать и зарабатывать деньги:
– У меня пять сестер, больная мать и старая бабка, я отсылаю деньги им.
– Кевин утверждает, что каждый сюда пришел по каким-нибудь связям. – Адель сделала глоток прозрачной жидкости, понимая, что никогда не думала о том, кто протолкнул сюда Саманью. Скорее склонялась к тому, что той так же повезло, как и ей.
Но Саманья не кинулась оправдываться, махая руками и доказывая, что ее резюме одно из лучших. И плюс удача. И плюс бабка-колдунья.
– Он прав, – кивнула она и залпом выпила целую рюмку, – я долго искала связи, пришлось даже залезть в постель к одному из спонсоров проекта Charlemagne. А он еще тот урод. – Она скривила лицо и посмотрела в пустую рюмку: – Наливай.
Пока шокированная Адель наливала этот странный напиток, ее возмущение нарастало:
– Но как же так! Ты думаешь, что всех взяли, потому что они чьи-то люди? Но я ничья. Я сидела в кафе сестры и ждала ответ. И тут мне на почту пришел этот ответ с адресом собеседования в Люксембурге.
– И ты никого не знала в Charlemagne? Руководителей, техников, юристов?
– Нет, – доказывала Адель, – никого. Но разве это что-то меняет? Уже нет. Все мы теперь связаны небом на годы. Не важно, кто каким образом сюда пришел.