Главное, Англия давала тогда пристанище французским роялистам во главе с их вождем Карлом д’Артуа (будущим королем Франции под именем Карл X) и, что еще важнее, вандейским мятежникам, бандитам-шуанам, заговорщикам-террористам, вроде Жоржа Кадудаля, неоднократно пытавшимся убить первого консула. «Их заговоры делались на английские деньги, на английских судах они ездили во Францию»[1668].
Демонстративным, фактически провокационным вызовом французскому правительству стало решение английских верхов назначить своим чрезвычайным и полномочным послом в Париже Чарльза Уитворта. Если посол Французской республики в Лондоне Антуан Франсуа Андреосси был, по мнению англичанина В. Кронина, «настроен к Англии миролюбиво и благожелательно»[1669], то Уитворт (кстати, близкий друг лорда Гренвила) открыто выступал против Амьенского мира и не скрывал своей патологической ненависти к Франции[1670]. Для Наполеона всего нетерпимее был тот факт, что Уитворт финансировал убийство Павла I, загубив тем самым в зародыше франко-русский союз, а теперь этот спонсор цареубийц официально представлял в Париже Англию. «В его собственный дом засылают убийц!» - так, по мнению А. 3. Манфреда, мог воспринять Наполеон прибытие в его резиденцию посла Уитворта[1671]. К тому же Уитворт прибыл в Париж вместе с женой, надменной герцогиней Дорсет (которую даже англичане называли «спесивой дурой»), и эта супружеская чета «при любой возможности выказывала свое пренебрежение правлением консулов»[1672].
Однако известная доля вины за разрыв Амьенского мира лежала и на первом консуле Франции. Воевать с Англией он не хотел - это вынужден был признать даже Уитворт. «Я замечаю у Бонапарта, - сообщал он в Лондон, - сильное желание продолжить переговоры и по возможности избежать разрыва»[1673]. Но внешнеполитическая активность Наполеона даже в тех случаях, когда она непосредственно не затрагивала интересов Англии, настораживала, раздражала, а то и пугала английские власти - и не без оснований. Первый консул хозяйничал в Голландии, Пьемонте, Швейцарии как в «сторожевых» по отношению к Франции государствах, навязывал свою волю германским князьям. Когда же он приступил к созданию французской колониальной базы в Сан-Доминго и Луизиане, а в особенности после того, как в апреле 1803 г. командировал генерала Ш. М. Декана в Индию с заданием привлечь вождей индийских племен к совместной борьбе против англичан[1674], партия войны в Англии забила тревогу.
Все это уже предвещало разрыв, но главным камнем преткновения в англо-французских отношениях и поводом к войне стал вопрос о Мальте. В соответствии с условиями Амьенского договора от 27 марта 1802 г. Англия обязалась к сентябрю того же года оставить Мальту, вернув ее Мальтийскому ордену, а Франция - эвакуировать свои войска из Таранто. Французы ушли из порта и залива Таранто досрочно, но англичане и в феврале 1803 г. еще оставались на Мальте. Король Георг III и его министры выказывали, по признанию лорда В. Бэкингема, «сильнейшее стремление к войне»[1675] и не желали отказываться от Мальты, рассчитывая при этом на поддержку России.
Такой расчет имел под собой некоторые основания. Государственный канцлер и министр иностранных дел Российской империи граф А. Р. Воронцов 12 (24) марта 1803 г. специальной депешей обязал российского посла в Лондоне графа С. Р. Воронцова (своего родного брата) «удостоверить правительство английское, что мы не откажемся от общих мер с Англией, когда прямо убеждены будем, что момент опасности для спокойствия Европы приближается». К депеше была приложена записка Александра I: «Я нахожу, г-н граф, соображения, изложенные в вашей депеше к г-ну Вашему брату, совершенно справедливыми»[1676].
С. Р. Воронцов, и ранее именно так «удостоверявший» англичан, теперь явно переусердствовал в этом. По авторитетному мнению А. М. Станиславской, он «столь рьяно уговаривал английское правительство не отдавать Мальту, что даже его англофильствующий брат, канцлер Александр Романович, остался недоволен»[1677]. Зато английский министр иностранных дел граф Д. Р. Гоуксбери уверовал в то, что Россия одобряет позицию Англии относительно Мальты и поддержит ее в случае войны с Францией. Русский посол в Париже А. И. Морков уже 24 марта (5 апреля) 1803 г. уведомил А. Р. Воронцова: «Англия стремится скорее начать войну»[1678], а французский посланник в Петербурге генерал Г. М. Гедувиль 12 (24) апреля информировал Ш. М. Талейрана, что сам Александр I «искренне желает» примирения Англии и Франции, но подвержен англофильскому влиянию Моркова и братьев Воронцовых[1679].
В такой ситуации на дипломатическом приеме 13 марта 1803 г. Наполеон в присутствии двух сотен гостей устроил Чарльзу Уитворту знаменитую «сцену гнева», разыгранную, по мнению Е. В. Тарле, «в качестве последней пробы, последней попытки устрашения»[1680]. Шагнув к Уитворту, он прикрикнул на него, словно на своего камердинера: «Итак, вы решились воевать?!» Потом, обращаясь уже ко всем присутствующим (А. Кастело выделяет: «к представителям России») и не скрывая раздражения, первый консул заявил: «Англичане хотят войны, но если они первыми обнажат меч, я последним вложу его в ножны!» Пока дипломаты приходили в себя от шока, вызванного этой, непривычной для них, «сценой гнева», Наполеон вновь обратился к Уитворту в еще более жестком тоне: «Нужно уважать статьи Амьенского договора! - гремел он, не давая послу вымолвить ни слова в ответ. - Горе тем, кто не уважает договоры! Они будут ответственны перед всей Европой!» Отвернувшись от Уитворта, первый консул почти прокричал: «Мальта или война!» - и с этими словами вышел из зала.
По окончании приема Жозеф Бонапарт сказал Наполеону: «Ты всех заставил дрожать»[1681]. Может быть, и всех - кроме англичан. Граф Гоуксбери был только рад выставить именно Францию зачинщицей разрыва и новой войны. Через Уитворта он предъявил Талейрану оскорбительные для французской стороны условия, прямо назвав их «ультиматумом»: Франция должна отдать Англии Мальту на 10 лет и, кроме того, «освободить» Швейцарию и Голландию[1682]. Получив отказ, Уитворт, заранее готовый к этому, 12 мая 1803 г. выехал из Парижа, а еще через четыре дня, 16 мая Англия объявила Франции войну, которая затянется до 1815 г.
Замечательный английский историк Винсент Кронин поставил вопрос: «Почему Англия начала войну?» - и дал на него убедительный ответ: «Вовсе не потому, что, как она сама заявляла, Наполеоном “овладели амбиции вселенской власти”, а потому, что Англию страшил мир. В мирное время у Англии не было в Европе средств давления на Францию, зато во время войны каждая континентальная держава была потенциальным союзником по коалиции»[1683]. Такова была в то время позиция правящих верхов Англии. Кронин верно заметил, что влиятельные представители английской нации выступали против разрыва с Францией. Осудил этот разрыв лидер радикального крыла парламентской оппозиции Чарльз Джеймс Фокс, а выдающийся филантроп и аболиционист Уильям Уилберфорс (инициатор кампании за отмену работорговли в британских колониях и один из основателей Общества борьбы с рабством) утверждал: «Мальта досталась слишком дорогой ценой, нарушено общественное доверие, а ценнее этого нет ничего»[1684]. Но партия войны в Англии оказалась сильнее.
Учитывая, что Наполеон, занятый сложными проблемами обустройства Франции, тогда действительно не хотел войны (даже агент Бурбонов сообщал из Парижа в Лондон: «По всему видно, что Бонапарт решился на войну крайне неохотно»), Кронин пришел к важному, хотя и не бесспорному выводу: «Все войны, которые в дальнейшем придется вести Наполеону, были оборонительными в том смысле, что они были порождением войны с Англией»[1685].
А. 3. Манфред почему-то считал, что, хотя война между Англией и Францией 16 мая 1803 г. была объявлена, она какое-то время носила лишь экономический характер, но «собственно военных действий не было»[1686]. Трудно согласиться с таким суждением. Как известно, «Англия тотчас открыла враждебные действия морским разбоем, по образцу всех больших войн, какие она вела в XVIII веке»: в разных морях были атакованы и захвачены 1200 французских и голландских торговых судов, взяты в плен их экипажи и конфискованы товары на общую сумму более 200 миллионов франков[1687].
Наполеон со своей стороны в ответ на пиратский разбой англичан приказал арестовать всех английских подданных, оказавшихся на территории Франции и Италии, и конфисковать во всех портах этих двух стран, а также Голландии, английские корабли, запретил повсеместно покупать и продавать английские товары[1688]. В то же время генерал Э. А. Мортье во главе 13-тысячного корпуса получил приказ оккупировать Ганновер - с 1714 г. наследственное владение английских королей на севере Германии. Выполняя приказ, Мортье за несколько дней вынудил капитулировать ганноверскую армию: «16 тыс. солдат и офицеров сложили оружие и были распущены по домам»