[836] Ты говоришь, как Пророк!» Спустя каких-нибудь полчаса Эль-Шаркун уже рассказывал о мудром величии Султана Кебира в главной мечети города, заполненной народом[837].
Много лет спустя, на острове Святой Елены в разговоре со своим врачом Б. О’Мира Наполеон вспоминал: «Говорили, что я принял мусульманскую веру в Египте. Дело совсем не в этом. Я никогда не следовал догматам этой религии. Я никогда не молился в мечетях. Я никогда не воздерживался от вина, так же как и никогда не совершал обрезания и никогда не исповедовал это. Я лишь заявлял, что мы были друзьями мусульман, и я уважал Магомета, их пророка. Это истинная правда, и я поныне уважаю его»[838].
Веротерпимость и уважение Наполеона к Корану помогали ему обеспечивать порядок, необходимый для буржуазных реформ в Египте, но, как подметил Е. В. Тарле, были для того времени настолько «чрезвычайным новшеством», что в 1806 г. Святейший Синод Российской империи, объявляя Наполеона предтечей антихриста, намекал в качестве одного из аргументов на его покровительство исламу в Египте[839].
Но до 1806 г. было еще далеко, а пока «Султан Кебир» успел многое сделать для преобразования Египта на французский манер (разумеется, в меру возможного). Анри Лашук верно заметил, что именно в Египте Наполеон «впервые обнаружил гений будущего главы государства»[840]. Он искусно, сочетая такт и напористость, убедил членов Дивана (собственно, подобранных им самим из числа наиболее влиятельных улемов и шейхов) в необходимости более цивилизованного, чем при османах и мамлюках, порядка в стране. Законодательство и суд были нацелены на обеспечение «двух великих благ - безопасности для личности и для имущества»[841]. Во всех провинциях начала действовать новая администрация, а именно департаменты (как во Франции), которыми управляли начальники французских гарнизонов, но при непременном участии совещательного органа из семи местных именитых граждан, подотчетных Большому дивану в Каире. Повсюду был положен предел судебным поборам, отменены пытки. Французская администрация сумела преодолеть финансовый хаос. Налоги отныне распределялись с непривычной для египтян равномерностью и справедливостью, хотя и с большей, чем прежде, жесткостью в сроках уплаты.
Многое было сделано для городского и дорожного благоустройства. Наполеон впервые учредил регулярное почтовое сообщение в Египте, пустил в ход дилижансы между Каиром и Александрией. В Каире он основал монетный двор, начал строительство госпиталя для бедных на 300 коек, приказал установить на главных улицах египетской столицы ночные фонари.
Вместе с тем Наполеон при помощи своих коллег-ученых энергично занялся топографическим обследованием средиземноморского побережья Египта. По его заданию специалисты-топографы и солдаты изыскивали любую возможность для прорытия каналов и последующей ирригации, чтобы регулировать течение Нила, расширить площадь орошаемых земель и сделать Нил более плодородной рекой. Даже в изгнании на острове Святой Елены он увлеченно рассказывал своему врачу Б. О'Мира, что «намерен был осуществить строительство двух каналов, ведущих из Красного моря, один - к Нилу в район Каира, а другой - к Средиземному морю»[842].
Из трудов Диодора Сицилийского Наполеон хорошо знал о древнем канале, соединявшем реку Нил с Красным морем еще за 2 тыс. лет до н. э. Позднее неоднократно, вплоть до VIII в. канал то приходил в запустение, то восстанавливался, пока в 776 г. не был засыпан. Теперь Наполеон загорелся идеей прорыть новый канал через Суэцкий перешеек и решил обследовать трассу древнего канала. Вместе с академиками-теоретиками (Монжем и Бертолле), инженерами, генералами и офицерами он выехал на берег Красного моря, первым - раньше инженеров и академиков - обнаружил и осмотрел сохранившиеся остатки «канала фараонов», как его называли[843]. Инженер Жан Батист Лепэр получил от него задание измерить уровни грунта на Суэцком перешейке для соединения двух морей и немедленно приступил к подготовительным работам. Хотя после неудачного похода Наполеона в Сирию пришлось эти работы свернуть, подготовленные Лепэром расчеты остались, как признают специалисты, «самым авторитетным мнением по данному вопросу в течение пятидесяти лет. И все наброски, чертежи и зарисовки, сделанные учеными под его руководством, полвека спустя будут в целом подтверждены работами Фердинанда Лессепса»[844], под руководством которого в 1859-1869 гг. (к 100-летию со дня рождения Наполеона) сооружен ныне действующий Суэцкий канал.
Особо значимым вкладом египетской экспедиции Наполеона в мировую цивилизацию стали ее научные исследования. 22 августа 1798 г. Наполеон учредил в Каире Институт Египта наподобие Института Франции (Французской академии наук) с целью «содействовать прогрессу и просвещению в Египте»[845]. Институт подразделялся на четыре секции - математическую, физическую, политической экономии и изящных искусств - по 12 членов в каждой. Президентом Института был избран академик Гаспар Монж. Он председательствовал на первом собрании членов всех секций, а заместителем его стал Наполеон, которому в дальнейшем приходилось нередко и председательствовать. Член Института географ Е.-Ф. Жомар вспоминал, что Наполеон как председатель на институтских собраниях «в блестящих и живых импровизациях необыкновенно тонко ставил вопросы, зондировал глубину невыясненных сторон и указывал вернейший способ исследования. Все проекты его обнаруживали в нем зоркость и проницательность»[846].
Институт Египта разместился в одном из лучших дворцов Каира неподалеку от резиденции Султана Кебира и открыл там свои лаборатории, библиотеку, типографию, кабинет физики. В институтской типографии для египтян печатали словарь и грамматику, а также две газеты на французском языке: «Египетская декада» и «Курьер Египта». Из научных открытий Института наибольшее значение имела находка Розеттского камня - базальтовой плиты II века до н. э. с текстами на древнеегипетском (иероглифами) и древнегреческом языках[847]. Этот камень послужил ключом к расшифровке иероглифической письменности[848]. Вообще Институт вел исследования по всем направлениям, представленным в его секциях. Так, создатель начертательной геометрии академик Монж, опираясь на законы преломления и отражения света, дал научное объяснение эффекту миражей, которые воспринимались египтянами как призраки стран, исчезнувших с планеты. Великий хирург, будущий президент Парижской Академии наук Доминик Жан Ларрей и его коллега Рене Николя Деженетт исследовали причины чумы и трахомы, от которой ослепла половина населения Египта и против которой французские врачи нашли действенные меры лечения. Этьен Жоффруа Сент- Илер изучал местную фауну, Клод Луи Бертолле - свойства каустической соды, которую древние египтяне использовали при мумификации тел своих фараонов. Другие ученые досконально исследовали геологию и минералы, историю и географию Египта, а живописец Мишель Риго писал портреты шейхов, членов Большого Дивана в Каире, иные из которых «считались потомками самого пророка Магомета»[849].
По сути, трудами участников египетской экспедиции Наполеона было проведено «гигантское обследование всей страны»[850], итоги которого публиковались с 1809 по 1828 г. в 24-томном (10 томов текста и 14 - иллюстраций) «Описании Египта».
Ученые Института были очень популярны в Египте и среди местного населения, и среди французских солдат. Гениальный зоолог и палеонтолог академик Жорж Кювье, который не участвовал в египетской экспедиции, но был при Наполеоне одним из самых авторитетных ученых, в своем «Похвальном слове» памяти Бертолле так писал о пребывании и Бертолле, и Монжа в Египте: «Имена их получили в армии громкую известность. Монж и Бертолле были так популярны между солдатами, и имена их до того привыкли произносить вместе, что в армии многие полагали, что имена эти принадлежат одному человеку. В начале кампании ходила легенда о том, что именно “Монж-Бертолле” и был тем “негодяем”, который подсказал Бонапарту несчастную мысль сунуться в эту “проклятую страну”»[851].
В общем, все, что успели сделать ученые из экспедиции Наполеона в Египте, положило начало фундаментальному изучению этой прародины человечества. Нельзя не согласиться с выводом Дэвида Чандлера: «Французское военное завоевание Египта было недолговечным, но работа ученых оказалась ценной на века»[852].
Но никакие политические, социальные, хозяйственные, научные проблемы не могли отвлечь Наполеона от военных забот. Прежде всего он решил уничтожить отряды мамлюков под командованием Мурад-бея, которые совершали разбойничьи набеги на египтян, сотрудничавших где бы ни было и как бы ни было с французами. Решение этой нелегкой задачи Наполеон доверил самому талантливому и лично близкому к нему из всех его соратников - Луи Шарлю Антуану Дезе. Тот справился с ней как нельзя лучше.
С августа 1798 до марта 1799 г. Дезе во главе отряда численностью не более 5 тыс. человек гонялся за мамлюками Мурад-бея вниз и вверх по Нилу, настигая и громя их, несмотря на то что Мурад-бей часто получал подкрепления из Аравии и в боях с Дезе под Самхудом 22 января и Кене 12 февраля имел численное превосходство. В конце концов Мурад-бей с жалкими остатками своего воинства бежал в Аравию, а генерал Дезе с триумфом вернулся в Каир. Здесь он получил в награду от Наполеона чудо-саблю, украшенную драгоценными камнями и с выгравированной надписью: «Покорителю Верхнего Египта»