Научиться нищенствовать было куда проще.
Торби с головой ушел в эти новые для него проблемы и по нескольку дней не виделся с доктором Маргарет. Как-то раз, торопливо шагая по главному коридору четвертой палубы — теперь он всегда спешил — Торби налетел на нее, едва не сбив с ног.
Он остановился.
— Здравствуйте, Маргарет!
— Здравствуй, Торговец. А я уж было решила, что ты не захочешь даже разговаривать с фраки.
— Что вы, Маргарет!
Она улыбнулась.
— Я шучу. Поздравляю тебя, Торби. Я рада за тебя: это решение было при таких обстоятельствах самым верным.
— Благодарю вас. Я тоже так думаю.
Перейдя на английский Системы, она с материнской заботливостью спросила:
— Я слышу сомнение в твоем голосе. Что-нибудь не так?
— Да нет, все в порядке, — и вдруг он выпалил всю правду:
— Боюсь, я никогда не смогу понять этих людей.
— В начале каждого полевого исследования я ощущаю то же самое,— мягко проговорила она,— а этот корабль представляется мне самым загадочным. Так что же тебя беспокоит?
— Ну... Я не знаю. И, боюсь, никогда не сумею разобраться. Возьмем Фрица — он мой старший брат. Он много помогал мне, но, когда я не оправдывал его ожиданий, он начинал орать мне прямо в ухо. Один раз даже ударил меня. Я не остался в долгу, и мне показалось, что он вот-вот взорвется.
— Кто кого имеет право клевать.
— Что?
— Неважно. Это не научное сравнение. Люди — не куры. Так что же произошло?
— Ну, он тут же стал холодно-вежлив и сказал, что прощает мне и все забудет, принимая во внимание мое невежество.
— Noblesse oblige[6].
— Простите?
— Извини. Мои мозги — это просто какая-то свалка старья. И что же он? Забыл, простил?
— Начисто. Стал слаще сахара. Не знаю, из-за чего он так разъярился и почему успокоился после того, как я его ударил, — Торби развел руками. — Это же неестественно.
— Неестественно. В жизни вообще очень мало естественного. М-м-м... Торби, я могу тебе помочь. Возможно, я понимаю Фрица лучше, чем он сам. Понимаю благодаря тому, что я — не из Людей.
— Что вы имеете в виду?
— Моя работа как раз и заключается в том, чтобы понимать. Фриц родился среди Торговцев. Многое из того, что он знает — а он очень умный молодой человек, — лежит в области подсознательного. Фриц не может объяснить многие свои поступки: он не думает, а просто действует. Ну, а я два последних года сознательно изучала все, что видела и слышала. Поэтому я могу дать тебе совет каждый раз, когда ты стесняешься спросить что-либо у них. Со мной ты можешь разговаривать совершенно свободно: у меня нет никакого статуса.
— Маргарет, неужели вы действительно можете?
— В любой момент, когда у тебя есть время. Но я не забыла и твоего обещания рассказать мне о Джуббуле. А теперь не буду тебя задерживать. Ты ведь торопишься.
— В общем-то нет,— он застенчиво улыбнулся. — Просто, когда я спешу, мне не приходится так часто говорить с людьми... а я обычно не знаю, как это делать.
— Понятно. Торби, у меня есть фотографии, списки имен, семейная классификация и обязанности каждого члена экипажа. Это поможет тебе?
— Еще бы! Фриц думает, что достаточно показать мне человека и один раз объяснить, кто он есть — и я всех узнаю!
— Тогда пойдем ко мне в каюту. Не стесняйся: мне разрешено принимать у себя для работы всех, кого бы я ни пожелала. Дверь открывается в общий коридор, и тебе не придется заходить на женскую половину.
Обложившись со всех сторон фотографиями и списками, Горби за полчаса усвоил все необходимые сведения благодаря урокам Баслима и дотошности доктора Мейдер. Она приготовила также полное генеалогическое древо «Сизу». Торби впервые видел его — такого не было ни у одного из его новых родственников: они не нуждались в памятках, потому что знали все наизусть.
Маргарет показала Торби место на древе, где располагался он сам.
— Крестик означает, что, хотя ты и находишься в прямом септе[7], родился ты не его членом. А вот еще пара людей, переведенных из побочных ветвей в септ... я полагаю, это было сделано для того, чтобы назначить их на ведущие должности. Экипаж «Сизу» называет себя Семьей, но в сущности данная группа представляет собой фратрию[8].
— Что это?
— Группа родственников, не происходящих от одного общего предка, практикующая экзогамию — обычай искать супругов вне группы. Законы экзогамии продолжают действовать, однако их дополнило правило мойете[9]. Ты знаешь, как действуют две мойете?
— Они несут вахту по очереди.
— Да, но ты знаешь, почему на вахте правого борта больше холостяков, а на вахте левого — незамужних женщин?
— М-м-м... Пожалуй, не знаю.
— Женщины, принятые с других кораблей, попадают в правую мойете, а местные холостяки — в левую. Каждая девушка с твоей стороны должна быть обменена... если только она не найдет себе мужа среди очень немногих подходящих для этого мужчин. Тебя должны были бы принять на эту сторону, но тогда у тебя был бы другой отец. Видишь эти имена, где крестик и голубой кружок? Одной из этих девушек предстоит стать твоей супругой... если ты не найдешь себе невесту на другом корабле.
Эта мысль неприятно поразила Торби.
— Так я действительно обязан?..
— Если тебе присвоят корабельное звание, соответствующее твоему семейному положению, то тебе придется отбиваться от кандидаток палкой.
Торби сильно рассердился. Запутавшись в семейных делах, он скорее захотел бы обзавестись третьей ногой, чем жениться.
— Большинство сообществ,— продолжала Маргарет,— практикуют и эндогамию, и экзогамию одновременно: человек ищет себе супруга вне семьи, но в среде своего народа, расы, в своей вере. И ваши Торговцы — не исключение. Можно вступить в брак с членом другой мойете, но не с фраки. Однако ваши правила создают не совсем обычное положение: каждый корабль представляет собой патрилокальный матриархат.
— Что?
— Термин «патрилокальный» означает, что жена переходит жить в племя мужа, ну, а матриархат... скажи, кто управляет кораблем?
— Капитан.
— Так ли?
— Ну, отец, разумеется, слушается бабушку, но она стареет, и...
— Никаких «но». Настоящим хозяином является старший помощник. Поначалу меня это удивляло: я думала, что такое положение существует только на этом корабле. Но нет, это правило распространяется на всех Людей. Мужчины ведут торговлю, управляют кораблем и энергоустановкой, но властвует всегда женщина. В рамках системы это имеет смысл, и брачные обычаи становятся более-менее осмысленными.
Однако Торби явно не желал продолжать обсуждение проблем, связанных с женитьбой.
— Ты еще не видел, как корабли меняются дочерьми Торговцев. Девушки покидают родной корабль, буквально рыдая, и их приходится тащить чуть не волоком... но, попав на другой корабль, они тут же вытирают слезы и готовы улыбаться и флиртовать, высматривая себе мужа. Подцепив подходящего парня и сумев выпихнуть его вперед, девушка получает шанс стать главой суверенного государства. А слезы ее высыхают очень быстро потому, что в своей Семье она была никем. Теперь подумай: если бы хозяевами были мужчины, такой обычай переродился бы в обычную работорговлю; а так у девушки появляется возможность использовать свой шанс.
Доктор Мейдер отвела взгляд от записей.
— Обычаи, которые облегчают людям совместное существование, никогда не планируются заранее. Но обычаи эти полезны, в противном случае они отмирают. Торби, тебя раздражает то, как ты должен обращаться со своими родственниками?
— Еще бы!
— Что для Торговца самое главное?
Торби задумался.
— Пожалуй, Семья. Все зависит от положения, которое ты занимаешь в Семье.
— Вовсе нет. Главное — это корабль.
— Говоря «корабль», вы подразумеваете «Семья».
— Как раз наоборот. Если Торговец чем-то недоволен, куда ему деваться? Он не может жить в космосе без корабля, как не может даже представить себе жизнь среди фраки. Ему противна сама мысль об этом. Корабль для Торговца — все, даже воздух для дыхания создается кораблем, так что приходится учиться жить в нем. Но необходимость постоянно пребывать бок о бок с одними и теми же людьми почти невыносима, а избавиться друг от друга невозможно. Напряжение может дойти до предела, и кто-нибудь будет убит... а то и корабль подвергнется разрушению. Но человеку свойственна способность приспосабливаться к любым условиям. Обряды, этикет, образцы поведения, предписываемые реакции являются смазкой для скрипучего механизма общественных отношений. Когда напряжение нарастает и становится невыносимым, Люди прикрываются условностями. Поэтому Фриц перестал сердиться.
— Как это?
— Он не мог злиться дольше. Ты что-то сделал неправильно, и сам этот факт показал, что ты еще невежествен. Фриц забылся на мгновение, но потом вспомнил, кто ты есть, и его гнев улетучился. Люди не позволяют себе злиться на детей; вместо этого они стараются наставить их на путь истинный... и постепенно ты привыкнешь к сложным правилам, выполнение которых для Фрица — вторая натура.
— Да, я, кажется, понял, — Торби вздохнул. — Но все это не так-то просто.
— Потому что ты родился в другом мире. Но ты усвоишь это, и в будущем следовать всем правилам станет не труднее, чем дышать, и почти так же полезно. Обычаи подсказывают человеку, кто он такой, какому миру принадлежит и что он обязан делать. Лучше нелогичные обычаи, чем никаких; людям без них не прожить. С точки зрения антрополога, «справедливость» означает поиск работоспособных правил.
— Мой отец, я имею в виду Калеку Баслима, говорил, что единственный путь к справедливости — это честное отношение к другим людям. И при этом не нужно обращать внимание на то, как они поступают с вами.
— Разве это противоречит моим словам?